Мой серебряный, хрупкий рыцарь, и тебе ли молчать и сниться, и тонуть в незнакомых лицах, образах, зеркалах, иконах?.. Льешь по небу ветра-знамена и сжимаешь, волнуясь, ножны (как чернёно-резные ризы), береги себя, осторожен будь…
Мой серебряный, ломкий, звонкий; в леденящих глазах – иголки; образа, зеркала, осколки… Но знамена летят, лоскутья; и восток белизной окутан – невесомый, холодный призрак, окропленный горячей кровью.
Мой серебряный, мой хороший, ты же предан, родной, и брошен, и твой замок давно заброшен вместе с садом и всем подворьем. Ты лежишь, одинокий, вспорот, между полем и изголовьем, между рвом и осадной башней. И к чему теперь, правда, спрашивать?
Мой серебряный, ты отдашь ли?.. (с) |