«В столе должен быть пистолет» неожиданно мелькнула мысль в моей голове. Не до конца осознавая, что делаю, я засунул руку под стол, тут же нащупал секретное отделение и вытянул полочку, в которой действительно лежал пистолет. Я достал его и заткнул за пояс.
В этот же момент дверь в кабинет отворилась, и зашёл высокий человек в длинном плаще с капюшоном. Ему в след шли двое с автоматами, Аня пренебрежительно улыбалась за их спинами…
- Ну здравствуйте, Казанцев, - сказал человек в плаще.
- Чаю? – улыбнулся я, ощущая лёгкое дежа-вю.
- Нет, спасибо, перейдём к делу, - говорил незваный гость с лёгкой хрипотой, что, как он, наверное, считал, должно было придавать его образу ещё больше таинственности и шарма, - ещё раз выражаю благодарность твоей подруге, которая оказала нам честь и сказала, где тебя искать!
- Ближе к делу, - нетерпеливо перебил я, лишь мельком взглянув на Аню.
- Сейчас мы приедем в Берлинский округ, и тебе придётся пойти с нами. Тебя хочет видеть один очень важный в нашей организации человек.
- Вас прислали меня пригласить? Не вижу подобающей учтивости…
- Похоже, у меня нет другого выхода, - пожал плечами человек в плаще и сделал знак одному из людей сзади.
Тот подошёл ко мне. Удар… ещё какое дежа-вю!

Очнулся я в абсолютной темноте. Я почти ничего не чувствовал, лишь что-то резко резало спину. Я с удивлением достал из-за пояса пистолет, подержал его в руке и убрал обратно. Не забрали? Почему? И откуда я вообще знал, что он там? Прямо тебе «Бог из машины»… всегда пытался в своих романах обойти этот эффект.
Я встал и попытался руками нащупать хоть что-то вокруг… пустота. Необъяснимый страх вкрался в мою душу. Подул ветер… хотя нет, ветер должен был бы дуть с определённой стороны, тут же просто со всех сторон меня обволок холодный воздух. Я вдруг понял, что под ногами нет пола. Я… лечу.
И как только я осознал своё состояние, всё вокруг меня вдруг изменилось, темнота рассеялась, и я уже парил в облаках… а высоко надо мной был свет, луч света, который служил осью всему в этом мире. Облака крутились вокруг луча, я, повторяя форму серпантина, обвивал его, и даже мои мысли вдруг превратились в рой пчёл, который летает вокруг цветка, и ни одна из насекомых из вежливости не решается подлететь ближе…
Я видел, что луч выходит из некой платформы. Я тут же решил, что на платформе должен стоять человек с посохом, человек, который знает ответы на все вопросы, но которому, по закону жанра, не хватит времени дать мне их… кто он – этот человек, переходящий из книги в книгу, из сна в сон, из мысли к мысли? Бог? Бога нет.
Неожиданно всё закончилось. Меня как будто ударило током, и, открыв глаза, я понял, что нахожусь в лифте, который привёз меня и учтиво открыл свои автоматические двери, сопроводив это явление соответственным звоночком…
- Прости, Саш, лифт сейчас с некоторыми сбоями работает… - ко мне на встречу бежал низенький добродушный толстячок.
- Я заметил… предупреждать надо!
- Всё мои безголовые рабочие. Я сказал – ни в коем случае тебя не трогать, а они ведь тебя врагом коммунизма считают, - «лифтёр» искренне, как это умеют делать только толстые люди, захихикал.
- Где я? – задал я первый вопрос, что пришёл в голову.
- Не узнаёшь? Институт, где мы с тобой учились… да, я тут небольшой ремонт сделал, всё теперь модерновое по самое не хочу, вот только лифт барахлит, сволочь! Конечно, Берлинский район не самый удачный, бандитизм тут цветёт и пахнет, а государство ему ещё и почву удобряет, скидывая сюда всех преступников и тому подобное… некая тюрьма, знаешь ли. Зато здесь редко бывают проверки, и штаб-квартиру повстанцев никто в жизни не найдёт! Но как мы с тобой всё здорово придумали… - он снова захихикал.
Он удовлетворённо посмотрел вокруг себя и вновь углубился в повествование, которое, по всей видимости, доставляло ему удовольствие, гораздо большее, нежели слушателю.
- Помнишь, как тогда на истории ты мне сказал: «А почему бы нам не сделать снова Советский Союз? Представляешь, как было бы весело?», а я тебе в ответ: «Ага, всю страну на эти… на запорожцы посадить!». Ты засмеялся, а после пар мы с тобой разработали теорию неокоммунизма! Было время, было… все на курсе кричали: «Маркус толстый идиот, который и школу-то закончил только потому, что мама там уборщицей работала!», а теперь что: «Маркус был великим человеком с огромным потенциалом, который разработал гениальные идеи и до сих пор борется… и это при том, что Маркус вырос в семье уборщицы, а в детстве все его дразнили «толстым», хотя он вовсе таким не являлся!»…
- А что было дальше, Маркус? – спросил я, чувствуя, что я близок к разгадке моего нахождения здесь, как никогда раньше.
- Забыл, Сашка? Или тебе доставляет удовольствие слушать о своих подвигах? Я спросил у тебя тогда, почему ты сам не хочешь поучаствовать в строении нового государства, а ты ответил, что это только начало пути… потом ты, играясь пером и своим умом, разрушил построенное нами и отдал каким-то идиотам из Майкрософта, которые до сих пор считают себя правителями мира, а тебя своей марионеткой…
- Я главный? – тихо спросил я.
Маркус немного обиделся, покачал головой и пробормотал:
- Да, Саш, в нашей паре ты всегда был главным…
- Нет, - я поспешил исправить свою ошибку, - я хотел сказать, мы с тобой главные в этом мире?
- Конечно, Казанцев! – Маркус радостно хлопнул меня по плечу, - а все вокруг думают, что мы злейшие враги… кстати, нам теперь принадлежат не 70 процентов акций Майкрософта, а 72! Представляешь? Купил недавно у одного заключённого местного… он мне долго рассказывал, что аристократ в десятом колене, потом за бутылку водки отдал, мол, всё равно на пожизненном, деньги не нужны.
Я вдруг ясно понял, что надо делать. Я снова достал пистолет и с улыбкой направил его дуло на Маркуса.
- Что, купил ретро-зажигалку? Как и мечтал? Рад за тебя…
Я передёрнул затвор и нажал на курок. Большое тело Маркуса камнем упало на пол. Я подошёл ближе, наклонился и достал из пиджака строителя коммунизма конверт, как не странно, не забрызганный кровью.
Молодец, Саша, что слушаешься свою интуицию. Иначе как бы ты знал, где найти пистолет, кого им убить и где найти конверт у трупа? Молодец, что послушался меня и взял с собой Анютку, иначе тебе было бы сложно выйти на Маркуса…
Не жалей об этом толстом идиоте. Он прилип к тебе ещё в твоём дворе, ходил за тобой тенью, а ты издевался над ним как только мог… но бедняга всю жизнь считал тебя своим лучшим другом. А себя твоим компаньоном… Очередная пешка в твоей большой игре.
Ты удивляешься, почему я всё время говорю «ты»? Потому что, как это не прискорбно, ты – это я… к сожалению, тебя пришлось для этого выдернуть из другого времени. Но других подходящих кандидатур не нашлось. Ладно, об этом узнаешь позже.
Теперь непосредственно к делу. Ты наверняка потерял уже книгу «Дневник Двоих», потому возьми у Маркуса в шкафу. Я благоразумно подарил ему экземплярчик. Помни, книга необходима тебе…
В Берлине найдёшь старого цыгана. Спросишь у любого прохожего, все знают цыгана… это у них достопримечательность местная. Скажешь цыгану, что тебе нужен Долинный Монастырь. Он тебя отправит… на месте разберёшься!
Вечно твой (да-да, уже не каламбур, а самая что ни на есть правда), Саша Казанцев…
Я смял письмо и кинул на пол. Я был зол на весь мир – мне вовсе не хотелось быть этим Казанцевым, который, как оказалось, кроме того, что был местным штатным идеологом, являлся ещё и мировым властелином… всё тут шло по его плану. И мои действия были им предсказаны… только было что-то, что он не мог. Для чего он отдал это тело мне.
Он знал, что рядом с ним потенциальная предательница и ждал с улыбкой этот момент, понимая, что ему ничто не угрожает… он играл с этим миром. По своей прихоти. А потом отдал роль кукловода мне. Зачем? Я и с предназначением богемного прожигателя жизни и доморощенного мыслителя Александра Казанцева из 2008-го разобраться-то не мог, а тут на тебе, мировое господство… и какое? Такое, что об этом кроме тебя, никто и не знает… этого, что ли, добивались все злодеи из голливудских фильмов? Нет, их ведь всех интересует слава, с этим связанная… а сама власть это лишь боль. Да и славы в этой жизни нахлебался сполна…
Я вынул из книжной полки «Дневник Двоих». К чёрту цыгана и монастыри, эта книга буквально тянула меня к себе.
Ну пусть будет двадцатое – какая-никакая, а последовательность
Знаете, я не зря сказал, что мой дневник будет изложением моих мыслей, а не моих чувств. Дело в том, что я довольно сухой человек. Даже обидно как-то – не умею плакать в конце фильмов и не умею жалеть людей, когда им больно. Или, может, я слишком эгоистичен? Хотя себя мне тоже не жалко. Знаете, я плакал один раз в жизни (если не считать лук и детство)…
Я не плакал, когда умерла моя собака. Её сбила машина. Я не плакал, когда умер отец. Он заболел раком. Я не плакал, когда от меня ушла жена. Она влюбилась в другого. Я не плакал, когда меня уволили. Я очень плохо выполнял свою работу. Я не плакал…
Я заплакал, когда у меня оторвалась пуговица. Она оторвалась сама… она упала на пол и отскочила от него вверх, она застыла в воздухе и все утихли, слушая, когда же она снова коснётся пола. Я смотрел и чувствовал, как комок подбирается к горлу, а слёзы к глазам… и они полились. Я плакал, я рыдал, я был в истерике… я так и не нашёл ту пуговицу в той комнате. Пришлось покупать новый костюм.

Двадцать первое сентября
Я решил быстро написать в этой тетрадке. Иного способа общения с этим идиотом у меня нет. Пишет какой-то бред и даёт мне читать. Да-да, голубчик, это я о тебе. Ну, в общем, как ты уже понял – я и есть тот Читатель, которому ты всё время какие-то посвящаешь отрывки предложений. Я не обижаюсь. Шизофрения – это болезнь. Но, чёрт возьми, ты мне надоел… ты просто кидаешь мне тетрадь, а потом забираешь у меня же из-под носа! Ты держишь меня в четырёх стенах, и не даёшь отсюда выйти! Ты мне ни слова не сказал. И меня не слушаешь! Вот я и решил тут написать тебе, что мне это заточение на воде и хлебе надоело!!! Выпусти меня, идиот недоделанный. Я жить хочу!!! А ты запер меня… в чём-то вроде клетки. Или того хуже – ты запер меня в своём дневнике. Тебе просто нужен Читатель. Который бы знал. Тебе неважно, что он будет думать. Тебе важно, чтоб он был. Ты грёбаный шизик!!! Иди к психиатру! Тебя ещё не поздно спасти!!!!!

Ночь
Читатель, Вы мне весь дневник испортили. Вы сбили мой ритм. Неужели так сложно читать? Я ведь больше ничего не прошу… впрочем, Вы – хороший человек. Я не стану спорить. Я бы не взял плохого на это место. Только расскажите немного о себе. Раз уж Вам так не нравится слушать обо мне. Расскажите – и свободны…
Знаете, Вы всё-таки заслужили наказание. Придётся прочесть ещё одну мою историю.
Любой человек обречён умереть. Рано или поздно. Некоторые умирают детьми, некоторые доживают до старости. Некоторые умирают в подъезде собственного дома от руки пьяного подростка, некоторые падают вместе с самолётом в океан, а некоторые умирают посреди улицы… я хочу рассказать вам историю смерти.
Она знала, что умирает. Она знала это как только услышала от доктора в коридоре: «Ей можно без очереди!», она знала это, когда её брат сказал, что он проезжал мимо её больницы и забрал все анализы, чтоб она не ездила лишний раз туда, и что в анализах всё хорошо, она знала это даже тогда, когда муж вдруг начал сам готовить ужин… люди вокруг бегали, стараясь ей угодить. Отец, который не появлялся в её жизни уже полгода, вдруг принёс ей путёвку в Крым, сказав, что захотел сделать дочери приятное. Она не поехала в Крым. Она не любила Крым. Крым – не место, чтобы умирать. Она сказала мужу, что хочет умереть там, где холодно, чтоб вокруг никого не было, чтоб было время перед смертью подумать… хотя она понятия не имела, о чём можно думать перед смертью – мысли нужны живым. Муж уверял её, что она говорит чушь, ей рано умирать, она абсолютно здорова… она тогда просто сказала «Отправь меня туда, где тихо. Если не получится там умереть, я буду там жить». Муж попытался обнять её, но вдруг по его щеке потекла слеза, и через минуту он содрогался от рыданий, лёжа на холодном полу. Она утешала его. Муж отвёз её в то место, где холодно и спокойно… она сказала ему «Иди». Она не благодарила его, не говорила, что любит, не пыталась поцеловать… зачем? Зачем целовать, если знаешь, что делаешь это в последний раз… она легла на кровать и стала смотреть в потолок. На потолке сидел паук. Большой, чёрный, страшный паук. Через час он упал на землю. Он умер. А она всё ещё была жива. Ей стало больно от ненужной ей жизни. Она захотела умереть. Но тут же поняла, что хотеть умереть – желание того, кто будет ещё долго жить. И тут же заплакала, осознав, что она действительно очень скоро умрёт…
Муж не решался ехать туда. Он не хотел видеть её мёртвой. Он хотел думать, что она жива. Пусть это было и неправдой… только перед смертью он попросил друга отвезти его в тот небольшой домик, чтобы посмотреть на то, что от неё осталось… но он умер от сердечного приступа в дороге…
Она была жива. Она не хотела возвращаться и обнадёживать людей своей жизнью, которая вот-вот может закончиться…
С каждой прочитанной записью я всё больше убеждался, что творение моё… я находил в нём отголоски моего времени… но что мне этим пытаются доказать? Или дело всё-таки в сюжете? Два человека? Две судьбы? Один дневник? Разгадка в конце…