сюжет с детством никаким боком со мной не связан - зная некоторых критиков, сообщаю зараннее)

Глава 2

Ржавая стена, укрытая тонким слоем облезлой старой краски. Облезлой краски зеленого цвета. Как всегда. Ржавое. Зеленое. Облезлое. Слишком много зеленого цвета в этой жизни. Нет, не просто зеленого – тошнотворно зеленого, как блевотина.
Стенка ритмично трясется, периодически делая резкие рывки. Старая краска по углам стенки осыпается вниз. Неожиданно раздается оглушающий выстрел и на грубой поверхности появились капельки крови. Стенка продолжает трястись, вместе с ней дрожат черные капельки, которые не выдерживают резких рывков – умирают, стекая вниз к ошметкам старой краски, оставляя красный след за собой.
И эти люди, сидящие с Артемом в одном кузове, тоже не выдерживают резких рывков. Не выдерживают окружающего безумия – тоже сходят с ума. Или может это один-единственный способ приспособиться к атмосфере этого мира?
Все такие спокойные, никому нет дела до сокамерника, который только что пытался выпрыгнуть из коробки, и получил пулю в лоб от солдата, сидевшего в машине едущей следом.
Наверняка у самоубийцы (именно самоубийцы - тот самый солдат, избивший Артема, ведь перед выездом предупреждал, что будет стрелять без предупреждения) тут есть друзья. Но они меланхолично играют в карты, не обращая внимания, и ждут своего череда выпрыгнуть наружу в объятия солдата, так полюбившего вкус окровавленной плоти. Потому что все здесь сошли с ума.
Видно уже следующую жертву – вон тот лысый парень напротив, любующийся дрожащей стенкой кузова, в точности как Артем. Сейчас он медленно поднимется, тяжело вздохнет, подойдет к краю, присядет и свесив ножки вниз грустно улыбнется.
Солдат в машине начнет орать угрозы в громкоговоритель, потом начнет считать до трех. Лысый паренек ухватится за край и опустит ноги на движущийся с огромной скоростью асфальт – в грудь вонзиться кусок свинца, и тело рухнет под машины, под их колеса-мясорубки. Отряд уедет и оставит после себя кучу кровавого дерьма - истерзанное, раздавленное, уничтоженное тело паренька. Солдат шальной пулей зацепит одного из игроков в карты, тот икнет от неожиданности и повалиться набок. Капельки крови обоих дезертиров окажутся на стене рядом с кровью третьего, рисуя причудливые образы красными следами. Среди художников-абстракционистов такая картина считалась бы шедевром…
Ошметки старой краски плавают в черной лужице под дрожащей стенкой…
Артем не заметил, как провалился в тяжелый сон.
Ему снился очередной странный бред. Точнее это были давно забытые кадры из детства, неожиданно возродившиеся во сне, в точности как было.
Артем зашел в небольшое помещение. Вокруг ровно расставленные парты и стулья. В конце класса – доска, на которой написано несколько старославянских слов. Над доской, на стене, чуть-чуть не касаясь потолка, прибито распятье.
Мальчик первый приходит на воскресную школу и садиться в самый дальний угол, кладет голову на парту, закрывает глаза. Он проваливается в полудрем, потому что открыв глаза неожиданно осознает что в классе уже довольно много людей. Вокруг сидят упитанные внуки и внучки под руку с набожными старушками, которые сморщившись, смотрят на кусок отброса:
- Что за дерьмо у тебя на шее? Пентаграмма? – недоверчиво спрашивает одна, указывая на талисман.
- Это подарок отца. Перед уходом.
- Господи Боже мой! Папа дарит тебе такую мерзость? – перекрестилась бабушка – Ты совсем обезумел? Ведь это же сатанизм! Тварь!
- Теперь я и не человек значит раз ношу… это… подарок отца?... - тихо переспросил мальчик, краснея и пряча глаза, чтобы не выдать слезы.
- Нет, человек. Наверное – поправилась старушка – Просто, понимаешь.. Это пентаграмма - дьявольский знак. А на лбу циферки "666" у тебя случайно нет?
- Это подарок. Отца - твердо повторил мальчик, крепко зжимая правой рукой пентаграмму на цепочке.
- Отец твой - сатанист, видимо. Пускай душа его горит в Аду.
- Меня другое удивляет – как мать разрешила носить эту дьявольскую отметину? – перебила вторая.
- А мать его – вообще шлюха. И в Бога никогда не верила – откликнулась третья.
- Что?! – воскликнул парень, вскочив из-за стола – Как ты, слепая тварь с гнилой дырой вместо рта смеешь говорить так? Господи, почему вы на столько тупы? Почему вы до сих пор не можете понять, что главное в человеке – душа, ее чистота и незамутненность. А вы, вы одевшись в свои скромные одежды, тычете в грудь пальцем, утверждая что христианин должен быть такой же гнилью как вы! – разгоряченный мальчик ткнул ошарашенной старухе в нос – А все остальные, независимо от души, судя лишь по внешности, по оболочке – падаль, нелюди! Как вы можете называть себя христианами, влюбившись в себя, в свою порядочность и возненавидев всех окружающих, других, с совсем другим мышлением, менее ограниченным! Вы оскорбляете и ненавидите непохожих и при этом называете себя святыми? Ха-ха! Нет, это вы падаль!
- Вон… - в дверном проеме стоял священнослужитель, холодно сверкая глазами – Ты отлучен от церкви до тех пор, пока не раскаешься в своих словах.
Артем медленно двинулся к выходу под ропот злобных, харкающих слова тварей:
- Бесноватый…
- Идолопоклонник…
- Антихрист!
Шепот перешел на крики, в Артема полетели шариковые ручки, тетради, книги.
Сон неожиданно прервался.
Артем недовольно открыл глаза, словно разбуженный кем-то. Было темно, только луна едва-едва освящала окружающие предметы тусклым, серебристым сиянием. Почувствовав, что нужно встать, охотник медленно поднялся. Кузов не вибрировал – значит, их отряд разбил лагерь на ночь. Пленники спали. Скользнув взглядом по распластанным телам, Артем недосчитал троих. Спрыгнули.
- Эй… Иди сюда… - в глухой тишине этот едва различимый шелест прозвучал так отчетливо и громко что охотник вздрогнул от неожиданности и резко развернулся. На краю, болтая ногами, сидела девушка. При детальном рассмотрении она оказалась его сестрой, правда к сожалению, давно мертвой.
- Яма? – зачем то уточнил Артем, присаживаясь рядом
Девушка не ответила, снисходительно улыбнувшись краем губ.
- Зачем пришла?
- Хочу узнать, чего ты боишься – просто ответила Яма.
- Ии ты предполагала, что напугаешь меня этим детским воспоминанием? – хрипло рассмеялся охотник – Непонимание – стабильная, детская боязнь. Сейчас мне на непонимание всяких там уродов откровенно плевать.
- Ну и что? Многие страхи приходят с детства и сопутствуют до смерти. Ну да ладно, непонимание для тебя было бы слишком банально. Но все же проверка никогда не помешает. К тому же ощутить себя ребенком, таким беспомощным и жалким – неприятно, да? Слушай… А может предательство?
- Предательство? – удивился Артем – у меня нет ни друзей, ни знакомых. У меня нет никого. Так что предавать меня некому.
- Может именно из-за подсознательной боязни предательства, у тебя и нет никого? – улыбнулась Яма – Ну, знаешь, может и не предательство, но думаю что ближе, так? Проступают постепенно очертания твоего страха. Ты ведь, ну не волк, за которого себя выдаешь. Ты овца в шкуре волка. Ребенок, покрытый ржавчиной и старой краской тошнотворно-зеленой краски. За это нужно зацепиться.
- Да? Интересно. Слушай… - Артем повернулся лицом к Яме, но рядом уже никого не было.
Он еще посидел немного, с жадностью вдыхая свежий аромат ночи. Завтра будет тяжелый день. Завтра что-то произойдет – охотник это чувствовал. Появилось жуткое желание закурить, но сигареты отобрали. Тяжело вздохнув, Артем поднялся, сходил по нужде.
- Эй, чего это ты тут делаешь? – к грузовику с винтовкой наперевес бежал патрульный.
- А что, не видно? – криво усмехнулся охотник, застегивая ширинку.
- Полезай в кузов, сука, или стрелять буду! – не унимался солдат.
- Вот, дитя неугомонное. Слушай, а сигаретой не поделишься? Курить охота жутко.
- Совсем охренел?! – Спрятался. Урод!
Вернувшись к своему месту, Артем прислонился спиной к холодной стене и закрыл глаза.
- А с кем это ты разговаривал? – спросил сосед, ворочаясь.
- С патрульным.
- А до него?
- Ага – не открывая глаз, ответил охотник.
- Что «ага»? Ты «ага»? – переспросил тот.
- Мы все «ага». Спи – ответил Артем


Охотник проснулся рано утром под грохот выстрелов от сосущего чувства голода. Грузовик резко затормозил, и все пленники кузова скатились к краю в кучу.
- Что у вас тут за груповуха?! – недовольно проорал лейтенант, держа несколько винтовок под мышкой – Подъем! Мы находимся на территории Безумцев. Дальше идете пешком впереди отряда! Трымайте винтовки!
- Начальник – Артем первый спрыгнул на землю – долго до Лагеря?
- Нет – ответил лейтенант.
- Хорошо… Слушай, а пожрать можно? Жутко жрать охота.
- Жрать? Ладно. Синий! Раздай им сухпаек. И да, чуть не забыл – самогонки налей.

Маленький отряд из пятнадцати дезертиров уныло шагал впереди по старой трассе, уминая еду на ходу. Огромные, высоченные деревья нависали над путниками, сжимая укрытые густой, темно-зеленой листвой ветки в кулаки. Небо сегодня было каким-то особенно красивым. На фоне стальных, грозовых красок кое-где просачивались блики лучей солнца, которые окрашивали края туч темно-оранжевым светом. В дали, на горизонте появились темно-сиреневые полосы рассвета.
Артем брезгливо глянул на жидкую смесь в консервной банке, попахивающей тухлой сардиной, но отрекаться от еды не стал – макнул хлеб в емкость и медленно прожевал. Сделав пару глотков мутной самогонки из пол-литровой бутыли, охотник краем глаза поймал взгляд Синего, шагающего чуть позади пленников. Странный парень. Синим его прозвали за темно-синие волосы, спадающие до плеч. Лет ему было от силы двадцать пять, но вот взгляд бросал в дрожь. Холодный. Властвующий. Взгляд повелителя.
От изучения Синего Артема оторвал крик шагающего впереди дезертира:
- Стойте Там кто-то есть!
- Не стрелять! – откликнулся лейтенант.
Артем зашагал быстрее и через несколько секунд оказался впереди всех. Он чувствовал что знает, кто там впереди. Хорошо знает.
На асфальте сидела девочка, пряча голову в худых, тонких коленках.
Неужели это…
Она резко подняла голову и большие, фактически абсолютно черные глаза от размера расширенных зрачков с ужасом взглянули на Артема.
Аня.
Не узнала.

__________________
Господа - падайте, вы умерли.