1)Tarantoga
2)Письмо из тьмы
3)
__Колеблющийся огонёк свечи, кое-как слепленной из огарков своих собратьев, с трудом разгоняет вязкий подземный мрак в маленьком закутке под наклонной гранитной плитой. Фитиль потрескивает и нестерпимо коптит, но я почти не замечаю этого. Всё моё внимание поглощает лежащий на коленях потрёпанный свиток, в котором я почти на ощупь вывожу кривоватые буквы, которые постепенно сплетаются в такие же неровные, подобные волнам колышущегося моря фразы… Я пишу! А что ещё остаётся делать мне, когда спину нестерпимо ломит после многочасовой работы, руки почернели и потрескались от бесконечного перебирания пустой породы, а глаза болят так, что даже сквозь стёкла зрительного прибора я не вижу дальше собственной руки. Именно в такие моменты я вылезаю из узкого забоя поближе ко входу, чтобы хоть изредка чувствовать свежее дуновение ветерка, нахожу укромный уголок и усаживаюсь там с пером, чернилами и пергаментом, чтобы дать отдых измученной душе, пока она не превратилась в пустой и холодный камень, которых так много вокруг.
__Я пишу, изредка задумчиво поднимая взгляд от бумаги и оглядываясь вокруг. Там, во тьме, бродят неясные тени, иногда освещаемые блеском старых масляных ламп или огнём факелов и свечей. Это мои товарищи-шахтёры. Обычно они, подобно мне, выходят сюда, ко входу, чтобы отдохнуть, ведь ничего полезного в здешних, истерзанных тысячами кирок камнях уже не осталось. Только несколько новичков удручённо ковыряются в ближайшем отвале.
__Я презираю их и сочувствую им – тысячам моих собратьев, волею судьбы запертых на года в этом проклятом месте. Кто-то из них еле сводит концы с концами, каждый день надеясь, что торговец обменяет им горстку плохонькой руды на краюху хлеба, а кто-то давно хранит в укромном месте увесистый мешочек с драгоценными камнями, с загадочной улыбкой на губах считая дни до покупки собственного замка. Но каждый из нас одинаково любит и ненавидит эту Шахту – наш собственный небольшой ад и рай в одном месте. И каждый из нас в тайне боится никогда его не покинуть.
__Мы гибнем каждый день. Нас засыпает в узких штольнях, мы задыхаемся от подземных газов, неупокоенные призраки и алчные гномы ведут на нас вечную охоту в отдалённых ходах. Каждый день у входа в Шахту скапливается несколько десятков трупов, пока не придёт за ними из города скрипучая телега со старым орком-могильщиком на козлах.
__Но всё же народу в шахте не становится меньше. Пусть кто-то уходит наверх, а кто-то сразу на небо, но на смену им каждый день приходят десятки новичков. Их глаза горят жаждой быстрого обогащения и лёгкой наживы. Каждый из них верит, что один удар кирки – и перед ними откроются несметные богатства подземных недр. Каждый из них мечтает найти жилу драгоценных камней или случайно наткнуться на забытую сокровищницу гномов… Но как далеки они от реальности! Не проходит и недели, как глаза их тускнеют, будто запорошенные каменной крошкой, спины горбятся всё сильнее и сильнее, и они уже бредут в свой забой не окрылённые надеждой, а раздавленные грузом непосильного труда.
__Шахта сильно меняет нас. Живя здесь неделями, а иногда и месяцами: без свежего воздуха, без солнечного света, без зелени листвы, мы становимся другими… Мы учимся терпеть и ждать, учимся не огорчаться неудачам и не слишком радоваться успехам, учимся жить с вечным гнётом на плечах…
__Закончив очередную строчку, я облегчённо вздыхаю – капкан безысходности, так сильно сжимавший моё сердце, наконец, разжался. Перечитав ещё раз корявые бессвязные строки, я усмехаюсь – как же всё-таки бессильны мы в выражении собственных чувств! Я аккуратно складываю пергамент в жёсткий футляр и с трудом расправляю плечи. Пора снова приниматься за работу!
__Ии-раз! Удар киркой. Короткий замах – кирка со скрипом задевает низкий свод. Ии-два! Ещё удар, и небольшой кусок породы с треском откалывается и катится к моим ногам. Солёный пот ест глаза, спину нестерпимо ломит, но отдыхать ещё рано – осталось ещё половина корзины. Потом, оттащив её в сторону, чтобы перебрать породу, я смогу немного передохнуть. А сейчас…
__Ии-три! И вместе с этим рабочим ритмом выстраиваются в моей голове новые строки. И руки начинают ныть – но не от полированной рукояти кирки, а от жажды прикосновения к тонкому перу…