"И мне казалось, что снег тает во всех ладонях. В природе ведь устроено, что брекеты на зубах дарят самый сладкий поцелуй, а бомжи - как перелетные птицы," так хотя бы думала она , которую золотая молодежь называла Госпожой Феей (ГФ). Толкая вокруг свою личную тележку для продуктов, она собирала шишки сосен, елок и кедров местного района и перед укладыванием шишек в тележку она их согревала в руках... легко, мило улыбаясь. Потом отточенной дугой ГФ перемещалась в погреб своего блокдома, где ее коллекция шишек практически оккупировала всю подземную тепловую трассу, которую женщина считала своим минихрамом. Собранные шишки своим послеинсультным ртом она называла Внучатами. Большие и малые Внучата стояли заваленными рядами на гудящих трубах, которые легкой ржавой щелочью и закрытыми щелями терпели присутствие Внучат.

Внучата были ее жизнью, Внучата не перечили ее словам, тихо выслушивали гордую бравуру ГФ и, не возражая ей своими выдуманными глазами, преследовали взглядом каждый театральный жест жертвы инсульта. Да - ГФ тут доминирует, ГФ тут "ночлиник" (со здоровой головой было бы "начальник"). Внучат тыкали и перемещали, некоторых сжигали за "бунт", других выкидывали в канализацию. Ведь ГФ была жестоким "ночлиником" и свою команду поддерживала чистой - без Внучат со слабым позвоночником и Внучат-диссидентов, партизанов и сексуальных миноритетов. ГФ была ЗА интеллектуальную, сплоченную коммуну Внучат и старалась привлекать к свету свежих новобранцев. Особенно ГФ любила маленьких, невинных Внучат, разум которых был чист и не помят. Когда попечительница снова уходила в новое рыскание, Внучата сидели в своем минихраме и грустно всматривались друг в друга отчаянным, жалобным и выдуманным взглядом. Дрожа они прижимались к соседям ближе и ближе, взяв их за чешуйчатые ладони и горькой смолой выплакивали свои беды.

Каждая шишка из Внучат была уникальной, но все они думали об одном - Внучата хотели быть свободными. Без маленьких тиркизовых платочков и раскрашенных чешуёк. Внучата не хотели быть Внучатами, они хотели быть шишками, ведь - да - такими они ведь были на самом деле.

И в один прекрасный день, когда ГФ, вздыхая со своей экипировкой, искала в лесу новых Внучат, шишки скидывали по одной чешуйке в канализацию, на землю, на трубы, на бетон. Чтобы не чувствовать себя лишними, чтобы не чувствовать конец, чтобы был смысл. И, когда в голове ГФ лопнул очередной кровеносный сосуд и она на миг окаменела, шишки в погребе пустили первые корни и открыли глаза, чтобы улыбнуться и быть тем, кто они были - простые шишки.

Госпожа Фея неподвижно вглядывалась в мяту. Мох пробивался ей в рот, а к глазам присосались пиявки и клещи. ГФ больше не было. Нет, ее уже давно не было. Ведь кто это - человек с больной мыслью, если не яд. Если мысль умерла, то человека уже давно нет.