Проснулся рано утром, протёр глаза, и вспомнил, где я нахожусь. Всё моё тело болело, после адского труда днём ранее. Поднявшись, стиснув зубы от боли в мышцах, я взял кирку в руки и поплёлся на каменоломню. Идя по слабо освещённому коридору, я думал о моём письме о помиловании, написанным накануне. "Интересно, прочитал ли моё раскаяние Созидатель или ещё нет?" У меня было предчувствие, что да, но я не знал, как скоро будет ответ. Я подошёл к двери, и толкнул её. Луч света ударил мне в глаза и заставил отойти назад в коридор. Я опустил голову и вышел наружу. Щурясь, я пошёл добывать свои оставшиеся 90 урана.
Во время работы я думал, для чего Хаддану нужна урановая руда. Вроде ни в каких металлах она не встречается, из неё ничего не делают, так в чём смысл её добывать? Ход моих мыслей прервали двое каторжников, как мне показалось уже давно попавших сюда. По-видимому они что-то не поделили, потому-то оскорбляли друг друга, как только могли. А возможно, это просто каторга делала своё дело, помутив их разум.
"Щас я тебя прибью!", - выкрикнул один из них, не стерпев последнего оскорбления коллеги, но не смог нанести удар, потому что всю долину накрывает поле антиагрессии. Другими словами, никто не сможет там драться. Поняв, что их ругань ни приведёт их к добру, они тихо разошлись и принялись дальше за работу.
Со мной пытались говорить, однако не понимали, причину моего молчания. Я молил Богов, чтоб этот кляп быстрей потерял свою силу и я снова мог бы говорить, хотя понимал, что это лишь вопрос времени. "Кляп спадёт завтра", - думал я, молотя камни. Мое мастерство шахтёра мне тут не помогало, потому-то в шахтах Хаддана нет этого минерала. Многие тут копали руками, щитами, некоторые даже своим оружием, не боясь его испортить. Однако камни и почва в этой местности были уникальны: твёрдые и мягкие одновременно. Этого нельзя объяснить, это надо почувствовать. И именно поэтому все вещи, которыми копают, не портятся от эксплуатации.
И тут возле скалы открылась дверь. Дверь, которой там не было и быть немогло. Оттуда показался пожилой эльф, инквизитор в сияющей Броне, созданной специально для Ордена Инквизиции, чтобы подавлять восстания. Мельком я увидел комнату с тяжёлым дубовым столом посередине. Наверно это и была та самая комната совещаний, доступная только инквизиторам. Хотят слухи, что через неё можно попасть во многие миры, которые недостигаемые другими путями, кроме телепортации или открытия портала. Как только он вышел из дверей, они исчезли. Инквизитор прошёл мимо меня и зашёл в сторожку. Туда сразу ринулись осуждённые, спрашивая о том, сколько нужно заплатить, чтобы откупится от каторги. В следующие 2 часа туда по одному заходили изгои. Каждый из них выходил оттуда с облегчённым видом, и перед ними открывалась дверь, похожая на ту, из которой вышел инквизитор. Я видел там купол арены, на которой, судя по крикам, бои шли полным ходом. Это были двери на свободу. Видимо они могли откупиться от каторги в отличиe от меня.
Нарушители продолжали прибывать на каторгу. Вновь прибывшие становились на место тех, кто откупился, и поэтому народа больше не становилось. Я думал о том, что когда-нибудь я откопаю свои 100 урана, к которым я был приговорён, и тоже вернусь назад в общество, так же, как и все остальные. И тут мне сообщили новость. На моё письмо с извинениями, которое я послал ранее пришёл ответ. "Твоя вина слишком велика. Она копилась долго, и теперь ты долго будешь её откапывать. Но в честь праздника мы уменьшаем тебе количество необходимой для свободы руды наполовину."
Я был рад. Я сделал вывод для себя, что это такое, этот уран. Уран - это единицы твоей вины. Ты сам должен откопать себя. Чем больше твоя вина, тем дольше ты будешь копать к свободе... Я работал, не покладая рук уже четырнадцать часов, наконец, я наткнулся на место, где руды было немало. Долгие часы труда вознаградились…
Ибо [57] 
©
