Форумы мира Хаддан - Про то как... Бог знает про что это...

Вот, решил выложить один из, возможно дохлых проектов ). Первая глава, часть, пункт, называйте как хотите. Все действующие лица реально существуют и их можно встретить на улицах Москвы.

Когда холодным мрачным утром проснулся я в палатке мокрой, услышав леса хилое дыханье, тогда и понял я случайно – пришла зима… Медленно, словно нехотя, распутавшись от пут сна, что так сладко обернули меня со всех сторон, я высунул из спальника нос и вдохнул полную грудь леденящего воздуха.

Солнце ещё не встало, да и утро вступило в свои права только номинально, только по времени. Было около шести утра. Медленная речка подёрнулась синеватой пеленой льда, берег, деревья и даже наша палатка были слегка укрыты тонким слоем мокрого снега. Зачерпнув полную ладонь, я помял его в руке, выжимая воду, что большими каплями струилась ко мне в рукава.

А потом, оставшимся сероватым комочком, я провёл по лицу и шее, умываясь, приводя себя в порядок после непродолжительного сна. Луна ещё не ушла за горизонт, она висела низко-низко, а с другой стороны, где-то за горизонтом уже дожидалось своей очереди другое, дневное, светило.

Решив не будить своих спутников, я отошёл подальше, к костровищу, оставшемуся со вчерашнего вечера и с сожалением заметил, что кто-то съел всю печёную картошку. Вполне возможно, что это был какое-то лесное животное, или наши соседи, но, тем не менее, еду на завтрак ещё надо было приготовить.

Ветер принёс запах маленького кроАлина, что жался от страха под корягой, прямо рядом с лагерем. Нет, этот слишком маленький, не буду его трогать. Зато чуть подальше, метрах в ста, как раз за оврагом, копошился большой самец кабана. Он рал землю, в попытке чего-то найти. Никогда не понимал этих странных животных…

Заткнув за пояс небольшой швейцарский нож, тень прыгнула в кусты и, едва слышно, направилась к своей цели. Маленькими шажками, аккуратно, я заходил с подветренной стороны, стараясь, чтобы двухсот килограммовое животное меня не учуяло. Тихо двигаться было трудно – на земле валялись побитые снегом и холодом ветки, что радостно трещали, когда подошва сапога на них опускалась.

И всё таки, я подобрался не замеченным. Зверь был огромен, размером, он едва ли уступал сенбернару в возрасте. Шерсть была запутана, а с левого бока, клоками свисала разодранная плоть. Видимо, недавно он с кем-то повздорил. Я прикинул, на вид это был старый, матёрый кабан, который доживал последние дни на этой земле.

Такого и съесть не жалко, только мясо будет немного жестковато, но всё же лучше, чем талый снег натощак. Легонько переступая, с мыска на пятку, я подкрадываюсь к зверю, и вот уже его дыхание касается моего лица, тёплый пар, поднимающийся от его разгоряченного тела, ласкает мне щёки. Пяточёк отчаянно роет землю в поиске то ли желудей, то ли ещё чего-то.

Я был добр, я не убил его сразу. Я щёлкнул его пальцами по макушке, пробежался по шерсти, и надавил что было сил прямо между глаз, а потом отпрыгнул на добрых два метра. Кабан не сразу понял, что случилось. Животное грузно повернулось и посмотрело вокруг пьяным взглядом. Завидев человека, он уже ринулся в атаку, но не добежал.

Внезапно обмякшие ноги подкосились, и он рухнул прямо передо мной, перед победителем. Заглянув ему в грустные, но уже не живые глаза, победитель в моём лице попросил у него прощенья. Взвалив тяжёлую тушу на плечи, я дважды проклял свою поспешность…

Надо было сначала походить за ним, подождать, пока он выдаст свой завтрак наружу, а-то брюхо полное еды, не придавало кабану лёгкости. Трусцой перебегая овраг, я мысленно уже пытался подсчитать, какой же ширины должен быть вертел. Но следующей проблемой, что встала передо мной около лагеря, оказалась отсутствие огня.

Разорённое костровище выглядело печально. Камни, что должны были сохранять тепло, покрылись ледяной коркой, слабенькой, но всё же. Зола больше походила на серое болото. Хорошо Алина догадалась вчера попинать нас, чтоб мы занесли дрова под полог, а-то бы, сушить нам их порохом, которого, кстати, осталось совсем ничего.

Свалив кабана рядом с костром, я схватил топор и опять пошёл к оврагу. Там росли старые осины. Толстые и почти идеально гладкие их стволы, как нельзя кстати подходили под вертел. Топор был заточен остро – искусная работа нашего кузнеца – Димы. Хоть точильный камень был моим, но сам бы я никогда не достиг бы такого совершенства. Золотой дар любого кузнеца – терпение – то, чего у меня никогда не было, монотонно долго водить по лезвию взад-вперёд, пока оно не станет толщиной в два раза меньше волоска, у него присутствовал в гипертрофированном варианте.

И вот сейчас, хватило всего четырёх ударов по стволу, чтобы осина, толщина в полтора запястья, накренилась и рухнула в сторону лагеря. Сучки тоже не представляли большой трудности, две минуты и ствол был гол, как будто ничего там и не росло. А в лагере тем временем проснулась Татьяна.

Она ходила от берёзы к берёзе, вырезая аккуратные кружёчки, я сразу смекнул, что это для разжега. Нож незаметно летал в её лёгких руках, аккуратно вырезая самые ненужные, самые старые кусочки коры. Уж никто не знает, почему, но круглая береста всегда у нас горела лучше, чем вот эти длинные, рваные полоски, которые однажды вспыхивали, несколько секунд рыжели от пламени, а потом затухали, оставляя сгрудившихся вокруг огня с носом.

-Доброе утро, Татьяна, - я козырнул ей, сваливая с плеча осиновый вертел.

-Доброе-доброе, - она махнула в мою сторону рукой и нагнулась, подбирая выпавший кружочек. – Давай, разгребай снег, будем огонь разводить, а я пойду лицо сполосну, а-то сегодня ночью всё заспала…
Она вложила мне в руку кору и направилась вниз по склону к заросшей льдом реке. Немного помявшись, я носком сапога раскидал снег и добравшись до камней под ним, внезапно понял, что изо рта у меня пахнет не лучше, чем от кабана в целом. Поёжившись от этой мысли, я решил почистить зубы, а заодно и помыть кабана.

Вспоминая дедовские способы смягчения мяса, я допинал тушу до берега, правда, при этом отбив себе большой палец. Таня сидела на корточках и водила расщеплённой веточкой по зубам. Я сорвал тоненький прутик, распушил его ножом и выдавил на него несколько ягод бузины и рябины. Паста получилась неважнецкая, да и глотать её было нельзя, зато зубы после этой процедуры обычно сверкали как свежевыкрашенные.

Набрав полный рот воды, я в полной мере ощутил чувства рыбы, которая целый день только и делала, что вдыхала эту воду. Температура была чуть выше ноля, но зубам от этого не было легче. Поборов желание разораться благим матом, я предпочёл несколько раз потопать, запрокинуть лицо к небу и побулькать. Получилось довольно музыкально и Таня одобрительно подняла большой палец.

-А кабана ты зря убил, - сказала она, поправляя волосы, которые упали на лицо. – Я бы могла грибов насобирать.

-Зимой-то? – хихикнул я в ответ, засучивая рукава, - Конечно, а потом, после этих грибов мы бегаем по лесу с голыми, простите, жопами и пугаем бедных животных.

-Ну, или ягод, - не унималась Таня, - Всегда есть что-то лучшее, чем убийство.

-Ему не долго оставалось, - кабан с громким всплеском вошёл в воду. Его шерсть сразу распрямилась, сделалась красивой, - Я лишь ускорил процесс и потом, ему не было больно. Когда умирает мозг, причём как головной, так и спинной, они не успевают даже подумать, просто… выключаются. А одними ягодами сыт не будешь. Посмотри, у нас пять здоровых мужика, кормить нас ягодами – всё равно, что бросать чугунные болванки в огонь… только потушишь, а толку – ноль.

С этими словами я принялся усиленно тереть бока кабанчику. Таня побрызгала водой на лицо и, задрав голову, удалилась в сторону лагеря. Руки плавно начали коченеть, пальцы частично потеряли чувствительность. Я достал из-за пазухи маленький кусочек мыла и быстренько прошёлся разок по туше. Запах, вроде выветрился.

Мы стояли этим лагерем уже три дня. Пока никаких происшествий не случилось. Да и тихое это было место, кроме нас во всей округе лишь один лагерь, и тот заброшен, как показалось Феде, который периодически, от скуки бегал на разведку.

Огонь разгорался медленно и лениво. Солнце надёжно спряталось за почерневшими тучами, а потому время угадать было весьма проблематично. Однако, судя по раскатистому сопению в палатках, до подъёма ещё было ой как далеко.

Вытащив несколько небольших поленьев, мы расщепили их до состояния лучин и сложили шалашиком над берёзовыми кружками, а потом, не спеша, соорудили колодец и пошла веселуха. Не чувствуя рук, я высек огнивом искру, которая быстро подмяла под себя кору и с громким треском стала её пережевывать. Чуть-чуть набравшись силы, перекинулась на лучины, а потом, стеснительно облизав поленья побольше, принялась и за них.

Руки стали медленно отходить. Да, не гоже мужчине добытчику отмораживать руки. А сейчас, глядя на синие пальцы, я невольно передёрнулся, представляя, что будет, если их не станет. Но огонь набирал силу и уже жарил во весь опор, пришлось даже отсесть немного, потому что сапоги начали дымить, и в воздухе повис неприятный запах палёной кожи.

-Эх, ну что ж, это тело мы помыли, пора заняться и более, хм… глубоким делом, - это была самая неприятная часть утра. Бедная Танечка даже отвернулась, когда увидела, куда я тыкаю свой перочинный ножик. Плоть хлюпала у меня под пальцами, пришлось даже отвернуться, а-то мне стало не по себе. Кожа медленно и не хотя отходила от тушки, жилы растягивались… мерзость, одним словом.

-Скажи, как закончишь, хорошо, - сказала Таня, вставая с бревна и уходя за палатку, мне показалось, что она заплакала. Я копался ещё не долго. К этому времени как раз очнулись ото сна большинство девушек.

А мне только и оставалось, что тупо улыбаться им на встречу. Конечно, приятнее всего первым делом увидеть с утра юношу, с ног до головы перемазанного кровью, с ножом в руках и дохлой хрюшкой в ногах… а это чудо с дебильной ухмылкой ещё и кивает тебе, мол, доброе утро.

-Всё, - крикнул я, рассматривая получившуюся шкурку. Да, брат, такой красоты в наше время уже не увидишь… Свежая, ещё тёплая шкура кабана, да ещё кровью вся обляпана! Такой замечательный подарок! Я с чувством протянул его вышедшей из-за палатки Татьяне, на что она зажмурилась и в лучших традициях Станиславского подавила рвотный позыв.

-Спасибо, - отводя рукой в сторону мой дар, сказала она, - как-нибудь в другой раз…

-Ну, ладно, я, честно, говоря, запарился эту гадость чистить… - вытирая нож о ногу, промямлил я. В это время кто-то положил мне руку на плечо. Медленно повернув голову, я буквально узрел исполинскую фигуру в зелёном доспехе. Лица его видно не было, ибо солнце как раз выглянуло в единственную щёлочку между облаков и свет его падал прямо мне в глаза. Тёмная фигура проговорила:

-Ха-ха, вы уже проснулись, смертные!? – Она попыталась изобразить демонический смех, но поутру это плохо получается даже у сил зла, потому она подавилась и закашлялась.

-А, Тима, ты уже проснулся, - сказал я, выпадая из нервного транса, в который постоянно попадаю, наблюдая красивые и загадочные явления. – Будь добр, помоги мне, тяжёл этот кабан, надо бы его ещё раз в речке искупать.

-Ты что сделал, живодёр!? – Он уставился округлившимися глазами на освежеванную тушу. Ноздри его лихорадочно вздымались, верхняя губа приподнялась, всем своим видом выражая недовольство.

-Я сделал то, что ты сегодня на завтрак жрать будешь, балбес! – Я встал с пенька, перекинул через плечо шкуру и, схватив кабана за задние лапы, кивнул Тиме на передние. Тот нехотя, вразвалочку подошёл и аккуратно, самыми кончиками пальцев взялся за копыто. И, разумеется, когда мы начали поднимать, он его выронил, - Да не боись ты, всё равно к реке идём, там и помоешься, и, кстати, давно пора бы тебе зубы почистить.

Он огрызнулся, но всё же взялся за кабана. Не хочу хвастаться, но в этой кампании я был самым сильным… Возможно, подкачала фигура – да, возможно, порою, я был не самым сообразительным, бывало даже, круто тормозил… Но когда речь касалась чего-то перенести, что-то срубить или нечто в том же плане – тут мне не было равных.

Утро полностью вступило в силу, сошёл ночной холод, хотя температура была ещё достаточно низкой, чтобы снег продолжал недвижно лежать на всём обозримом пространстве вокруг лагеря.

Девушки сидели вокруг костра и грели руки, громадная туша кабана висела над ярким пламенем и источала наиприятнейший запах! Силы в лице Тимы дрыхли, по детски сложив руки на коленках. Его тело периодически наклонялось вперёд и Ани, сидевшие с двух сторон от него, распрямляли обмякший корпус.

-Ну чего, как вам тут живётся? – спросил я, встав со своего места и повернув вертел.

-Сложно, - почти в один голос, ответили девушки.

-Ночью холодно, днём теплее, но всё равно холодно, - Алина поёжилась, глубже закутываясь в шерстяной свитер.

-То ли ещё будет, - раздался сзади голос Димы, того самого кузнеца.

-Вы негодяи все, вообще, - послышался ещё один голос, на этот раз из палатки. – Сколько можно шуметь!? Не даёте человеку толком поспать!
Ну вот, все и проснулись. Наша команда была самой женственной, в отличие от всех остальных. Зато мужская половина представляла собой самых выдающихся, самых сильных, умных и хитрых. Алина, Аня, Таня, ещё одна Аня, Юля, ещё одна Таня и Лиза – наши девицы-красавицы. И нас четверо – Дима, Тима, Федя и я.

День прошёл быстро, в основном мы осматривали местность и беседовали друг с другом на разные темы. Потом прогулялись вниз по течению реки. Ближе к вечеру меня подозвал к себе Дима и сказал:

-Я тут, случайно наткнулся на штуку какую-то, похожую на наковальню, только она зарыта в землю, и, тяжёлая сволочь! Я её растолкал, вроде, - он жестом показал, что ничего хорошего из этого не вышло, - Можешь помочь отковырять её? Чует моё сердце, что не зря она там прикопана.

Разумеется, я не был против. Беспокойство тревожило мою душу ещё со вчерашнего утра. Да и близилось то, ради чего мы затеяли весь этот поход. Мы отошли довольно-таки далеко от лагеря, не знаю уж, зачем Дима решил сюда прогуляться, но в любом случае, это была удача.
Из снега, примерно на пять сантиметров торчал большой железный шишак. Я об него споткнулся и чуть не прилетел головой в дерево, но Дима вовремя остановил этот полёт, подставив мне руку. Я наклонился, смахнул тонкий слой снега, и стал шарить рукой, пытаясь хоть чуть-чуть очистить её от земли.

-Не знаешь, случаем, сколько весит наковальня? – спросил я смеха ради, даже не надеясь получить ответа.

-Ну, это зависит от наковальни. Есть безрогие, они весят от девяноста до ста килограмм, есть однорогие, эти тяжелее – сто двадцать – двести десять. Ну и наконец, самые тяжёлые – двурогие, эти могут достигать трёхсот килограмм. Есть, ещё, конечно, шерпаки, но это не наш случай, они совсем маленькие.

Я, буквально ошалел от этого ответа. Я знал, конечно, что Дмитрий был человеком весьма начитанным, но не до такой же степени! Медленно подняв глаза я застал его примерно в таком же офигении. Он стоял, широко раскрыв рот и уставившись в пространство.

-Интересно, - отметил я, отходя от ступора. Наковальня уже показалась из-под земли. – Как думаешь, нам повезёт? Какая из них лучше всего-то?

-Ты знаешь… я бы отдал предпочтение двурогой… Её нести будет удобнее всего. Я должен тебе признаться… - он опустился на колени рядом и стал помогать выуживать стальную дуру из-под земли, - я не прогуливался сегодня сюда. Мне ночью приснилось, что именно в этом месте, между двух дубов, прямо у корней берёзы, - он указал в стороны на дубы, - будет закопана наковальня.

-Это не странно, наверное. А ну-ка отойди, дай взрослому дяде разобраться с этой шелезякой, - подождав, пока кузнец отойдёт на несколько шагов, я прильнул к земле, упёршись ногами в ту самую берёзу и со всей силы начал выпрямляться. Земля вспучилась, наковальня сидела глубоко, видимо, давно она тут была прикопана. Продолжая ворочать её из стороны в сторону, я, наконец, извлёк это металлическое чудо из недр земли.

С виду это была наковальня как наковальня, только, в отличие от популярных книжек и историй, где рассказывается о проржавевших, избитых, древних наковальнях, эта была совершенно новая! Свет отражался от её боков и красиво разливался во все стороны, можно было посмотреться в неё вместо зеркала и увидеть своё лицо в самых мелких подробностях!

-Красавица, - заворожено глядя на наковальню произнёс Дима. Он подошёл и потрогал её рукой. Она стояла на снегу, со всех сторон окружённая белым снегом и отбрасывала блики на деревья. Хотя солнца на небе не было и в помине, но какая-то мистическая сила заставляла саму сталь сиять.

-Ты лучше скажи, сколькорогая она, а-то по весу, я что-то не разобрал, - это была чистая правда. Не смотря на то, что наковальня была очень большой, мне показалось, что этот железный монстр просто невесомый.

-Ты что, слепой, что ли? – Он указал на два широких выступа, - видишь это? Это называется рога, даже ежу понятно. Посчитай глазами, сколько их? Правильно, два!

-Ну, погоди, ты же сам сказал, что она до трёхсот килограмм, а я поднял её, как будто она из ваты сделана, - я демонстративно поднял её над землёй, и опустил на место.

-Да что ты брешешь-то? – Он подошёл и попытался поднять железное чудо. Но как он ни пыжился, всё что у него получилось – лишь чуть-чуть сдвинуть её с места, и-то потому что под ней был примятый снег. – Вот, я не могу поднять её! Значит она нормальная, это с тобой что-то!
Мне оставалось лишь покачнуть головой. Ещё немного поругавшись, мы оттащили наковальню к лагерю и продолжили мирно доживать день.

Солнце за облаками пересекло линию горизонта, и темнота нагрянула как грабитель из западни. Внезапно стало не просто темно, а именно черно! Девушки выглядывали из палаток, всматриваясь в далёкое небо, пытаясь понять, что произошло.

Но как мы не тянули шею вверх, ничего разглядеть так и не удалось. Федя с Тимой срубили ещё одно дерево и мы выпилили из него некое подобие лавки. Теперь костёр был окружён посадочными местами со всех сторон.

Глянув на часы, я громко свистнул, созывая всех на совет. Он проводился каждый вечер, то есть, уже в четвёртый раз вся округа сотрясалась от громкого призыва. Заодно, это собрание, каждый раз становилось ужином с последующими посиделками, пока народ, утомлённый дневными тяжбами не разбредался по палаткам.

Я пересчитал собравшихся по головам, десять человек…

-Кого не хватает?

-Все на месте, - озираясь, ответил Тима.

-Да нет же, было одиннадцать, осталось только десять, кого съели? – Недоумевал я.

-Ты себя-то посчитал, математик? – лукаво улыбнулся Федя.

-А, ну да… - трудно посчитать свою голову как единицу, когда не видишь её. Что ж, с каждым случается. – Итак, разрешите подвести итог последних дней. Мы устроились, с комфортом, ничего не скажешь, не часто можно найти хорошую стоянку на берегу реки, да ещё рядом с оврагом. Лагерей вокруг мало, добычей, следовательно, мы так же будем становиться редко. Ещё на повестке дня сегодня стоит следующее. Многие из вас могли заметить начавшиеся изменения. Не стоит об этом кричать, паниковать, или что-то ещё, подойдите и тихо поделитесь. Если мне не изменяет память, у нас ещё есть около пяти дней. Где-то послезавтра грянут холода, а потому нам надо построить какую-нибудь избушку, иглу, шатёр, что угодно! Кто-нибудь знает, как это делается, - я специально надавил на слово «знает», - Давайте посидим три минуты молча, прислушиваясь к треску огня, и попытаемся найти где-нибудь в сознании умение строить конструкции.

Все закрыли глаза. Тихо потрескивал костёр, суровая реальность становилась всё дальше. Я удалялся от холода осенней ночи, от твёрдости бревна под пятой точкой. Оставался только костёр, только его огненные отблески, что плясали на внутренней стороне век. Только тихое, мирное потрескивание деревянных поленьев.

Полная тишина, в какой-то момент, начинает казаться, что остановилось сердце, раздался последний вздох, ушла последняя мысль. И тогда, в этой пустоте, тебе открываются тайные знания, посылаемые предками с той стороны. Каждому – своё. Не знаю, что явилось остальным, но я отчётливо увидел большой, двусторонний топор. Я познал его суть, заглянул внутрь сущности металла, понял баланс и силу, с которой нужно наносить удар. Кулаки сжимались, отчаянно требуя тяжёлую рукоятку.

И вдруг раздался громкий щелчок. Уголёк красной молнией вырвался из лона костра и упал к ногам. Вернулось дыхание, вернулись руки, вернулось тело. Я ощутил морозный ветер, мурашки, что толпами отчеканивали марш на моей спине. Открыв глаза я увидел светящиеся глаза своих товарищей, они были полны огня, рвения. И часть горела как-то иначе… не могу сказать, что это такое, просто иначе.

-Можно я скажу первым? – спросил Тима. У него глаза горели ярче, чем у всех других, - Я, кажется, знаю, как сделать замок, высокий, с длинными чёрными шпилями-башнями, с высокими стенами и глубоким рвом, - он активно жестикулировал, подпрыгивая, показывая стену и чуть не падая с бревна, обозначая ров, - а ещё, я знаю, как подчинить крестьян, унизить людей…

-Так, тыц, Тима, - чуть не подавился я от смеха, - Хватит, нам нужно что-то, что можно сделать быстро, да ещё и имея в распоряжении всего одиннадцать пар рук.

-Ну, ежели использовать много-много рабов…

-Тима, вернись на землю! – толкнул его в ногу Федя и Тима обиженно повесил нос.

-Я, кажется, знаю, как сделать избушку, но для этого понадобится много времени и инструментов, да и кирпич нужен, или глины очень много, чтобы печку сделать, а-то замёрзнем, - сказала Анечка, видимо она, как и я, вовсе не витала в замковых высотах, а видела вполне приземистое оружие.

-Хорошо, я скажу, - вмешалась Лиза, - можно сделать по образу и подобию древних людей. Что-то похожее на шатёр, сил требуется не много, материал примитивный. Единственное, чего у нас нет, так это шкур. Шкур понадобится много, тогда будет и тепло и уютно.

-Нет, вариант сразу отпадает, - Чуть привстала Таня. Она подсела ближе к огню и протянула руки, - Мы не сможем достать столько шкур… Я не чувствую здесь больше по настоящему крупных животных, это вообще удача, что мы сегодня поймали такого большого кабана. Медведей убить мы пока не сможем просто физически, а они, как назло ещё и ходят парами.

-Шкуры всегда можно заменить лапником, слава Богу, елей тут много, - вмешалась в спор Юля. – Так всегда делают, когда хотят на зиму спасти цветы от мороза. Едут в лес, рвут много-много пушистого лапника и просто кладут его на цветы. Иголок много, они и тепло сохраняют, и доступ воздуха дают не плохой.

-Так, вот это дельное предложение, давайте запомним, - я подался вперёд и нарисовал на земле небольшую палочку, - Лапника и вправду тут куча, особенно вниз по реке, там свежая поросль елей, можно будет пойти и набрать.

-Минус в том, что такой шалаш, а по сути, это шалашом и будет, как не назови, - уперев руки в боки, заявил Федя, - Так вот, этот шалаш будет весьма пожароопасен. Еловые ветки, даже сырые прекрасно горят, а всё из-за смолы. Можно, конечно, их проливать водой, но теплее от этого не станет.

-Это легко разрешить, если над костром, который так или иначе будет гореть в нашем помещении, разместить вытяжную дыру. Считай форточка, которую закрыть будет нельзя, - Дима начертил на земле схемку. – Костёр можно обложить крупными камнями, причём не как у нас, а в два-три кольца, да ещё в несколько ярусов. Если совсем не лень, то сделать каменную подложку. Спать всё равно придётся всем вместе, поэтому прижавшись друг к другу, мы сохраним тепло, будем друг друга греть, а камни, накалившись от огня, помогут нам, будет даже жарко.

-Ну да, - согласилась Аня. Она как раз начала раскладывать по плошкам куски кабана, - а ещё лучше, если сделать такую калиточку, ну, чтобы днём проветривалось нормально, а ночью, мы будем проход закрывать. Так будет чуть теплее, не смотря на что, что тёплый воздух поднимается, с боков поддувать меньше будет. Ну, вы меня поняли.

-Хорошо, давайте поедим, завтра начнём строить, - я взял свою плошку, достал из кармана нож и начал ковыряться в ароматном мясе. После тяжёлого дня нет ничего вкуснее хорошо прожаренной кабанятины. А потом, когда кампания рассыпалась по кучкам, что всегда происходит, на сколько бы тесно мы не общались, я подсел к Диме и спросил:

-Слушай, а ты сможешь сделать мне большой топор?

-На сколько большой? – поинтересовался Дима. Видимо, для него это представляло определённый интерес.

-Ну, не знаю, вот такой, где-то, - я растянул руки, показывая размер.

-Достань мне железа, и молот, и сделаю! Можно обойтись даже без горна… Качество, разумеется, будет не ахти, зато будет большой, - он ехидно улыбнулся.

Ещё немного посидев, мы разошлись по палаткам. Остывшие за день спальники не придавали оптимизма, и поэтому мы встретились ещё раз, у костра, вооружившись мягкими большими одеялами. Но эта встреча была не долгой, мы отшутились в силу сложившейся ситуации и снова разошлись по палаткам, на этот раз до утра.

Через три дня после этого я проснулся от того, что ноги нещадно замёрзли. Изменений было всё больше, они касались буквально каждой молекулы нашего бытия. Началось всё с того, что внезапно заржавел топор.

Я рубил дерево, в очередной раз восхищаясь той силой, которая просыпалась во мне, и вдруг понял, что лезвие совершено тупое. Оно не рубило, а толкло древесину, дробило её. Шикарное лезвие было покрыто толстым слоем ржавчины, сталь буквально крошилась прямо в руках.

А теперь это… Сев прямо на землю, я посмотрел на себя. Когда-то новый, чистый спальник сейчас был похож на расстрелянный из ружья пуховик. Вата свалялась, моль проела дыры, огонь прожёг его в нескольких местах. Молния сломалась ещё позавчера, потому я использовал его просто как одеяло.

И вот, я сел и понял, что голова упирается в потолок палатки. Первая мысль – подгнили опорные планки, они тоже были сделаны из железа и уже день как заросли ржавчиной и плесенью. Однако нет. Вытянув руки, я понял, что и они солидно выросли, каждый палец стал похож на сосиску, на очень мускулистую сосиску.

А причиной замёрзших ног оказалось то, что они прорвали ткань палатки и торчали на улицу, а снег тем временем надёжно укрыл их. Слава Богу я вчера на ночь надел на себя шерстяные носки, только они спасли мои ступни и пальцы от обморожения.

Как всегда было раннее утро. Это стало новой особенностью моего дневного цикла, я просыпался раньше всех, и ложился позже всех. Сон приходил ко мне, только когда я слышал, что все вокруг погрузились в глубокую пучину небытия, а просыпался, едва только первый солнечный луч показывался на горизонте. Хотя, я лукавлю… за все те шесть дней, что мы провели в этом месте, солнце показалось лишь дважды, в тот момент, когда Тима пришёл с утра к лагерю, и второй раз на следующий день, около полудня (то есть в принципе, в тоже самое время).

Все мышцы были как будто надутыми, руки и ноги слушались малейшего движения, они были легче лёгкого…

Поднявшись, я не без труда вылез из палатки и потянулся. Если раньше палатка доходила мне как раз до бровей, то теперь едва достигала груди. За ночь в моём росте прибавилось без малого пол метра! Я глубине души я ожидал чего-то подобного, но настолько радикальных изменений не мог предугадать даже бальной разум поэта.

Нестерпимое чувство чего-то нового, желание наломать дров, наворотить событий, так, чтобы надолго запомнилось, внезапно возникло у меня в голове. Захотелось бежать, бежать сломя голову, но не от страха, наоборот, от гордости, от радости…

И я понёсся, сначала к берегу реки, на ходу сбрасывая с себя тяжёлые штаны и носки, я вбежал на тонкий лёд, который сотую долю секунды терпел, а потом сломался, под внезапно накинувшимся на него весом. Я стоял по пояс в воде, от которой свело бы мышцы даже у моржа, она мягко обтекала мои ноги, покалывая мириадами невидимых иголочек, а я тем временем смотрел в серое от облаков небо и смеялся.

Я не заметил, как вышел из воды и ноги понесли меня дальше, вверх по течению, к истоку реки. Деревья мелькали, проносясь мимо в бешеном хороводе. Иногда они с силой хлестали ветками по разгорячённому лицу, но это чувство лишь придавало силы, бодрости и уверенности.

Под ногами возникла тропа, причём именно тропа, были видны следы ботинок, нечёткие, занесённые снегом, но всё же заметные. Не останавливаясь я бежал по тропинке, пока меня буквально не подкосило. Нога зацепилась за небольшую торчащую из земли корягу, и я полетел вперёд.

Тело набрало большую скорость, а потому приземление было долгим. Ободрав себе плечо, я порвал рубаху и слегка поцарапал кожу. Зачем эта коряга схватила меня за ногу, я понял только несколько минут спустя, когда сидя на мягком снегу, приходил в себя. Ощупывая тело в поиске переломов, или любых других травм, я замер, ошарашенный увиденным.

Передо мною стоял домик, мало сказать домик, целый особняк. Он приветственно сиял в предрассветной темноте. Тёплый, такой домашний, хотя и немного дикий. На парапете величественно сидели какие-то странные крылатые существа. И не было ни одной похожей статуи! Были тут и добрые, и злые лица, вооружённые вилами, палашами, мечами, совершенно невообразимым оружием!

Прямо на стенах крепились изображения ангелов, которые держали крыльями широкие балконы. В нескольких комнатах окна были прикрыты ставнями, остальные были либо раскрыты настежь, либо просто чуть прикрыты. Где-то в глубине теплился свет огня, это было видно по едва заметным теням, что плясали на стенах.

-Ну, чего сидишь-то, пошли внутрь? – Раздавшийся сзади голос заставил меня подпрыгнуть. Но я тут же взял себя в руки и с кулаками помчался на того, кто так беспардонно напугал меня.

-Ах ты сво… - замер я, узнавая в незнакомце Анечку. Она несколько вытянулась, черты лица погрубели… Ранее едва заметные скулы теперь сильно выпирали вперёд, подбородок, вместе с ними, слегка подался вперёд. Словом, красивая девушка за ночь возмужала. Появился некий элемент коренастости, потому что плечи стали шире, и мощнее.

-Тише ты, верзила, - она посмотрела на меня добрыми, но строгими глазами. – Ты сегодня с утра так заорал, что всех разбудил. Там такое в лагере твориться! Я встала быстрее всех, и увидела, как ты уносишься прочь от лагеря, оставив штаны и носки. Ну, я разумеется, подхватила это и понеслась за тобой. И потеряла из виду, пока не услышала звук падающего метеора, вон, посмотри, какую ты колею после себя оставил.

-Спасибо, - выдавил я из себя, принимая из Аниных рук штаны с носками. Грязи на земле не было уже и в помине, однако, своим падением я сумел докопаться до грязеносного слоя земли. Место моего падения было действительно похоже на крушение самолёта.

-Как думаешь, там кто-нибудь есть? – спросила она, прячась за деревом. Легче было спрятаться за мной.

-Судя по тому, что там горит огонь – да. Давай попробуем через окно, не хочу стучаться в парадную дверь, ещё неизвестно, может быть там есть ловушка, или что-нибудь в этом роде.

Мы медленно подошли к особняку, на сколько я мог судить, с севера. Там окно было болталось на единственной целой петле и каменистая площадка на земле делала процесс подъёма ещё легче. Я поднял Аню и поставил её на подоконник, подождал, когда она скроется в комнате, и, подтянувшись, залез в комнату сам.

Внутри было тепло и пахло сыростью, замшелой стариной и палёной бумагой. Комната была пустой, если не считать небольшого бельевого комода в углу. Но выглядел старым и рассохшимся, но подойдя ближе и ковырнув его ногтём я понял, что лак был нанесён совсем недавно.
Дверь в холл была прикрыта, и в щель слышался треск костра и шум какой-то странной возни. Только теперь я заметил в воздухе какой-то чужой запах, какой-то смрад, который чувствовал впервые. Это были живые существа, их было около трёх, небольшие, но очень злые, их злоба буквально пропитала воздух, они были ужасны!

-Какая мерзость, - едва слышно прошептала Анечка. Она стояла, прильнув глазом к щели, и рассматривала созданий, запах которых секунду назад я учуял. – Посмотри сам, это не на что не походе.
Стараясь передвигаться как можно тише, я подошёл к двери. Деревянный пол издавал жалобные скрипящие звуки при каждом движении, однако, это ни чуть ни смущало расположившихся в холле созданий.

Их действительно было трое. Они сидели вокруг костра, разведённого прямо на полу, который, слава Богу был каменным, иначе пожар погубил бы эту домину. Примерно в полтора метра ростом, они обладали ужасным синюшным цветом кожи, при этом всё тело покрывали небольшие влажные язвочки. На лице не было признаков мимических мышц. Они постоянно переговаривались, при этом выражение лица не менялось, совершенно, двигались только губы и глаза, остальное лицо было как будто резиновым. При раскрытом рту, кожа растягивалась, принимая вид устрашающей, гротескной маски.

Зато эти существа носили гигантских размеров нос. Он в чём-то походил на баклажан, расширяющийся к окончанию. Этот нос был своеобразным заменителем эмоций. Когда одно из существ сказало другому что-то нелестное, эта конструкция на лице сузилась и чуть изогнулась, видимо показывая злобу. В ответ на это, получивший оскорбление, наоборот раздул свой нос и тот покраснел.

-Ужас, какой, - Аня передёрнулась.

-Я боюсь, если мы хотим занять этот особняк, нам придётся разобраться с этими, - я кивнул в сторону холла. – Как думаешь, позвать остальных, или сами справимся?

-Я даже и не знаю. В принципе, с теми изменениями, что ты, друг мой, пережил, я думаю, тебе не составит большой трудности разобраться с двоими, а я, так и быть, возьму на себя оставшегося, - она подмигнула мне.

-Ты знаешь, кажется, нам достанется поровну, - в комнате тем временем произошли некоторые перемены. Со второго этажа, вальяжно раскидывая тонкие ножки, спускалось ещё три существа. Каждый из них нёс по стопке книг, а у центрального, что был немного позади в руках трепыхалась крыса.

-Ну, тогда разделим их по-братски, ты берёшь четырёх, а я двоих.

-Погоди, не спеши, всегда сначала надо понять обстановку, а не сломя голову кидаться в бой, - я положил руку ей на плечо и стал рассматривать холл. На стенах висели стойки, в которых некогда было оружие, это стало понятно, благодаря оставшимся белым контурам. Но, так или иначе, сейчас его не было, и потому помочь оно нам не могло.

Существа не спеша ругались, спустившиеся со второго этажа свалили книги в кучу. Каждый взял по тому и начал методично вырывать страницы, закидывая их в огонь. Крыса была передана самому молчаливому, он лишь изредка прикрикивал на своих товарищей, не давая им перегрызть друг другу глотки.

Лёгкое движение рук и крыса перестала пищать и дёргаться. Он оторвал ей голову и насадил на длинный металлический прут. Тем временем огонь становился всё ярче, пламя приобрело синеватый отблеск, видимо, не простые книги сгорали на каменном полу. Запахло палёной шерстью.

-Смотри, - прошептал я Ане на самое ухо. – Видишь периллу, она немного отходит от поддерживающих её планок, следовательно, её можно легко оторвать. Это будет моим оружием, остаётся надеяться, что она сделана из дуба, ну, или какого-то другого крепкого дерева. Так, вон, видишь, за спиной у главного, это который крысу жарит, лежит мешок, из него торчит рукоятка. Сложно предположить, что это, но я бы сказал, либо булава, либо короткий меч. Сможешь его взять?

-Разумеется, - потирая руки, произнесла Аня, - у меня, если честно, уже второй день руки чешутся, меч просят!

-Тогда на счёт три?

-Три!

Дверь буквально вылетела от сильного пинка. Мы застали их врасплох, сопровождая наше появление громогласными нечленораздельными криками. От испуга главный резко вскинул руки, и железный прут воткнулся в пузо одному из созданий. Оно взревело и повалилось на землю, держась руками за рану.

Я в мгновение ока очутился около перил и одним резким движением вырвал балку. Она оказалось достаточно прочной и я не раздумывая махнул ей в сторону трёх, сгрудившихся над мешком из которого торчала рукоятка, существ. Раздалось хлюпанье, хруст и как будто какой-то шорох. Один носатый отлетел в другую сторону холла, бесформенной грудой упав на пол. По второму пришёлся основной удар и он буквально переломился пополам, однако жёсткая кожа сохранила его тело целым, оно просто улетело в сторону стены и осталось на ней. Лишь кровь, противного сизого цвета стекала на пол.

Третьему повезло больше всего, основная сила чудовищного удара пришлась на первых двух, и потому ему досталась палка на излёте. Но и этого хватило, чтобы повалить его на землю.

Тем временем Аня, сделав кувырок через пролетевшую под ней периллу, приземлилась прямо рядом с мешком. Она схватила рукоятку и застыла в изумлении. Это был ни меч, ни булава, этот инструмент больше всего был похож на вилку с одним заточенным зубцом. Всего зубцов было три, на центральном имелось нечто вроде наконечника стрелы, самый правый был наточен до состояния бритвы, и им, при желании, можно было рубить.

И Аня так и поступила, у неё не было другого выбора. Носатый, что отлетел при моём ударе, уже поднялся и, вооружившись вынутым из собрата железным прутом, стал нападать. Он ударил один раз, но промахнулся, замахнулся для второго удара и случайно попал мне по уху, я взревел и махнул рукой в его сторону. Спереди на меня нападали оставшиеся, но и они разлетелись как щепки, стоило деревянной дубине взлететь в воздух ещё раз.

Аня тем временем зарубила вилкой оставшихся двух и сидела, стирала с рук вязкую сизую кровь.

-Какая же всё-таки мерзость, эти существа! – Произнесла она, бросая вилку в прилипшего на стену носатика. Тот в последний раз булькнул и затих.

-Придётся весь дом проветривать, от них воняет просто безбожно! – чувства обострились до предела. Я не знал куда деться, зловоние злости и смрад их тел сводили меня с ума!

-О чём ты говоришь, я ничего почти не чувствую, ну да, пахнет немного тухлятиной, но не боле… - Мне оставалось только промолчать и зажать себе нос.

-Ладно, давай вынесем их отсюда и свалим куда-нибудь за домом, а потом в лагерь, позовём остальных, я думаю, им понравится наша находка.

Вот так закончилась наша первая схватка. Первая встреча с живыми разумными существами, пусть и не слишком приветливыми, но всё же. И я готов поклясться, что мы не раз проходили мимо этого места, но тут не было, ни тропинки, ни особняка, лишь пустырь, заросший могучими деревьями. А сейчас, вот те раз, за день-два, как гриб вырос особняк, со всеми внешними признаками старости на фасаде и внутри.

Существа оказались очень лёгкими и в них почти не прощупывались кости. Если бы не массивная кожа, которая, видимо и составляла основную часть их веса, они бы просто растеклись, как капля воды, потерявшая на секунду силу поверхностного натяжения. Мы свалили шесть бесформенных трупов в небольшую яму за домом и быстро направились в лагерь. Ведь, не исключено, что следом за этими ребятами придут ещё… мы пока ничего не знаем ни об их физиологии, ни о повадках.

Дорога в лагерь оказалась ближе, чем я думал. Да и легче, и тут и там в лесу появлялись тропы и не только звериные, тут явственно виднелись следы крупных тяжёлых ног. Ещё мы нашли одну тропинку, по которой шли существа с маленькими ступнями, но зато с гротескно огромными пальцами.

Наш шатёр был заметен издалека. Это был большой купол-каркас из палок, один из секторов которого был плотно покрыт лапником. Лагерь жил своей жизнью. Больше никто не спал до полудня, все просыпались рано, часов в девять, а-то и раньше. И сейчас около костра сидело несколько человек, причём я знал только четверых… Это насторожило и напугало меня. Я положил Ане руку на плечо, взглядом указывая ей остаться здесь, а сам двинулся вперёд.

Незнакомцев было двое. Они кутались в некое подобие пледов, голыми оставались только головы. Ног так же видно не было. На этих пледах не было какого-то определённого узора, просто бестолковое сочетание красок. Приветливые лица выражали беспокойство, прерывистое дыхание указывало на продолжительный бег.

-О! Наконец-то ты вернулся! – Раздался сзади гулкий, незнакомый голос. Как будто вынутый из самых глубин подземного мира. Я обернулся и ужаснулся. Проблемы у Тимы начались ещё в тот вечер третьего дня. Аня, которую я, кстати сегодня ещё не видел, подошла к нему и потрепала за волосы, за его роскошные чёрные волосы. И что бы вы думали? Солидный клок этих самых волос остался у неё в руке!

Тима жутко испугался, но не подал виду, он предпочёл держать это в себе. Он ходил, ссутулившись, постоянно подходя к речке и рассматривал всё разраставшуюся плешь на среди волос. А сейчас он стал и вовсе не похож на себя. Некогда достаточно пышное тело сейчас вытянулось и исхудало.

Его рубашка едва скрывала далеко выдавшиеся вперёд рёбра и чётко выделившиеся ключицы. Из спины так же торчали едва обтянутые посеревшей кожей лопатки, которые очень активно перемещались при любом движении. А голова и вовсе стала похожа на колено.

-Хватит на меня так смотреть, - его голос опустился ещё ниже, это был даже не бас, а скорее просто рычанье, которое ни один нормальный человек не может издавать без усилия. А он на нём просто говорил. – Я знаю, что изменился, но ни к этому ли я стремился всю жизнь? Ладно, забудь, пойдём, я познакомлю тебя с нашими новыми друзьями!

-Ты уверен, что они друзья, - недоверчиво спросил я.

-Абсолютно, - он махнул рукой куда-то в сторону. – Они пришли из деревни, представляешь, тут оказывается городов в округе, как собак не резанных! И везде крестьяне живут, просто толпами! И у них нету толком хозяина! – У него загорелись глаза, где-то глубоко в них читалась алчность и дикая весёлость.

-Так, - я положил ему руку на плечо, для этого пришлось даже согнуться, - всё, успокойся, чёрная твоя душа.

Я повернулся лицом в ту сторону, откуда пришёл и махнул рукой, подзывая Аню. Когда я подошёл ближе, оказалось, что эти ребята были и в самом деле вполне безобидными. То, что по началу показалось беспорядочным набором красок на пледах, оказалось просто следом многих лет, проведённых без стирки. От них пахло просто убийственно, какой-то смесью мочи и свинарника. Мышц почти не было, я вообще удивился, как их пальцы движутся, словно на шарнирах, они медленно сгибались и разгибались, каждый раз, когда один из несчастных протягивал руки к огню, погреть их.

-Они пришли сюда около часа назад, - сказала возникшая, словно из-под земли Таня. В отличие от Тимы, который буквально сник на глазах, она наоборот, налилась цветом. Щёки порозовели, как будто их долго и упорно помадили, волосы свободно спадали с её головы, волнами опускаясь на плечи (когда мы только приехали, она носила довольно таки короткую стрижку, волосы едва закрывали шею) и доходили почти до пояса.

На ней очень нелепо смотрелась её рубашка, какая-то красно-синяя, с пуговками… Ей бы пошла мантия, тёмно-зелёная, или плащ, но никак не рубашка. Когда она коснулась моего разорванного падением плеча, по телу пробежала волна тепла и ноющее до этого момента плечо замолчало, наслаждаясь успокаивающей теплотой её рук.

-Им нужна помощь - это всё, что мы смогли понять, - она присела на корточки рядом с пришельцами. - Их язык… это какая-то странная смесь старославянского с чем-то непонятным, я не могу понять… Федя пытался разгадать их разговор, но он сейчас ушёл умыться, его очень сильно утомили эти двое.

-Как вас зовут? – обратился я к одному из них. Он продолжал молча смотреть в огонь. Протянув руку я дотронулся до колена ближнему и тот подскочил, как ошпаренный, он сбил своего соседа с бревна и стал судорожно гладить свой плед. Зато теперь он смотрел на меня… полными ненавистью глазами…

-Как тебя зовут? – повторил я очень медленно. Чужак посмотрел на меня, как на болвана, после чего, указал жестом на бревно, помог товарищу подняться и вновь сел на то же место. Ну ни странный ли народец? – Кааак…

Я начал было в третий раз спрашивать его имя, но голос сзади меня прервал:

-Бесполезно. Я пытался, по-нашему они не понимают, или не хотят понимать… - Это был Федя. Он тоже изменился… не так сильно, как остальные, но тоже заметно. Волосы поседели и отросли почти до самого пояса, черты лица стали грубыми, какими-то неприветливыми. Он стоял, гордо выпрямив спину, и смотрел на всех как Бог на черепаху.

Стоит описать его одежду, потому что, будучи страшным затейником, он не мог не перенеси образ изменившегося себя а одежду. Его старые вещи куда-то делись, я был уверен, что они лежат в палатке, или в незавершённом куполе. Единственное, что от них осталось – брюки. Он сделал некое подобие тоги из верхней обшивки спальника, а на плечи предела себе плащ из чёрной простыни, который зачем-то взял с собой.

-Единственное, что я понял, так это…

-То, что им нужна помощь… Да, мне Таня уже сказала. А вы пробовали рисовать схемки, показывать свои имена и так далее?

-Послушай. У них хоть и примитивная культура, но они всё же не такие отсталые, вот этого зовут, - он указал того, что я попытался потрогать за колено, - Светозар, ну прямо наш древнерусский царь, а второй – Айзар, странное имя, я не сразу разобрал.

-Айсар, - поправил его крестьянин, высоко подняв палец. Затем встал со своего места и очертил руками большой круг прямо перед собой. Потом провёл змейку около самого края и, показав пальцем точку, обвёл рукой весь лагерь.

-Ну вот, видишь, они даже сообразительнее чем мы! – вскрикнул Федя и, взяв палочку, начертил на снегу, немного позади костра точную копию всего того, что только что изобразил пришелец.

-Да, - согласился первый, что всё это время внимательно наблюдал за действом. Второй приказал ему жестом замолчать и продолжил чертить палочки в воздухе, а Федя тем временем переносил их на землю. И вскоре перед нами предстала довольно таки подробная карта местности. Разумеется, на снегу это было весьма недолговечно, поэтому я помчался в палатку за тетрадью и ручкой.

Однако ручка не писала. Чернила в пластиковой трубке кристаллизовались, а бумага пожелтела и разламывалась прямо в руках. Кстати, то же самое случилось и с пологом палатки. Он покрылся дырами и внутри палатки уже лежало немало снега. Кстати, тут же был и разодранный спальник, из которого Федя сделал своё одеяние. Свалявшаяся в крупные катышки вата, прослойка из мелкого пуха и пластиковый мешок, чтобы содержимое не впитывало влагу, всё это в хаотичном порядке валялось на полу.

Когда я вернулся, незнакомец изображал какого-то большого зверя, а второй только ухал, показывая, какой он страшный. Театр двух актёров, я чуть не прыснул со смеху, наблюдая, как Федя сосредоточенно серьёзно смотрит на этот дуэт. Аня, надо сказать, тоже наблюдала за этим с улыбкой в пол лица, а Таня стояла, сложив руки на груди и улыбалась, скорее материнской улыбкой, чем насмешливой.

-Смотри, - обратился Федя ко мне, - вот здесь, он ткнул в противоположный край карты, - находится какой-то страшный монстр, и туда лучше не ходить. Вот здесь, стоит лагерь существ с большими носами, они ежедневно совершают бандитские вылазки на вот эту деревню, - деревня выглядела как маленький кружочек, а потом он показал пальцем на кружочек побольше, - а это город, барон которого богатый и злой человек. Защищает только свою резиденцию.

-Вот здесь, - я обратился к крестьянину, указывая на место, где мы нашли особняк, потом тыкнул в наш лагерь и изобразил переход туда. Моя пантомима заставила незнакомцев прыснуть смехом. Я подумал, что, наверное, действительно смешно, когда создание, которому ты едва дотягиваешься до пояса, изображает короткую перебежку трусцой.

-Это что сейчас было? – спросил, давясь от смеха, Федя.

-Мы с Аней нашли в лесу большой особняк. Нам не понадобится наш шатёр, сегодня же, как можно быстрее, мы собираем все пожитки и направляемся туда! Там тепло и сухо. А существа с носами… мы пережили только недавно с ними встречу, даже я бы сказал битву. Мы их убили, несколько трупов лежат за домом. – Я показал рукою в сторону леса.

Тем временем незнакомец взял кружку и, положив туда снега, начал плавить его в костре. А потом выпил и кинул своему товарищу. Они молча развернулись и ушли прочь.

Буквально через час мы собрали все вещи и двинулись в сторону особняка. Случилась странная штука, когда я в очередной раз глянул на часы, я друг понял, что они больше не ходят. Электронные часы модной марки буквально рассыпались изнутри. Я их потряс и ремешок лопнул, они упали на снег и развалились окончательно. Примерно та же судьба постигла все наши вещи. В прах рассыпались палатки, кроссовки, портфели, книжки, пластиковые предметы и деньги. Даже монетки.
В результате у нас осталась наковальня и всё, что было одето на нас. Даже одеяние Фёдора осталось цело, хотя и было сделано из спальника и простыни.

Мы медленно шли, наслаждаясь заснеженной природой и беседовали, обсуждали изменения, которые нас настигли. Первым, кто бросался на глаза среди нашей компании был, простите, я. А все, потому что за эти несколько часов, вырос ещё немного и теперь возвышался, как каланча над городом. При этом на мне порвалась последняя рубаха, и я вынужден был накинуть себе на спину шкуру кабана. Я шёл впереди, раздвигая руками небольшие деревья.

Сразу следом за мной шёл Фёдор, он, величаво подняв голову, вышагивал, каждый раз поднимая ногу, тянул носок, прямо как военный на параде. Чёрная простыня развевалась на ветру, при каждом движении она развивалась, словно продолжение тела.

Рядом с ним шёл Тима, который стал выглядеть ещё жальче. Его руки истощали, ноги тоже, одежда казалась мешковатой, она была уже на пять-шесть размеров больше. Кожа высохла, покрылась трещинами, а глаза поблёкли, покрылись узловатым рисунком сосудов. Словно привидение, вышедшее из кошмаров, он едва походил на себя прежнего. Стал меньше шутить, почти перестал разговаривать… Он иногда реагировал на Федины подколки, но лишь покачивая плечами, или издавая лёгкий стон, едва ли похожий на смех.

Далее шли три хохотушки Лиза, Юля и Алина. Они раньше общались мало, не столько из-за лично неприязни, сколько из-за того, что просто были мало знакомы. Лиза и Юля за эти шесть дней повзрослели, высохли и вроде как уши у них стали чуточку острее, чем были прежде. С Ликой произошло примерно то же самое, только она не просто выросла вверх, она ещё стала какой-то прозрачной. Серой… Оставаясь такой же весёлой как и прежде, она стала похожа на нынешнего Тиму, только если у того кожа была похожа на изрытый порами песок, то она словно носила восковую маску. Ни следа морщин, юное, прелестное лицо. Только, ещё позавчера днём, когда ещё раз показалось солнце, она вдруг дурно себя почувствовала и ушла в палатку. Девочки нашли её через час, она крепко спала, на лице были видны слёз и потёртостей от рук, а из губы шла кровь. Никто толком не понял, в чём дело, подумали, что давление подпрыгнуло, и она просто прикусила себе губу.

Аня и Таня парочкой шли за ними следом. Таня всё время оглядывалась по сторонам. Её осанка несколько ссутулилась, она заметно похудела и стала прятать длинный пук волос за шиворот. Больше всего было похоже, что она кого-то боялась, каждую секунду ждала нападения, или же искала жертву, сама пыталась напасть. Аня же напротив, вся сияла. Пожалую, такую радостную девушку я ещё никогда не видел. Лицо вытянулось, но при этом приобрело что-то настолько мягкое, на столько женственное, что при её виде хотелось бросить всё и расцеловать светлые щёки. Она не спеша перебирала ногами, но в каждом шаге чувствовалась сила и уверенность и словно сам ветер подгонял её!

За ними шла ещё одна пара – Аня и Таня, другие подруги, которые беседовали о каких-то высших материях. Таня продолжала светиться румянцем. Она улыбалась каждому слову, а руки так и остались скрещенными на груди. Аня же наоборот активно жестикулировала, всё время что-то говоря о свете, который всеобъемлющ и является первоначалом. Мне даже показалось, что тут пахнет теорией Гибсона, но прислушавшись я с благоговением понял, что ошибаюсь.

Ну и замыкал процессию Дима. Его изменения могли, пожалуй, посоперничать с Тимиными. Некогда высокий юноша сейчас едва ли доставал среднему человеку до плеча. Идеально гладкое, выбритое лицо покрылось толстым слоем бороды, которая росла так густо, что за ней не было видно рта. Зато всю разницу в росте, Дима перевёл в плечи, которые стали просто неестественно широкими. Как говорит один мой приятель «Не обойти, не перепрыгнуть». Да и силы он прибавил немало, сам нёс свою наковальню и никого к ней не подпускал.

Вот такая вот весёлая колонна, одиннадцать человек, или уже не совсем человек дружно переговариваясь, шла по берегу реки. Дальним путём, потому что ближней тропинки мы не нашли. То ли её унесли с собой странные крестьяне, то ли снегом замело, хотя снег пошёл только когда мы выдвинулись.

Крупные снежные хлопья валились с неба, и накрывали природу толстым пуховым одеялом. Речка уже окончательно скрылась из виду, под белыми холмами. Высокие ели деловито покачивались, каждый раз стряхивая хамоватые снежинки со своих ветвей. Тишина. И только снежный хруст под подошвами ботинок и носков.

Все даже затихли, чтобы насладиться этим моментом тишины и спокойствия. Почему-то я был уверен, что это были последние спокойные минуты в нашей жизни. Обернувшись, я прочитал ту же уверенность в глазах моих товарищей. Шёл снег.