- Последний волшебник этого мира, представитель единственной расы, которая осталась нетронутой никаким кровосмешением и главная достопримечательность Берлинского Округа приветствует тебя, - невысокий старик, в чьей седой бороде ещё можно было найти чёрные, как квадрат Малевича, волосы, радостно улыбался мне, стоя на крыльце своего дома.
- Значит, ты и есть Старый Цыган? – спросил я.
- Именно, господин, именно так. Позолоти, что ль, ручку, а то уж совсем кожа высохла…
- Некогда, лучше слушай меня внимательно, а то я тебе припомню судьбу моего любимого литературного героя.
- Это кого? – цыган нахмурился.
- Квазимодо.
- Что тебе надо, хам? – Цыган смотрел на меня теперь без интереса и с лёгким презрением.
- Мне надо в Долинный Монастырь.
- Что, тоже наслушался сказок о добрых монахах, которые живут своей общиной, никому не подчиняясь? А ведь за сказки такие и посадить могут…
- Ты не понял, - я покачал головой, - я – Александр Казанцев.
Цыган прищурился и сочувствующе улыбнулся:
- Да я тебя насквозь вижу… ты не Александр Казанцев, ты вообще неизвестно кто, у тебя душа неправильная.
- Души бывают неправильными? – сбившись с толку, спросил я.
- В одном случае, - вдруг озабоченно ответил цыган, - только в одном случае… и у Саши такая была сначала. А потом, - он что-то бормотал, но слова было разобрать уже невозможно, вдруг он чётко проговорил: - пошли за мной, я тебе верю.
Удивлённый, но в то же время обрадованный, я зашёл в его дом. Помните жилище Плюшкина у Гоголя? Вот это напоминало некое общежитие, где Плюшкина поставили заведующим… интересно, в будущем ещё читают книги той эпохи? Или тут теперь классикой считается… а кто? Ну уж точно не Александр Казанцев, по крайней мере не тот, что был в 2008-ом году.
Цыган открыл первую же дверь, подошёл к столу, на котором стоял хрустальный шар, посмотрел на него с интересом и скинул на пол. Пол радостно принял шар, быстро превратив его в многочисленное количество осколков.
- Подделка, - пожал плечами старик и рукой указал мне на стул.
Я сел.
- На самом деле точное местонахождение Долинного Монастыря не известно никому, никто тебе даже не сможет сказать, в нашем ли это мире… потому добраться туда, как говорится, на перекладных у тебя вряд ли получится.
- Но способ же есть?
- А стал бы я тебе сюда пускать, если б не было способа? Конечно, есть! – старик улыбнулся, - есть даже очень много способов. Воспользуемся самым простым – телепортом.
- Проще некуда, - пробормотал я.
- Именно, юноша с неправильной душой, именно так. Видишь дверь, - он махнул рукой на дверь за своей спиной, - она как раз и ведёт в Долинный Монастырь. Всего лишь открой и зайди…
- Так просто? – на сей раз вполне серьёзно спросил я.
- Проще некуда, - улыбнулся цыган.
Я с некоторой боязнью подошёл к двери и толкнул её вперёд. После этого зажмурился и сделал шаг, второй, третий… я почувствовал, что иду по траве, открыл глаза, обернулся: на месте, где была дверь, был теперь лишь чёрный, исчезающий прямоугольник… оттуда донеслась до меня фраза: «А дверь ведь вела в кладовку…». После этого прямоугольник окончательно исчез. Я осмотрелся: вокруг меня были высоченные горы, чьи вершины скрывали облака, а от них до меня вся площадь была покрыта травой. Лишь где-то впереди виднелись очертания какой-то крепости… учитывая туман и расстояние, рассмотреть подробнее не представлялось никакой надежды. По крайней мере, есть направление… я отправился в путь.
Где-то на середине дороги я почувствовал, что замерзаю, почувствовал, что вот сейчас могу упасть и никогда не узнать, что за предназначение готовила меня судьба, отправив меня сюда. «Подожди, Саш, ты что, забыл, что это тебе снится?» спросил один из многих внутренних голосов, которым я не верил. «Когда проснусь, тогда вспомню» ответил я ему…
Неожиданно из пелены тумана вынырнул рядом всадник. Он был высокий и носил длинную красную мантию, полы которой чуть ли не до пола опускались сзади его лошади.
- Монах Буддинов, - раздался холодный голос из-под капюшона, - рад приветствовать вас в последнем Монастыре нашего мира. Приношу извинения за то, что вы телепортировались в месте, находящемся на большом расстоянии от непосредственно монастыря…это говорит о вашем низком уровне веры.
- Я, чёрт возьми, атеист, - ответил я и с вызовом посмотрел на собеседника.
- Знали бы Вы, насколько вы ошибаетесь… впрочем, скоро поймёте, - он протянул мне руку, и я запрыгнул сзади него на лошадь.
Вблизи монастырь ещё больше напоминал крепость. За огромными каменными стенами виднелась высокая пагода, крыша которой была увенчана золотым куполом, а на стенах здания виднелись готические изображения химер, как будто только что слетевших с Собора Парижской Богоматери…
Ворота открылись, и я торжественно (если только можно назвать въезд на задней части коня, с которого ты чуть не падаешь, торжеством) въехал в Долинный Монастырь. На встречу мне тут же выбежал один из монахов – на нём была такая же мантия, как и на моём «шофёре», только на груди виднелся большой белый крест. Капюшон его был откинут назад, и можно было рассмотреть лицо. Он был не похож на монаха – он носил трёхдневную щетину, виски были выбриты под ноль, а глаза сверкали блеском, который, иначе как наркотический, и не назовёшь…
- Рад видеть Вас, Казанцев. Ваша история мне известна очень хорошо, можете ничего не говорить… вы, наконец, попали в то место, где Вас понимают.
- Что ж за религию вы проповедуете?
- Религия одна, господин Казанцев. Вы нам это хорошо доказали… с тех пор мы и объединились в закрытое общество, а с вашей лёгкой руки все молельни, что остались извне, были уничтожены и закрыты. Вы даже брак отменили, как акт, который без церкви невозможен…
- Ага, я понял, - ничему уже не удивляясь, ответил я, - я по совместительству новый Папа Римский?
- Нет, эту должность на данном этапе занимаю я.
- Тогда объясните, папаша, что, чёрт возьми, происходит?!
- Вы сами должны это понять… да вы и поймёте. По-другому быть не может, решено это было задолго до того, как вы проснулись в теле этого Казанцева.
- И что ж, я должен сидеть и ждать, пока на меня снизойдёт благодать, рядом с головой загорится жёлтая лампочка, и я, мать Вашу, пойму?!
- Нет, самопознание не совсем похоже на тот вариант медитации, который Вы описали. Самопознание гораздо более глубокая вещь…
- Считайте, что я в ней уже утонул!
- Странный вы преемник. Хотя не мне выбирать… вы должны уже знать о книге, которая даст ответы на все ваши вопросы…
- То есть, - я перебил его, - я сюда припёрся, чтоб книжечку почитать?!
- Не только. Вам предстоит пройти одну маленькую тропинку… на территории монастыря есть сад, который постепенно переходит в лес. В саду есть всего лишь одна тропинка, которая, идя через лес, приведёт Вас обратно на территорию монастыря. Сбиться с пути невозможно, но не дойти до точки назначения более чем реально.
- Что ж там такое? – немного растерянно спросил я, - чудовища на деревьях сидят?
- Нет, тропинка эта вытаскивает из вашего подсознания некоторые стёртые воспоминания. Вовсе не кошмары вашего детства, лишь воспоминания… те моменты, которые повлияли на сегодняшние события.
- А почему можно не вернуться?
- Потому что можно забыть о том, что это лишь воспоминания и навсегда остаться в своём прошлом. К сожалению, это случалось с очень многими людьми… они банально сами стирали себя из жизни, уходя в те моменты, когда им, как они считали, было хорошо.
- Вернуться в этот ужас?
- А пока не вернётесь, действительно будете воспринимать, как ужас, - улыбнулся монах.
Он позвал одного из послушников, коих много ходило вокруг нас, и приказал ему провести меня на Тропу Воспоминаний. Послушник посмотрел на меня с неподдельным восторгом и быстро пошёл вперёд так, что я едва успевал за ним.
Садом место, куда мы пришли, назвать было сложно – это была большая клумба, которую в двух местах прорезала тропинка, уходившая в лес… да уж, сбиться с пути, кажется, действительно не получится.
Послушник учтиво поклонился и ушёл – надо заметить, что теперь он шёл с гораздо меньшей скоростью, нежели прежде. Любопытный попался.
Я встал на тропу. Изменений мира не происходило, и я пошёл быстрее, решив, что, может, выйдет отделаться от всего этого безумия, не вспоминая свои юные годы. От одного из цветков на клумбе вдруг отделилась чёрная точка, подлетела ближе и превратилась в осу, которая резко села мне на ладонь. Я попытался смахнуть её, но она застыла, не обращая на внешний мир больше никакого внимания… как и следовало ожидать, она укусила меня. Боль раскатилась эхом по всему телу, я даже споткнулся и подумал, что всё точно, как тогда…

Странно, мне всего пять лет, а я уже знаю, что такое «алкоголик». Чем меньше детям дают, тем больше они понимают сами. Избалованные сынки артистов и депутатов (ну ладно, в те времена сотрудников ЦК) в пять лет отчаянно тормозят и смотрят на мир не просто через розовые очки, а через розовый телескоп… потом вырастают и едут послами в заокеанские страны. А умные дети пригорода, которые выросли, зная, откуда берутся дети не понаслышке и понимающие, что деньги значат в этом мире, так и останутся в пригороде…
Да, я действительно уже в пять лет хорошо знал, что мой отец алкоголик. А потому, когда мама мне говорила: «Пойди, сынок, погуляй», я всегда шёл, хотя и не всегда хотел… я знал, что они будут ссориться. Я не понимал тогда маму, мне казалось, что она не ценит папу, который весь день трудится, и оттого он вынужден пить. Но с каждым криком мамы (которые были хорошо слышны и на улице) я всё больше убеждался в её правоте, я ненавидел всей душой папу и думал, что вырасту и побью его… но на следующий день я вновь жалел папу. Мама тоже…
В тот день я опять сидел, прислонившись спиной к стене под окном комнаты, где мама с папой ссорились, и слушал, пытаясь понять незнакомые мне слова, их разговор. Как обычно в таких случаях, по щекам моим текли слёзы… необъяснимые, детские, возникшие в ответ на мамин крик, но самые искренние в моей жизни слёзы.
Я поднял руку, чтобы протереть глаза. На руке сидела оса, огромная оса, я таких больше никогда в жизни не видел, а через несколько секунд я почувствовал ужасную боль, боль во всём теле. Я захотел зареветь, но понял, что если зареву, то мама с папой узнают, что я тут… и я ведь мужчина. Так говорил мне папа. Хотя я в этом немного сомневался.
Внезапно рядом со мной сел, точно также прислонившись к стене, незнакомый мужчина. Он улыбался.
- Кто вы? – спросил я.
- Наблюдатель, пришёл посмотреть, как ты живёшь…
- Хорошо, - я подумал и добавил, - мои родители самые хорошие.
- Несмотря ни на что?
- Вообще-то мне нельзя говорить с незнакомыми людьми, - я встал и ушёл…

Мне было десять лет. Недалеко от нашего дома было чудное место – заброшенная стройка – говорят, тут начинали строить очередной район города, но в итоге передумали, и наш замечательный посёлок так и остался пригородом… на стройке собирался весь сброд нашего города, да что там – все взрослые алкоголики и все школьники. Все вместе даже пили… я тоже ходил туда, но никогда не пил, не курил и даже почти не ругался матом, что для такого ребёнка, как я, было порядком странно. Но в тот день всё пошло не так, как обычно, Мишка буквально засунул мне в рот сигарету, я поперхнулся, закашлялся, у меня началась тошнота… все дети засмеялись. А взрослая часть компании, сидящая неподалёку с бутылкой водки, посмотрела на меня с уважением и заявила, что теперь я наконец-то мужик…
Я откинул сигарету и пошёл в слезах домой.
- Жаловаться родителям идёшь? Они ведь у тебя самые лучшие? – спросил меня возникший рядом человек. Я его сразу узнал – тот, который присел когда-то рядом со мной у моего дома.
- Нет, я скоро сбегу из дома, я сбегу отсюда, я ненавижу жизнь, - эти слова дались мне нелегко, но я вдруг понял, что это была правда.
- Почему ты её ненавидишь?
- Потому что любое чувство взаимно, - сказал я и тут же забыл о том, что сказал это. Человек как-то неясно влиял на мою жизнь и на меня в частности…

В четырнадцать лет я с друзьями сидел и курил всё на той же стройке. Я смеялся над малышнёй, которой тут хватало и которая старалась подражать нам, а в душе смеялся и над друзьями, которые сидели и мечтали о великой будущей жизни. Они рассуждали о том, что пригород заставляет их курить и пить водку на этой грёбаной стройке, а вообще они тонкие натуры, которые ещё себя покажут… я уже смотрел на жизнь вне пригорода, я ведь сбежал четыре года назад и увидел, что везде одно и то же. Только в разных красках. Я, будучи, наверное, беднейшим из всей нашей компании, сумел создать вокруг себя ореол загадочности, который буквально тянул ко мне людей. Я уже тогда умел ими пользоваться… мне было смешно на них смотреть.
И только один раз тогда я встретил человека, который смеялся надо мной – Наблюдателя. Он не сказал мне на этот раз ни слова, он просто хохотал. И я понял, что надо мной…

В шестнадцать лет всё в моей жизни изменилось. Я влюбился. Наверное, ещё один эффект пригорода – первый секс тут значительно раньше, нежели в городе, а первая любовь случается крайне редко и не раньше, чем в шестнадцать лет. Я отбился от своей компании и проводил всё время рядом с Настей. Жизнь, наконец, получила смысл, я забыл о том, что два года назад умерла мать, а год назад и отец окончил своё существование, окончательно спившись.
Таинственный человек встретился мне и в этот раз. Он сразу сказал, что мы никогда больше не увидимся, и посоветовал быть готовым к тому, что вся моя жизнь скоро изменится в корне. А ещё он похлопал меня по плечу и сказал, что меня ждёт великое будущее.
Всё действительно изменилось. Настя меня бросила и вскоре погибла, мои рукописи взялись печатать, я переехал, а через некоторое время уже был молодым перспективным писателем… который, став матёрым волком на этом поприще, окончательно забыл о Наблюдателе. А если и помнил, то списал это на детскую фантазию…

Я сошёл с тропинки на дорогу. Что? Я не помнил ничего с того момента, как меня укусила оса - неужели я всё это время шёл, но до такой степени углубился в воспоминания, что не видел ничего вокруг?
- Да, вернуться ты действительно не захотел, - на дороге меня уже ждал местный «Папа Римский», - слишком сильные психологические травмы остались у тебя там…
- Зачем это было надо? Зачем снова эта боль?
- Неужели ты не увидел ничего нового? – монах смотрел на меня с подозрением.
- Ты о Наблюдателе?
- Да, он так назвался. На самом деле ему бы больше подошло слово «Экспериментатор» - он управлял твоей жизнью с момента вашей первой встречи…
- Управлял моей жизнью?!
- Да, он посылал тебе новые жизненные обстоятельства и смотрел, как ты на них отреагируешь. Он выращивал из тебя того циничного и разочаровавшегося в жизни писателя, которым ты и стал…
- Зачем? Кто он такой? Что всё это значит? Почему с каждым новым фактом становится только больше вопросов? – я буквально орал в отчаянии.
- Путь самопознания никому не давался легко. А учитывая конечную цель твоего путешествия…
- То есть, ты знаешь всю правду и не хотите делиться со мной?
- Ты сам должен прийти к этому… правда эта очень сложна для того, чтобы понять её с чужих слов.
- Педагог, мать твою!
- Ладно, Александр, - он вновь заговорил официальным бескомпромиссным тоном, - послушник проведёт вас до хижины, отдохните, всё-таки прошлое изматывает… и приступайте к чтению.
- А помолиться не надо перед сном?
- А, может, эксперимент дал сбой… - вдруг сам себя спросил монах, смерил меня холодным взглядом и ушёл в неизвестном направлении.

Проснувшись, я, ещё не открыв глаза, рукой нащупал рядом со своим матрасом маленькую книжицу и потянул к себе. Так и есть – «Дневник Двоих», убедился я, открыв глаза. Для отдыха мне выделили хижину, которая внутри сильно напоминала келью – узкая комната, две трети которой занимает матрас, а всё прочее банально кладётся рядом на пол.
Я открыл книжку…

Рассвет
Впрочем, вынужден согласиться – мысли свои вы излагаете интересно… только через призму непонятных историй. Почему вы просто не напишите прямо? Почему среди людей умнее считается тот, кто для выражения мысли использует метафору, а не тот, кто прямо говорит, что думает? Использование метафор, знаете ли, зачастую говорит о том, что человек и сам до конца не знает, что хочет сказать…
Я – простой человек, который вёл нормальную жизнь до тех пор, пока не попал в твой дневник. Ты просишь одну историю? Хорошо, пусть это будет история моей жизни, банальная, поданная через всего лишь один день…
Жизнь порой кажется нам глупой и серой, но ведь серый – это тоже краска, причём не самая блеклая, и если относиться к ней с умом, то ещё и добрая… а порой и самая яркая!
Проснуться, нажать на кнопку будильника, разрешить себе поспать ещё две минуты, проснуться через полчаса и резко вскочить, добежать до ванной, намылить лицо, не тщательно смыть, с ужасом оглядеть холодильник, вытащить на Божий Свет кусок колбасы, половину съесть, остаток выкинуть, понять, что опаздываешь, заглянуть в шкаф, вспомнить, что ты вчера испачкал джинсы, экстренно провести анализ содержимого, натянуть какие-то брюки, которые «ты вообще ни в жисть не видел», выбежать из дому, повернув ключ на один поворот, потом, вспомнив об обворованной квартире друга машинально повернуть на второй…
Сесть в маршрутку, растолкать себе место, ехать, попутно думая, что у тебя на ужин, хотя тебе бы ещё дожить до обеда, попасть в пробку, понять, что опаздываешь, воткнуть наушники, решив, что помирать надо с музыкой, в мрачном настроении войти в офис, узнать, что шеф заболел, обрадоваться по этому поводу и пойти есть недоеденное с утра на кухню офиса…
Быть застигнутым врасплох за третьей чашечкой кофе шефом с температурой 39,0, приехавшим за какими-то очень важными документами, подумать, что ж ему без бумажек-то не болеется и нехотя поплестись работать, открыть какой-то весёлый сайт и начать читать приколы с серьёзным лицом, чтоб точно так же развлекающиеся сотрудники, не дай Бог, не догадались о твоих истинных занятиях, проработав полдня, перейти на косынку…
Ближе к вечеру сказать коллегам, что что-то ты устал и попросить говорить по телефону, что ты на встрече, а самому в это время начать читать им те самые приколы, которые ты днём так тщательно отбирал, демонстрируя своё недюжинное чувство юмора, заявив, что «ты с ними совсем выбился из сил» уйти домой пораньше, с чистой совестью направившись в супермаркет…
Пройтись по рядам, встретить жизнерадостного коллегу, который ушёл ещё раньше тебя, заявив, что «что-то неважно себя чувствует», понимающе улыбнуться, кинуть себе в корзину пачку вареников, пойти к кассе, простоять там, изучив все новинки рекламы в жевательной отрасли, узнать, что твои вареники не пробиваются, устроить скандал, получить в качестве компенсации третью скидочную карточку из этого магазина, благополучно потерять её на выходе, как и первые две…
Сесть в маршрутку, увидеть знакомого утреннего водителя, подумать, как же он работает целый день без компьютера, погрустить, подумав о смысле жизни, глядя в окно (вот, что значит - батарейки в плеере сдохли), проспать свою остановку, выйдя на следующей, посмотреть на небо, подумав, что ночью будет дождь, даже и не предполагая, что решил ты это на основании прогноза погоды…
Подойти к двери квартиры, повернуть ключ на один поворот, подёргать за ручку, вспомнить утро и повернуть на второй, зайти и критически посмотреть на себя в зеркало, поставить себе шуточный диагноз и пойти переодеваться, выйти на кухню, кинуть в кастрюлю те самые вареники, с интересом прочитать составляющее, подумать, что обман везде и пойти прилечь, пока оно варится…
Благополучно заснуть под очередной сериал с незамысловатым сюжетом, проснуться от кошмара, в котором показалось, что уже утро, вспомнить об ужине, прибежать на кухню только для того, чтоб убрать остатки того, чем надо было подкреплять свой организм, достать второй кусок утренней колбасы, вспомнив печальный исход первого, засунуть этот в микроволновку, полив кетчупом и майонезом, съесть это блюдо, которое «я когда-нибудь обязательно продам французскому ресторану»…
С интересом осмотреть свои дивидишки, отбрасывая в сторону советские комедии и американские мелодрамы, сделать выбор в пользу японской драмы, на десятой минуте понять свою ошибку, но не захотеть исправлять, а решить, что лучше «я пораньше лягу спать, завтра такой же сложный день», забыть завести будильник…
Проснуться в три часа от звонка друга, который пьяным голосом рассказывает, что у него заедает клавиша на мобильном и вообще он что-то плохо соображает, великодушно простить его, отметив, что завтра ты ему отомстишь, лечь спать дальше, предварительно всё-таки заведя будильник…
Проснуться от этой дурацкой трели на телефоне – всё-таки обычные будильники практичнее, не так издеваются, - и понять, что сегодня суббота, лечь спать, решив, что казнь друга и публичное осуждение на всех Интернет-форумах японских драм откладываются до понедельника…
И тебе, дорогой Писатель, советую жить по-человечески, не создавая себе иллюзий по поводу высшего предназначения… жизнь прекрасна, мать её за ногу. Не находишь?

Ночь с четверга на пятницу
Читатель, я чертовски рад, что Вы меня, наконец, поняли. А я, между тем, понял, что не могу вас отпустить, вы уже слишком много значите… слишком. Говорите, жизнь прекрасна? Но для меня жизнь - это лишь мой мир, который я воплощаю в собственных произведениях…
Я пытался сегодня сделать вылазку на улицу. Знаете, иду я по городу, вокруг падают листья, люди, живя по закону мегаполиса, бегут в неизвестном направлении… люди торопятся жить – наверное, потому все в старости придумывают себе развлечения вроде дачи, они слишком быстро прожили то, что надо было растянуть на 70 лет. Может, нам просто дали много времени и мало событий, чтобы время это занять? А мы ещё и ускоряем всё… акселерация.
И вот, глядя на то, как люди, махая руками и подражая мельнице, ловят такси, я решил посмотреть на себя. Ведь на мне тоже должен быть след мегаполиса. Я подошёл к первому попавшемуся окну и взглянул на своё отражение… я увидел Вас, Читатель. Вы смотрели на меня, нагло используя для этого мои глаза. Я был испуган, я бросился бежать, я влился в толпу мегаполиса…
Они все бегут от себя.

[на месте даты стоит непонятная загогулина]
Писатель, что вы хотите этим сказать? Что вы меня, обычного человека, который рассказал вам свою нехитрую историю, сделали частью себя? Я хочу жить своей жизнью… подождите, может, Вы часть меня? Может… может, у меня раздвоение личности? И я должен идти к психиатру? Да, я признаю себя банальным жителем мегаполиса, серой массой, которой плевать на глубокие идеи и грёбаные метафоры! Но я хочу быть нормальным… я не хочу, чтобы во мне жило такое чудовище, как вы, пусть оно и интересно. Я – один из тех, кто всё детство слушал русский рок и тащился от глубины слов, а во взрослой жизни послушал зарубежный рок и понял, что ещё есть музыка… я – один из тех, кто ничего уже в этом мире не ищет, кто просто живёт, потому что нельзя не жить, кто забил на вопросы «Откуда и куда?». Да, повторюсь, я – серая масса, но почему горстка идиотов, выучивших слова, которые никто не употребляет, называет себя интеллигенцией или интеллектуалами…

Последняя запись
Читатель, вы чертовски правильно мыслите. Чертовски правильно и чертовски просто. Как бы я хотел быть вами… хотя я, наверное, и есть вы. Раз уж мы сошлись на теории раздвоения личности. Интересно, как в таком простом человеке, как Вы, мог возникнуть такой, как я? Или это во мне возникли вы – представитель той части населения, которую я презирал… хотя. Писатель и Читатель – это всегда один персонаж. Потому что они больше, чем соавторы, они соучастники… они как бы оба совершили преступление и несут одинаковую ответственность, а потому навсегда скованы наручниками. Один невозможен без другого… они существуют не в гармонии. Они существуют в невозможности жить друг без друга. Это не какие-то чувства, которыми мы, люди, усложняем друг другу жизнь, это физиология… и в каждом из нас, быть может, есть Читатель и Писатель. Только нельзя дать им пойти в разные стороны. Потому что человек не сможет пойти по двум дорогам одновременно. Личность сотрётся, отдав пространство хаосу…
Мы должны покончить с этим. Мы не можем делить тело. Одному из нас надо убить второго… теперь… но наручники остались, мы тянем друг друга вниз. Мы умрём вместе. И каждый будет считать, что убил второго.

[дальше шли фотографии перечёркнутых рукописей, фотографии бумаг, залитых кровью, фотографии пистолета, ножа, и в конце были поданы записки некого следователя:
…Тело жертвы лежало на диване, и с губ его стекала кровь. Было найдено множество ножевых ранений, но все раны не глубокие, нож как будто отталкивали, жертва защищалась. Из пистолета, что в руке жертвы, было сделано два выстрела: один в потолок, а вторая пуля зашла в висок жертвы. Жертва как будто оттолкнула человека с пистолетом, выстрел прошёл в потолок, а второй раз пуля дошла до цели. Далее убийца вложил пистолет в руку мнимого самоубийцы. Никаких зацепок по поводу убийцы на данный момент нет. Стоит заметить, что жертва жила в последнее время весьма замкнуто, ни с кем не общалась и соседи не видели никаких людей рядом с местом преступления. Да и дверь в квартиру закрыта изнутри, а вылезти через окно убийца не мог – 14-ый этаж. Балконов на этой стороне дома нет в принципе, как и карнизов. Похоже, глухарь, придётся списать всё на самоубийство… хотя следы борьбы свидетельствуют о противном. Ну не мог же он бороться сам с собой. Хотя…]

Я отложил книгу. Значит, самоубийство? Раздвоение личности и самоубийство, как результат борьбы двух полярностей… не писал ли Александр Казанцев таким образом о причине перехода своего тела ко мне?
Вдруг я заметил на последней странице книги приклеенный листок, я нетерпеливо отодрал его и принялся читать:
Молодец, Саша, ты уже почти всё понял…
Ты – преемник. Мой. Потому что я сейчас несу книгу с этим листком на последней странице Маркусу, а потом еду домой. Резать вены. Или лучше наглотаться таблеток? Я ещё не решил. Впрочем, сможешь осмотреть себя в зеркало – думаю, найдёшь где-то какую-то рану… это не так важно. Души моей уже давно не существует, и тело моё теперь принадлежит твоей. А вот предназначение тела тебе расскажет монах, который заведует Долинным Монастырём. Да, Саш, мне он тоже всегда откровенно не нравился… пришлось смириться. Зато он верит до мозга костей. Иди к нему и узнай о себе правду до конца…
Прощай!
Нет, ребята, я так не играю… я вскочил и побежал в главное здание монастыря, чтобы найти монаха и объяснить ему, что я банально не хочу быть преемником. Независимо от того, что мне предстоит принять на себя…
Я в ярости вбежал в пагоду, растолкал послушников и поднялся по винтовой лестнице. Я знал, где искать этого Папу Римского, знал точно также, как раньше знал, что в столе есть пистолет… лестница привела меня к одинокой двери, я плечом толкнул её и ворвался в маленький зал, где помещался только стол, по две стороны которого находились стулья. Напротив уже сидел в ожидании монах. Понимая, что мой воинственный пыл понемногу утихает, я сел на стул и уставился на моего визави.
- Теперь уж глупо называть Вас Казанцевым, - улыбнулся он, почёсывая подбородок.
- Кто я? – неожиданно спросил я, но вдруг понял, что это тот вопрос, ответ на который я ищу с момента моего просыпания в этом времени.
- Ваш предшественник говорил, что с места в карьер не надо. Так что расскажу всё с самого начала…
Он откашлялся, принял пафосную позу рассказчика и начал:
- Наблюдатель появился в мире давно… гораздо раньше, чем в мире появилась жизнь. Есть много версий о происхождении Наблюдателя. Но факт в том, что он жил не на Земле, а в неком месте, откуда мог смотреть на всё, происходящее снизу… да, просто смотреть. Его это, знаете ли, забавляло. Но человечество росло, развивалось, вело далеко не праведную жизнь… а он смотрел на это и, знаете ли, завидовал. Один раз он понял, что хочет променять свою вечность на небесах на одну короткую жизнь. И он родился на Земле… да, его называли многими именами, им восхищались, приписывали ему чудеса, но он банально жил. Я даже не знаю, праведно ли. Он погиб, причина его смерти всем нам хорошо известна. Только была одна проблема: душа его отличалась от душ людей… и эта самая душа не смогла подняться на небо. Ей пришлось остаться и отправиться в путешествие по времени… Наблюдатель прожил много жизней. Сначала он радовался тому, что весь мир по сути в его руках… а потом понял, что всего лишь променял одну вечность на другую. Он понял, что человеческая жизнь имеет смысл лишь в том случае, когда она имеет логическое окончание. Он искал способ уйти… и он решил, что для того, чтобы уйти, ему надо найти приемника, передать полномочия, так сказать. Но поиски не увенчались успехом, и он решил создать его искусственно. Он выбрал вас – не потому, что вы Избранный, а потому, что вы первый попались под руку. Он вмешался в вашу жизнь и привёл вас к нравственному опустошению… почему-то он считал, что человечеству нужен именно такой Наблюдатель. А дальше он готовил человечество. Согнал его на один островок, заставил жить по непонятным законам и взял оставшихся в мире монахов для выполнения своей цели. Он быстро доказал нам своё право на это… а потом он ушёл.
- Я Б-бог? – еле выговорил я.
- Да, - монах кивнул как-то грустно и сочувствующе.
- И что я должен делать?
- Наблюдать, - пожал монах плечами.
- Зачем?
- Да это я у Вас должен был бы спросить…
- Я отказываюсь. Я хочу проснуться в Париже 2008-го года и банально закончить свою жизнь за барной стойкой в окружении профессиональных куртизанок, редакторов газет и депутатов. Я не хочу, слышите Вы! Я не хочу…
- Придётся смириться, - пожал плечами монах, но в его показном равнодушии я уловил жалость. Я вдруг понял, что он вовсе не хотел бы оказаться на моём месте...
- Я, чёрт возьми, атеист! – закричал я.
- А Бог всегда был атеистом, - сказал зашедший вдруг человек, - ему не хватало самоуверенности…
Я обернулся. В проёме стоял Нордпейн. Он ослепительно улыбался.
- Спасибо, Казанцев, вы привели нас в логово этих ублюдков. Также, как до этого помогли разобраться с повстанцами… мы шли за вами с момента нашей последней встречи. Брат Ани, вражеской шпионки, тоже, например, наш агент… Да и цыгану нужна лицензия. Вы слишком много о себе возомнили, Александр. Бог? Скорее просто шизофреник… ложные воспоминания тоже этим хорошо объясняются. И последняя книжка – она, наверное, автобиография. Вы наглотались таблеток, только дозу не рассчитали – банально заснули. А проснулись и встретили моих ребят. Вы думаете, мы не можем без вас? Ошибаетесь… свою работу вы уже сделали. Ваш конец здесь, - он достал пистолет.
Раздался выстрел. Я схватился за грудь и тут же упал… вот только боли никакой не было.

Я стоял в пустой квадратной комнате, а все её шесть граней были зеркалами.
- Ты не хочешь быть Богом? – спросил я себя, - да, история Саши Казанцева из 2230-го закончена. Он уже погиб. Но ведь твоя душа теперь бессмертна… ты банально переместишься в другое тело и продолжишь быть Наблюдателем.
- Даже Бог не хотел быть самим собой, - ответил я же, глядя на своё зеркальное отражение, - что уж говорить о мелочном человеке вроде меня…
- Но в противном случае и история твоей души закончена. Ты или исчезнешь, или останешься навеки…
- Я уже сделал свой выбор, - ответил я, - ещё в детстве, когда меня крестили, я содрал с себя крестик и кинул на пол. Никто меня не понял… а я уже тогда стал атеистом. Убеждённым.
- Дурак ты, Саша…
И все шесть зеркал в мгновение ока превратились в миллионы осколков. Я снова летел… только на этот раз вниз.

Эпилог
Стараясь не разбудить лежащую рядом Настю, я вылез из-под одеяла и направился в ванную. Да, с детства была мечта раздельные туалет и ванная, а в итоге имеем непонятный санузел. Ещё и со ржавчиной…
Я выдавил на руку крема для бритья, поднял бритву, со злостью отметил, что лезвие тупеет с каждым днём, и лицо от этого не становится более гладким. Да, я понимаю, что мы небогато живём, но уж на таком-то экономить!
Хотя теперь всё должно было пойти лучше… мне удалось устроиться в местную газетёнку. А Настя, умница моя, пойдёт продавщицей в магазин под домом.
Чёрт, какие же надежды я подавал в детстве. А потом не одно издательство не брало моих творений, так и живу – во дворе все давно знают, что Казанцев неудачник, а кличка «Графоман» привязалась ко мне более чем справедливо. А мог бы… а мог бы, наверное, сейчас жить в Париже. Одна радость – Настя. Любовь моей жизни… да что там, моя жизнь.
Я пошёл к своему старому-престарому компьютеру, достал такой же старый диск группы «Сплин», поставил свою любимую песню и в который раз открыл «Документ Microsoft Word». Неожиданно меня посетила странная идея. Я, не до конца понимая, о чём собираюсь писать, ввёл название «Дневник Двоих» и начал:
С чего бы начать? Не знаю. С этого и начну. Эффектно…
А из старых колонок лилась песня:
Мы череcчур увеличили дозу,
Вспомнили все, что хотели забыть
Или на рельсы легли слишком поздно

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал

Вот она гильза от пули навылет,
Карта, которую нечем покрыть.
Мы остаемся одни в этом мире,

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал

Я рассказал бы тебе все, что знаю,
Только об этом нельзя говорить.
Выпавший снег никогда не растает,

Бог устал нас любить,
Бог устал нас любить,
Бог просто устал нас любить,
Бог просто устал…