Спасибо))
То, что без ошибок - радует.. Очень.. Интересно, что сказaла бы TYANMAO?
Возможно, вечером выложу еще что-то альтернативное...

Бесполезная
 

/экспериментирую.../



Затягивается чай. Горечь в горле. Я жду свою музу с лакричными конфетами и свечами. Может не все так плохо. Ты приходишь со сливочным тортом, и мы спокойно проводим наш полдень. Тогда ради интереса - полдник, а потом и вечер в компании телевизора. Тебя манит мой свитер. Вернее то, что под ним. Не притворяйся! Как будто ты не знаешь...

Сегодня у соседей устроили обстрел. Убили пару котов, а у зеленой машины выбили стекло. Проклятье, у вселенного разума - старческий маразм? Трагедии не только на экранах синих ящиков, но и в нашей кровати. Ты грызешь чесночные сухарики, чтобы позлить меня. Показываешь свой розовый язычок и облизываешь пальцы. Безумие.

Дворик воняет порохом и горящей древесиной. Вчера было нападение. Снова. Тебя так утомляют все эти гражданские войны и восстания. Роботы напали на мирных жителей из-за того, что не получали достаточно внимания. А что? Это недалеко от реальности.

Новые трусы, моющее средство для посуды, две пачки сока по цене одного и миллион бесплатных людей. Как хорошо, что ты на пропитании у Него. Он придет завтра, послезавтра и еще через пять лет.

После президентской речи и предупреждения граждане повыкидывали из окон все свои кухонные приборы, тарелки, вилки и прочую дребедень. Все может восстать против нас, если сильно захочет. Но у тебя есть свой комплект серебряных столовых приборов. Если ты не можешь себе купить новые туфли и выкинуть старые, то и эти приборы ты оставишь. К черту дидактичность!

Сегодня ты пришла с "шубой". Ты призналась, что тебя возбуждает запах чеснока, а вкус селедки будит конвульсии, похожие на оргазм. Обычно ты никогда не рассказывала о себе. Приходишь походкой богини, делаешь себе крепкий кофе и мурлычешь. Кто ты - я не знаю. Откуда, сколько лет и детей. Все настолько маловажно... А потом - эта идеальная ночь с серебряными столовыми приборами. Я рассыпаю их по кровати, и мы занимаемся любовью. Ложки гремят возле ушей, а я ем клюквенный мусс. На вилку накалываю твою мягкую грудь и облизываю до мокроты. В ушах все бренчит, и кажется, что эти куски металла дышат с нами. Все настолько съедобно...

Утро - как и всегда! - красное. Всё болит. Кто-то начал меня кусать изнутри. Ясно. Все ясно! Роботы пробрались в мою лёжку. А где же ты? ... Я не могу встать. Мне чего-то не хватает - волос или полголовы. И всё.

Меня нет. Раскрывается медицинская кушетка. Я в машине скорой помощи... Я падаю в черную пропасть. Космос бесконечен или же я бегаю кругами. Или стою на месте. Маринуюсь в неизвестном вакууме.


И только сверху всплывают кадры из неизвестного фильма. Ты сидишь за столом и ешь чесночный салат серебряной вилкой. Потому что всё можно улучшить с помощью чеснока, ты шепчешь. И мир. И меня.

Отлично. Отточено. Браво, Птица!
Без недостатков- право, идеал.
Отдай свою посадочную ногу!

Птаха... красавец, черт возьми... Это игровой форум, не забыл ли?
Тут дети бывают... Такое, знаешь...до 16ти, а уж до 18ти-то... именно...
Смятение твое чудесно, хотя и недоработано местами.
Наказание не назначаю - понимаю, полет творческой мысли. Но в следующий раз будет, прими это, как предупреждение. Заходи на асю\скайп- разберем, много излишне красивого, но и жестоко, конечно. Почти чисто.
Хммм... впрочем, я, боюсь, пристрастна, так что отдала на суд руководству. Если что- жди бана))

Буря, умоляю - кинь в личку последнее творение. Или запости в дневник:)

Последнее (не удаленное) творение очень впечатлило..
Пиши, еще... еще)

Дьявол...
Сидел и перечитывал много раз...
Как мне это знакомо...
Я снова там, с ней и эти воспоминания подарил мне ты...
Спасибо, Буревестник, как обычно, спасибо...
На этом форуме - ты лучший...
Продолжай в том же духе, я всегда читаю тебя...

И присоединяюсь к просьбе_Анахорет_...
Очень хочу последний рассказ в ЛС...
Заранее спасибо...


И ещё, я понял наконец-то, кого ты мне напоминаешь, Буревестник...
Точно-точно...
По-другому быть не может...
L...
Да...
L жил, жив будет жить...

Апокрифы
 

Мне кажется...

Что Ты пахнешь как мокрая земля вспаханного поля. Как сосновые почки, которые лопаются от тяжести весны. Как небесные крошки, разогнанные натянутыми на тетиве ветренными порывами. Как ростки цветов из пыли под неоткрытыми обложками Библий...

Мне кажется...

Что на вкус Ты как утопающие сахарные зерна в океанах черно-белого кофе. Как перешагивающий через край чашки вишнерозовый мусс. Как никогда не тронутые пятилистники дикой сирени. Как в полнолуние искрящийся березовый сок...

Мне кажется...

Что Ты дышишь по скорбным датам, записанным в звёздном календаре. По абсолютно обречённым алгоритмам, включенным в обратный ход.

Что Ты выдыхаешь слова, выгравированные в апокрифах водяного пара...


Мне кажется...

Что Ты меня снова потеряешь.

Пусть я знаю, что снова ошибаюсь.


Ведь я давно уже пропал для Тебя.

Вероятность рая
 

Голые, холодной землей закаленные пятки ног упрямо царапают спящий песок пляжа. И кончиками пальцев высекают острые раны, исцеляемые лишь приливом, на смытых морем поймах.

Растрёпанный ветер хороводит сам с собой, переплетаясь с распущенным водопадом темных волос. И ледяными ласками покрывает каждую улыбку-морщинку одежды на безжизненных чертах лица.

Лучи умирающего солнца извергаются как вулкан в расширенных зрачках заплаканных глаз. И лавиной нарастающего гнева надламывает только что расправленные крылья перелетных птиц.

Тучные, наполненные свежестью капли дождя холодно бьются о гримасы ненастоящего блаженства. И потоками грешных потопов уносятся под белоснежные воротники рубашек.

Колкие, искристые стрелы молний разряжаются об электропровода как любовники ночью. И обрывают связки времени еще задолго до того, как их рассечет медицинский скальпель.

Ржавчиной изгрызанные небеса разваливаются на куски как песочные пирожки. И как падающая комета небосвод оставляет глубокие, незаживающие раны зарева на новых, отполированных паркетных полах.
______________________________________

Голые, холодной землей закаленные пятки ног упрямо царапают спящий песок пляжа. И выжигают в нём вечные кресты в образе разграбленных разочарованием сердец.

Неудачи
 

Мы - разрушенные страны. Тихо оборванные цепи коммуникации. И ветреные генераторы, обгрызенные короедами.

Мы - пропавшее поколение. Смытые отливом радиоволны. И в воздухе тающие жилки статического электричества.

Мы - падающие планеты. Шёлковые нити, перегруженные временем. И Млечные пути на жилетами задетых рабочих руках.

Мы - лопающаяся стеклянная тара. Поцарапанные слепотой очки. И в пыли задыхающиеся сказочные герои.

Мы - словами заваленные очереди некрологов. Лисичьи воротники, обкусанные молью. И почтовые карточки, отправленные незнакомым адресатам....

мы - все для любимых...слезы радости на щеках, огонь поцелуя на губах..

Молочные облака
 

Он боится заблудиться. И пропасть навсегда. Между тех, которых прихватит ветер еще до того, когда у них появится последняя возможность попрощаться.

Он боится остановиться. И убежать навсегда. От тех, кто будет героически смотреть в глаза, но никогда... никогда не смогут отличить эти абсолютные синонимы - "любить" и "ненавидеть".

Он боится влюбиться. И остаться навсегда. У тех, украденные слова которых артиллерийным огнем вдруг захотят освободить свою жизнь за пыльными рамами окон.

И все, что у Него еще осталось, это - позволить. И предаться. Пусть облачная вата заглушит ритмический шаг последних прохожих. И пусть латерны у брошенных дорог просят оживить полнолуние. Только позволить. Пусть море во время отлива отступает так далеко, пока не останется пустыня. Только позволить. И предаться.

P.S. А что, если окажется, что Ты единственный, кто допускает ошибку? И, в конце концов, нам удастся убедить Тебя, что это только Твоя, а не моя или их жизнь, которая так похожа на так бездарно записанную пластинку без действительно прекрасных мелодий?

Между тех- это почти среди тут.
Очень хороши поймы и латерны - но их мало. Читать, птица, читать больше. Лексикон расширяется твой, зримо, объемно- но- медленно.
Последнее хорошо только кусками. в твоих устах *любить и ненавидеть*- слишком грубо. Ты тоньше, и выигрываешь, избегая самих слов, определяя из облаками и зигзагами нечлонораздельности.
А вот что-то про пропавшее поколение я уже читала... У Ремарха, конечно) Да и не только. Эта тема, извини, не взята.

Письма
 

... и даже тогда, когда почтальоны станут самым редким видом человека, а единственным спасением почтовых голубей станет небрежная запись в Красной Книге... Даже тогда, когда тут не станет ни одной наговорной души, которая смогла бы доставить эти листы бумаги, испачканные моими буквами, до заколоченных окон Твоего дома... даже тогда все еще будет стоить писать. Эти письма, которые для других наверно ничего не значат, но мне позволяют крикнуть чуть громче самого себя...

[Пятое письмо]

Слезится окно в тумане.

О том, что нам не суждено пережить. О времени, которое упорно отказывается вовлекаться в наш заговор и бросаться в противоположную сторону. И о тихих шагах по узким улочкам Старой Риги. О бесконечном Млечном Пути над Твоей головой. И о песочных пирогах, рассыпающихся на ветру.

Слезится окно в тумане.

О тех, которые в полуоткрытых окнах наблюдают за чужим звездопадом. О правах продавцов мечты не пропасть. И о тех бесчисленных Атлантидах, которая у каждого как будто своя, но кажется, что ни одна не Твоя...
Слезится окно в тумане...

[Седьмое письмо]

Она пройдет мимо Тебя. И не остановится. Как будто упрямясь слезами промытым пляжам в Твоих глазах. И оставленным для холодных ветров трущобам в Твоем сердце. Она сегодня ведет себя как незаземленный вундеркинд с правами шагнуть ближе к звездам. Пока Ты... Ты - подключенное к току земное притяжение, которое не отпускает свой последний шанс вернуться. Но наивных ведь не трогают. Ни человек, ни ток. И поэтому Она пройдет мимо Тебя. И будет изображать безразличие. И не спросит, как Ты любишь клубнику со сливками. И что Ты думаешь о небе. У нее нет прав и ей даже не хочется знать, грустишь ли Ты, когда видишь, как солнце ударяется о расплавленную поверхность моря поздними, осенними вечерами. И знаешь ли ты, как это, когда уходят самые близкие и нет даже малейшего шанса их вернуть. Она пройдет мимо тебя. Молча. Так исполняя себя и это мгновение, которые другие героически называют жизнью. И, если честно, Ты сам Ей как-то сказал, что мудрый всегда уходит на секунду раньше, прежде поняв, что он лишний...

P.S. "Самоубийства чаще всего проиcxодят весной. Когда мир влюбляется, то Твоя нехватка любви жалит Tебя сильнее всего." (с)

Может именно поэтому Ей так нравится осень. Ведь у осени с весной нет ничего общего...

спасибо
это местами проще и... летает перед глазами, что ли

Извините, конечно, я русский язык письменный плохо знаю, поэтому никогда никому на ошибки не указываю.
Но пересмотрите пожалуйста фразу написанную перед ПС
Может там хотели написать "прежде чем понял" , либо проще "поняв". Спасибо:)

Спасибо, исправил:)

Фоторассказы
 

На столе бутылка с водой. Ты пьешь только негазированную. Несколько капель стекают на Твои губы, наделяя их ценностью бриллианта. В аудитории всего лишь одно окно, но солнце светит достаточно интенсивно, чтобы усилить Твою манеру утолять жажду легким эффектом призмы. Она недалеко. Ты легко улавливаешь Ее профиль, нарисованный Тобой так много раз. Она концентрируется на абстракциях высшей математики, которая достигает свое совершенство в формулах, небрежно начертанных на доске тяжелой рукой профессора. Ты ревнуешь к этой науке и нетерпеливо ждешь перерыв, умышленно не вытирая губы и зная, что Она им поддастся. Секунда, две, три... В Тебе бабочка, которая называет Ее имя. Профессор заканчивает монолог, студенты резко встают, начинают разговаривать, перекликаться, смеяться - возникает пучок резких звуков и движений. Вы оба идете рядом. Ты улыбаешься, Она замечает Твои губы и сжимает в кулаке свою бабочку. Молодая Гала и Сальвадор, коридор, которого не касается поток студентов и резкое освещение, взгляд, магнетизация губ...

Экспозиция минус один с половиной, диафрагма открыта до конца, поворот объектива - полный круг, фокус, кнопка. Вздох...

Фото: Буревестник
Модели: Он I, Она I



От жизни уставшие квартирки томно испаряют дымку ночного вдохновения. Еще на полузаснувшем внутреннем дворике эхом отзываются редкие шаги, создавая ритмичную основу пьесе взмахов голубиных крыльев.
Твои веки часто закрываются. Лимит сна этой ночью - три часа - улетучился вздохом, а Ты еще пытаешься сохранить под ними тепло. А зря...
Утро Тебя дразнит.
Между бровей из-за яркого солнца на лбу у тебя глубокая морщина. Губы - сухие. Взгляд упирается в мокрый асфальт. По дороге встречается лужа. Около одной Ты останавливаешься и начинаешь наслаждаться своим отражением - классический маневр Нарцисса. Твоя красота - первый проблеск сегодняшнего дня.

Вдох, поворот объектива - сорок пять градусов, фокус, кнопка, выдох...

Фото: Буревестник
Модели: Она II



Ты сидишь на подоконнике, путаясь в рефлексах ванильных облаков. Легкая исландская музыка рассыпается по комнате, в большой кружке остывает чай. Скоро придет Она. Ты ждешь. В последний раз, когда вы встречались на побережье, Ты делил ее на кусочки прибрежной травой и ее шарфом. Ты боишься того, что так идеально помнишь Ее карие глаза, боишься, что разговор с Ней снова разольет вдохновение по Твоему телу и духу, боишься только потому, что Он может тебе не простить эту слабость. Зазвонил телефон - Она пришла. За ней плывущей шалью тянется запах абсента. Ты предлагаешь кофе, она - сигареты. Разбирая на вкус дым, ваши взгляды набирают остроту. Она - Твоя муза, зеленый спектр света... Ее северная нежность почти незаметно раскрывает Твою настоящую натуру... Прикосновение, тепло бёдер, смертельная атака бабочек...

Фокус, кнопка, вспышка. Улыбка.

Фото: Буревестник
Модели: Он I, Она I

да, лучше.
а предыдущая - искренней 8( и больше нравилась какой-то наивностью.

Васкулярное разочарование
 

С одним пальцем в бургере Казимир Кружевный смотрел на солнце через закоптелый осколок стекла. Сегодня должно было быть оно - солнечное затмение, о котором никто не знал, кроме самого Казимира, конечно. Автоматически из бургера вытянутый палец молниеносно направился в рот пенсионера как неизведанная комета в центр далекой галактики. Что ж поделаешь, если сажей незадетая сторона осколка зедерживала только УВ, но не ИК лучи, и ими же проткнутый глаз потихоньку начал слезиться и высыхать. После упорного часового взирания око покраснело и высохло, моргание века сопровождал звук, похожий на наждачку - жужжание и трение.

Но Казимир верил, что это случится - интуиция ведь подсказывает, что это произойдет сегодня. Его даже не смущал факт, что луна сменит солнце через час. Пока маленькие кровеносные сосудики в незащищенном глазе рыхливо возмущались, набухали, а самые психованные - разрывались, дед неуклонно смотрел на Солнце, спокойно моргая и здоровым, и уже почти фиолетовым, полуослепшим глазом.
В процессе просмотра пенсионер иногда вспоминал молодость, когда Солнце его часто посещало и меркло ради него на несколько минут, чтобы не обжечь подбородок Казимира. Он часто его почесывал, надеясь, что Солнце скукожится в Белого Карлика, станет маленьким, ручным и останется с ним до самого конца истребления Вселенной. Но Солнце лишь снова накаливалось, надувалось и уходило дальше омрачаться для других, многих других, один за другим, одна за другой.. Пока не становилось одним и внутри прохладным, пока в уголках глаз г-на Кружевного оно оставалось ярким и горящим...

Шли года, Солнце горело, Казимир ждал потемнение... и тогда это случилось. Солнце все реже обнималось со случайными наблюдателями и остановилось у Казимира навсегда. Он держал звезду крепко-крепко, заполучив желанное, повернул спину всему миру, лизал Солнце не сгорая, чтобы только остановиться у одной трещины, из который тянуло упрямым холодом. Он затянул язык и отряхнулся, уставившись в глаза желанной звезде, опустил руки и отвернулся. Немой и разочарованный. Глупый и обманутый.

Солнце снова загорелось и забралось на свою орбиту, дрейфуя к своим обнимателям и охладителям, пока Казимир продолжал смотреть и радоваться, зная, что Солнце это дефективно декоративное чучело, которое портится и не ремонтируется, но ведь надеятся разрешено, а представлять - это как спасительный круг, ведь что такое воображение? Свои мысли не несут разочарование. Свои мысли не иссякают. Их вытягивают наружу и проигрывают, когда на лице морщины как картофельные борозды, а сердце наполнено ошибками как ведро с сорняками. С помощью воображения Казимир указывает место чувству разочарования и редактирует память, как логопед со стеклянной палочкой опирает язык первоклассника.

И вот Солнце неуклюже снимает свой потресканный комбинензон, чтобы захрапеть так, как это положено старым, небесным обьектам, и засыпает, чтобы поваляться до одинадцати утра, пусть летом вставать надо в шесть.
Казимир вынул свой здоровый, стеклянный глаз и с оставшимся биологическим лег в старую раскладушку. Через несколько минут он ворчливо выполз из уже согретого одеяла с ромбиками и закапал что-то в глаз. Пенсионер посмотрел в зеркало и то ли сморщился, то ли заплакал.
За окном мир затягивался темнотой...

Как мне хотелось быть собой
 

"И мне казалось, что снег тает во всех ладонях. В природе ведь устроено, что брекеты на зубах дарят самый сладкий поцелуй, а бомжи - как перелетные птицы," так хотя бы думала она , которую золотая молодежь называла Госпожой Феей (ГФ). Толкая вокруг свою личную тележку для продуктов, она собирала шишки сосен, елок и кедров местного района и перед укладыванием шишек в тележку она их согревала в руках... легко, мило улыбаясь. Потом отточенной дугой ГФ перемещалась в погреб своего блокдома, где ее коллекция шишек практически оккупировала всю подземную тепловую трассу, которую женщина считала своим минихрамом. Собранные шишки своим послеинсультным ртом она называла Внучатами. Большие и малые Внучата стояли заваленными рядами на гудящих трубах, которые легкой ржавой щелочью и закрытыми щелями терпели присутствие Внучат.

Внучата были ее жизнью, Внучата не перечили ее словам, тихо выслушивали гордую бравуру ГФ и, не возражая ей своими выдуманными глазами, преследовали взглядом каждый театральный жест жертвы инсульта. Да - ГФ тут доминирует, ГФ тут "ночлиник" (со здоровой головой было бы "начальник"). Внучат тыкали и перемещали, некоторых сжигали за "бунт", других выкидывали в канализацию. Ведь ГФ была жестоким "ночлиником" и свою команду поддерживала чистой - без Внучат со слабым позвоночником и Внучат-диссидентов, партизанов и сексуальных миноритетов. ГФ была ЗА интеллектуальную, сплоченную коммуну Внучат и старалась привлекать к свету свежих новобранцев. Особенно ГФ любила маленьких, невинных Внучат, разум которых был чист и не помят. Когда попечительница снова уходила в новое рыскание, Внучата сидели в своем минихраме и грустно всматривались друг в друга отчаянным, жалобным и выдуманным взглядом. Дрожа они прижимались к соседям ближе и ближе, взяв их за чешуйчатые ладони и горькой смолой выплакивали свои беды.

Каждая шишка из Внучат была уникальной, но все они думали об одном - Внучата хотели быть свободными. Без маленьких тиркизовых платочков и раскрашенных чешуёк. Внучата не хотели быть Внучатами, они хотели быть шишками, ведь - да - такими они ведь были на самом деле.

И в один прекрасный день, когда ГФ, вздыхая со своей экипировкой, искала в лесу новых Внучат, шишки скидывали по одной чешуйке в канализацию, на землю, на трубы, на бетон. Чтобы не чувствовать себя лишними, чтобы не чувствовать конец, чтобы был смысл. И, когда в голове ГФ лопнул очередной кровеносный сосуд и она на миг окаменела, шишки в погребе пустили первые корни и открыли глаза, чтобы улыбнуться и быть тем, кто они были - простые шишки.

Госпожа Фея неподвижно вглядывалась в мяту. Мох пробивался ей в рот, а к глазам присосались пиявки и клещи. ГФ больше не было. Нет, ее уже давно не было. Ведь кто это - человек с больной мыслью, если не яд. Если мысль умерла, то человека уже давно нет.

люблю слушать это, спасибо тебе за очередной раз...

Не всегда удачно, когда от описаний и размышлений переходят к поучениям... К утверждению своего личного мнения.
описания грязности... неизящны.
пиявки и клещи не присасываются к глазам.

Между двух времен
 

И только на мгновение нам дан шанс почуствовать, как это - быть в прошлом. За условными границами плывущих времен детства (молодости), от которых не убежать. Так же, как и не забыть.

Это пространственное время абсолютной изоляции, в котором единственная примета цивилизации (современности) это поблёклый цветной телевизор, купленный за ничтожные деньги в единственной городской ремонтной мастерской, и тихонько поющий холодильник в знобкой сельской поварне. И все. И больше ничего. Ни вещей, ни людей, которые смогли бы притянуть это место к реальности. Все запущено в самотёк. Но ничто другое не подходит этому месту как обратные движения. Немножко настоящие. И в тоже время симулированные.

Так громко как нигде в другом месте, далеко за зоной мобильной досягаемости, тут голосит зрелое спокойствие, которое из-за наигранной небрежности никто не умудрился размозжить о городские мостовые. И тут все происходит всё еще на секунду раньше, пока в другом времени это бы классифицировали как преступление против человечества. И именно поэтому жизнь тут течет как застывшие вычисления в конторной книге. И безустанные падения с обрыва.

(А Ты думал о том, каков мир будет после (без) Тебя? Может время побежит медленнее? И магнитное поле получит новое дыхание скорости - вдвое быстрее прежнего? А может наш (ваш) горизонт коллективного подсознания подойдет так близко, что спутается с погоняемыми тепловыми волнами, ополаскивающие лоб? И может ваше (наше) одиночество в толпе однажды не станет всеобщей фазой разложения человечества?)

И вдруг я больше не могу подытожить те года, которые бы очертили хотя бы постижимые границы тому, как долго это место обходилось без моего назойливого присутствия. И как долго я мог (и может хотел) избегать участия в одном из самых архаичных ритуалов этого места. Потому что в моем сознании кладбище и праздники все еще две несоизмеримые между собой лингвистические конструкции. Но я понимаю, что в этом иначе святом месте я только турист. Незнакомец из другого, многими до костей так и не обглоданного мира, в котором сорняки (и люди) рубят тупыми серпами и стучат молотками...

Но в том месте, где еще совсем недавно сидел мой прадед, поморщившись в девяносто шесть морщин и направив намонадеянный взгляд в даль, теперь сижу я. И на белой, покусанной временем скамейке наблюдаю за мимо мчащимися людьми. Вот, там уходит (утка) мать с семерыми ребятишками, у которых волосы такие светлые и глаза такие синие как у арийцев-самородков. Вот, где то рядом многолетние тёти обсуждают горячие новости из своих домашних огородов и кокетно спорят о том, у которой цветы покрасивше вплетены в памятные венки ушедших. И, вот, и на следущем перекрестке кладбища случается тоже самое. Кто-то снова встречается и встречает, кто-то судит и притворяется. И так из года в год. Точными циклами. Город прихорашивается, накрашивает темнокрасные губы и надевает самые красивые, покусанные молью праздничные костюмы.

И между этой всей грязи и гламура есть еще кое что такое (сердце разрывающий ритуал), что мой дедушка повторяет из года в год. Жертвуя копейки, он в свою собственность получает небольшой список, в котором ищет знакомых ушедших людей. И я никогда не смог его спросить, зачем ему это. Потому что не знаю, как начать разговор с плачущим господином в годах моего дедушки...

намонадеянный взгляд- исправить. само, как я понимаю
много пунктуационных недостачей.
очень много недоработок в причастных и деепричастных оборотах, править.
стиль... очень хорош, семантически полон, объемен.
в первой трети за изящностью контрукции и лексическим насыщением несколько раз теряется суть.
Очень англоязычно- не по словарному ряду, а по идейному наполнению. Однако, Брэдбери. Хорошо.

Старался наверно пока писал то