Глава 6

Когда к столу наконец подошел Анатолий с двумя дымящимися тарелками в руках – Артем докуривал четвертую сигарету закинув ногу на ногу на столе, задумчиво глядя в небо и выстукивая барабанную дробь подушечками пальцев по колену.
- Воот… - довольно протянул священник, с удовольствием стукнув обе тарелки о поверхность стола с такой силой, что их содержимое сотней кусочков устремилось вверх но долетев до ограниченной высоты вернулось обратно в посудину – Прошу прощения что заставил ждать – я картошку решил пожарить.
Он грузно уселся на лавочку напротив, вытащил из кармана две вилки и расфасовал их по тарелкам, подтолкнув одну охотнику. Артем с невольной благодарностью кивнул хозяину, с голодным обожанием созерцая в тарелке горы поджаристой картошки и крупно нарезанные дольки огурцов и помидоров.
- Почему ты остался здесь? Есть чем оборонятся хоть? – с удовольствием пережевывая пищу, спросил Самойлов.
- Мое оружие – вера. Здесь мой храм, мое убежище. Да и от смерти бежать бессмысленно.
- То есть?
- Апокалипсис – с умным видом произнес священник, подцепив вилкой несколько кусочков картофели и не спеша погрузив их в рот с хрустом закусывая помидором.
- Мы пережили сотню апокалипсисов – вспомнил Артем фразу старого знакомого.
- Согласен. Только это окончательный.
- А как же реки крови, огненный дождь и прочие библейские предсказания?
- Это метафоры, разве ты не понял?
- Я об этом не думал. И что же тогда в нашей ситуации означает «погасло солнце»? Где Антихрист? – заинтересовано уставился охотник на священнослужителя.
- Не знаю – честно ответил собеседник – Возможно утрата надежды. А насчет Антихриста – вполне возможно, что наша власть, убивающая ненужных на ее взгляд людей. Этот Антихрист, в качестве библейских чудес дает нам чудеса технологии – тот же телепорт, которым ты наверняка пользовался. Он спокойно равняется на уровень Бога, считая своим правом убивать направо и налево. Он контролирует нас, заставляя подчинятся. Покланяться. Возвышать. Убивать, предавать близких, подставляя лбы для печати зверя.
- Как это все душераздирающе – иронично поддержал Артем, достав из-за пазухи флягу, разливая самогонку по стаканам и внушительно пододвигая один Анатолию.
- А ты видел хоть раз нашего царя некоронованного? – обреченно подняв стакан на уровне глаз, внимательно изучая мутную жидкость, спросил священник.
- Нет.
- Не сомневаюсь – они молча чокнулись и залпом выпили разъедающий внутренности яд.
Охотник быстро закусил подвернувшимся под руку огурцом, наблюдая как бедняга-священнослужитель, размазывая рукавом брызнувшие слезы, судорожно запихивает в рот картошку.
- Ты это… осторожнее – подавишься – подал голос Самойлов.
- Ух… Спасибо за заботу… умник… Блин… да уж… давно я ничего не пил – выдохнул Анатолий.
- Вернемся к разговору? Ангелы Возмездия где?
- Так, подожди… Дай мысли собрать в кучу… Про Апокалипсис говорим, да? Ангелы, говоришь? Ну, Сфера – ангел.
- Сфера? – опешил охотник – Ты имеешь в виду, тебе не наливать больше?
- Я трезв! А ты что думал, ангелы – это такие людишки с крылышками, да?
- Но как так вышло, что служители добру вдруг оказались воплощением страха?
- Э, батенька. Ограничиваете вы все под примитивные истины. Почему страх, говоришь? Есть одна логическая теория у меня – возможно, при взгляде на ангела у нас должно просыпаться что-то вроде сверх эмоций. Не знаю. Те эмоции, которые мы будем испытывать в раю. Но мы – люди ограниченные… Одно из самых сильных и неконтролируемых эмоций – страх. Так как мы не способны почувствовать что-то сверх эмоциональное в этом мире – мы невольно вместо этого чувствуем страх. А почему сфера а не человечек с крылышками – да потому что мы не способны даже представить себе как должно выглядеть воплощение страха, поэтому мозг придумывает самое банальное объяснение вроде радиоактивной аномалии и даже создает ее картинку. Знали бы мы что сфера страха это ангел – мы бы видели ангела. Таким, каким мы его себе представляем. А на самом деле… Кто знает, какие они, ангелы.
- Интересно, хотя и попахивает шизофренией – усмехнулся Артем, отодвигая пустую тарелку.
Его взгляд снова зацепился за эту надпись. «Катализатор».
- Кто вырезал это? – длинный палец охотника плавно поплыл по грубо вырезанным линиям.
- Приходила одна. Неделю назад еще. Странная, молчаливая. Вбежала утром в храм. Спрашиваю, что случилось, может преследует кто – молчит. Потом вдруг вручает мне тетрадь и говорит глухо – «Охотнику передайте. Пожалуйста». Я ее спрашиваю, какому? Она снова молчит. Я решил что ей от голода говорить трудно – тощая она была, кожа да кости – ну, дал я ей просфору и послал в сад, за стол. Сам полез в погреб, еды набрал много, с трудом дотащил сюда, а ее нет. Только надпись странная на столе. Вот так.
- Стоп – переваривая информацию, откликнулся Самойлов – А что за тетрадь?
- Без понятия. Я ее не открывал даже. А ты вроде охотник, причем первый кто пришел после девушки – так что бери тетрадь. Видать, тебе предназначалась – его рука нырнула в складки пыльной сутаны и через несколько секунд на столе перед Артемом приземлилась потрепанная выцветавшая тетрадь. На обложке красовались очень оптимистичные тюльпаны, уже давно почерневшие, словно увядшие на картинке. Выделенное поле для заполнения имени и фамилии владельца было абсолютно пустое. Охотник машинально открыл тетрадь с середины и бегло пробежался взглядом по спешно написанным беспорядочным строчкам:
«Какая разница где. И там и здесь люди. Там – зараженные, здесь – больные. Все те же унылые измученные лица, ползущие серой массой перед глазами. Они уже не пугают как раньше. Только удручают. Грустно осознавать что я – такая же.
Здесь холодно. И солнце, его разъедающие кожу лучи. Они ледяные.
Здесь очень холодно. Холоднее чем снаружи. Гораздо. Атмосфера густо пропитана серебристыми нитями огромной паутины страха. Страх переплетается с холодом. Зябкой сыростью.
Руки снова начинают ходить ходуном. Пожалуй, мне пора»
- Эй, ты слышишь?
Артем захлопнул тетрадь и спрятал за пазуху:
- В чем дело?
- Есть будешь еще? – Анатолий неуверенно поерзал на скамейке, искоса поглядывая на самогонку.
- Нет, спасибо – Самойлов откупорил бутыль и не смотря на протесты священника – разлил огонь по стаканам. Отговорки собеседника явно были только напускными – как только самогонка была расфасована по посудинам, он заткнулся и чокнувшись с охотником проглотил содержимое.

Голову покалывало несильным зарядом электрического тока, что заставляло весь мир перед глазами периодически танцевать медленный вальс. Артем, покачиваясь, встал из-за стола и под едва разборчивое недовольное бурчание священника поплелся в церковь.
- Э… Брат… Ик! И ты… оставля… оставил меня… одного… хрр… Видимо суж… суждено мне… Ик! Скатится… тьфу! Скитаться… одному… - сухощавая рука потянулась ко второй недопитой бутылке, где мутная жидкость только-только ополовинила плен своей вместимостью.
Самойлов с твердой уверенностью в том, что Анатолию скучно одному не будет, с силой толкнул тяжелую дверь. Та не пошевелилась. На секунду задумавшись, он потянул ручку на себя и вошел внутрь.

Похоже, он так и не смог добраться до кровати – пробуждение было мучительным, все тело ныло глухой болью. Твердый холодный пол с садистским наслаждением врезался в грудную клетку, сопровождая каждый меланхоличный стук сердца нарастающим безумным ознобом, окутывающим все тело. В это время, внутри черепной коробки заряды электричества слепили маленького монстрика, который теперь при каждом движении недовольно покусывал мозги.
Опухшие глаза Артема задумчиво уставились на Образ Христа грустно наблюдающего за развалившейся тварью. Охотник смутно вспоминал тот странный сон – он снова в этом диком тоннеле метро. Только теперь сидит в кресле машиниста. Впереди абсолютная тьма, слабый свет фар бессмысленно пытается пробиться сквозь неподатливую жижу хотя бы для самой примитивной видимости. Поезд несется вперед, несется долго, пока неожиданно не натыкается на абсолютно идентичный поезд, несущийся по тем же рельсам что и он только в противоположную сторону. Было что-то еще. И это было настолько важным, что объяснило сразу все происходящее. Озарило вспышкой просветления. Но только на мгновение.
Самойлов так и пролежал около часа, уставившись глазами на Образ и пытаясь вспомнить это «что-то», выжидая пока электрический зверек успокоится и рассеется.
Наконец, собравшись с силами и поднявшись, подгоняемый мучимой жаждой, Артем подхватил свои вещи и выбрался на улицу. Сорвав с дерева первое попавшееся яблоко, он с жадностью впился в кисловатую мякоть. Что-то непроизвольно болтающееся в сумке, смирившись со своей участью свалилось на землю. Охотник развернулся и наконец нащупав взглядом пропажу поднял тетрадь.
Дневник. Самойлов был уверен, что это ее дневник. Той, кого он уже так давно преследует. Она его оставила именно ему. Она что-то знала и возможно здесь есть подсказка.
Артем не спеша побрел к лавочке. На столе спал Анатолий, выронив недопитую бутылку. В этом уголке теперь царила сфера алкогольных испарений – к горлу Самойлова подкатил тошнотворный комок, и не в силах больше сдерживать рвущуюся наружу стихию он согнулся в приступе кашля, выплескивая наружу частично переваренную пищу. Проблевавшись наконец, он в спешке побрел к выходу, доставая из кармана тряпку и вытирая ею рот.
Следующие полчаса были проведены сидя под деревом возле церковных ворот, в ознакомлении с дневником:
«23.03
Не знаю, зачем я писать начала. Никогда раньше дневники не писала. А тут вдруг однажды нашла в полуразрушенном и давно заброшенном доме шариковую ручку и дневник анонимного автора. Все немногое то что было там записано и спровоцировало меня продолжать кропотливую роботу старого хозяина. А все старые записи были извлечены и сохранены. Как память о неизвестном.
Я заражена. Чем-то очень странным, абсолютно новым и ужасающим. Пишу, потому что не хочу никому в этом признаваться.
Я видела во сне нечто очень странное. Черный шарообразный сгусток. Оно молчаливо смотрело на меня. Его неосязаемое тело, словно огромное сердце умирающего Мира нервно вздрагивало. Наверное, оно что-то говорило мне, используя свои средства связи, но, увы – результат был плачевен. Шар излучал сильные эмоциональные волны, через несколько секунд изучения незваного гостя я поняла – это был страх. Все вокруг до предела накалялось этим чувством, заставляя вибрировать воздух.
Мы стояли довольно продолжительное время друг напротив друга. А затем от сферы отсоединилась частичка материи и стрелой вошла в меня.
Она живет во мне. Питается эмоциями. Потихоньку заполняет все внутреннее пространство.
Я никому не рассказываю об этом. Нет, я не боюсь, просто… Не поверят. И даже учитывая повышенную аномальную активность в нашем радиоактивном мире. Не поверят. Не захотят просто. Слишком страшное время, где нужно привыкать к бдительности даже во сне.
Особенно во сне.

25.03
Я не умею контролировать эмоции. Пытаюсь, всеми силами пытаюсь, но они непроизвольно сами рвутся наружу. Не говоря уже о внутренних чувствах.
Оно меня уничтожит, я точно знаю.

02.04
Я ухожу. Не знаю куда, но подальше отсюда. Я слишком слаба чтобы контролировать эмоции. А зародыш все растет и, кажется, уже проявляет себя через мою оболочку. Я не знаю в чем дело, но… Меня боятся. Избегают. Сегодня я попыталась заговорить с Машей, моей младшей сестрой – девочка завизжала и попыталась выпрыгнуть в окно, надеясь с разбегу вскочить на подоконник. Вместо этого она грудью врезалась в бетонную преграду, словно обезумевшая от страха мышка и обессилено свалилась на пол, потеряв сознание. А я все это время боролась с многочисленными желаниями плакать от страха и ненависти к миру, успокоить, привести в чувство несчастную Машеньку или пойти застрелится. Вместо этого я уложила ее маленькое тельце на кроватку, укрыла шерстяным одеялом и ушла из этого города. От людей. Подальше. Навсегда.

03.04.
Я больше не контролирую его. Мне все равно. Пусть кормится моими эмоциями. Главное то, что я обезопасила своим уходом близких. А на остальное уже наплевать.
Иду. Понятия не имею куда.
Я хочу есть. Ужасно хочу есть.

04.04
Я так ничего и не поела.
В голову прокралась мысль – а может здохнуть от голода? Через минуту я провалилась во тьму. Когда, наконец, очнулась – увидела себя грызущей чью-то плоть. Сырое мясо! Но это было еще ничего, пока я не опознала в трупе человека.
Страха или шока не было. Было лишь омерзение.
Я отбросила обглоданную конечность и пошла дальше.
Теперь он контролирует меня. Мы поменялись ролями.
Как видите, самоубийством покончить у меня не получится. Счастливый момент теперь навсегда потерян. Придется мучатся. И надеяться, что тебя убьют до того как ты сожрешь хотя бы еще одного двуного.

05.04
Я одичавший зверь. Лохмотья одежды, словно шерсть загнанного раненого волка, которому охотник мстит за съеденных овец. Вот только он ошибся с волком – я никого не ела.
Охотник, оставь меня!

06.04
И вот, снова. Он взял меня под контроль, когда почувствовал опасность. Он чувствует людей за несколько сотен метров! Правда, удивляться нечему. Глупо быть странной такой мелочи, когда действительно что то невероятное сидит у тебя внутри, сковав душу и питаясь эмоциями.
Я снова потеряла сознание, а когда очнулась – увидела несколько трупов рядом. Я же сидела на корточках и смаковала откусанную кисть руки.

07.04
Я сошла с ума. Почему раньше такое легкое объяснение всему не приходило в голову?

08.04
Оно может полностью завладеть телом (даже не представляю, чьим теперь его называть), я это чувствую. Знаю. Но по неизвестным мне причинам он предпочитает только идти вместо меня туда, куда ему нужно. И если я устала – он всегда останавливается и дает мне передохнуть.
Какой великодушный арендодатель.
Сегодня пыталась заговорить с хозяином. Он мог бы давно выгнать меня из тела, абсолютно заполнив собой оболочку, а мою душу отправив на покой. Но он не хочет. Молчит.
Вместо хозяина сегодня во сне говорила его мать. Ее зовут Кэджл. Она называет себя ангелом. Твердит, что мне терпеть осталось не долго, и скоро все закончится. И на Небесах за мои мучения будут зачислены положительные очки, которые перекроют все мои «отрицательные» за совершенные проступки в жизни. Они дадут мне право насладится райским покоем.
Я в ответ лишь спросила «ее сын – немой?». Она засмеялась, назвала меня глупой, заблудившейся девочкой, сказала, что все будет хорошо.
Смешно. Ангелы врут. Хотя, честно говоря – абсолютно по барабану.
Но что я могла сказать матери моего хозяина?
«Ну, хорошо, значит хорошо».
21.04
Меня схватили. Поэтому я так долго не заполняла дневник. Его у меня тоже отобрали сначала. Видимо, изучали. Вернули, когда отправили в лагерь.

Кажется, мой хозяин дал промашку. Даже дети ангелов бывают не бдительны.

Я видела как он перебил множество людей прежде чем мне на голову надели это идиотское ведро. Дорогая плата за никчемную оболочку для ангела.

Наконец то я увидела КАК он убивал. Наверное, от неожиданности ангел забыл отправить меня во тьму. Он убивал моими глазами. Он смотрел на жертву, ее сердце начиналось биться с такой обезумевшей скоростью, что заставляло кровь выхлестывать через глаза, ноc, уши. Причем, кровь не просто слезами текла из отверстий – она била фонтаном, выталкивая глазные яблоки наружу. А потом сердце резко останавливалось. Окончательно.
Я это все видела. Не знаю как, словно насквозь. Нет, я видела не кишки и разрывающееся сердце. Я видела что чувствует жертва.

Мой хозяин был бессилен когда мою усталую голову сковал еще и этот тяжеленный шлем. Он не смог убивать моими глазами людей дальше, так как что-то внутри их мигом выжгло, как только щелкнула сзади автоматическая застежка.
Было больно.
Спасибо хозяину, боль я чувствовала лишь мгновение, затем он взял ее всю на себя, завладев телом.
Наверное, в тот миг я была свободна.
Но я осталась.»

Дальше шел бред шизофреника. Абсолютно несвязанные друг с другом строчки, которые говорили что-то об ангелах, Апокалипсисе и людях. Кое-где неожиданно проскакивали осмысленные предложения о жизни безумных, но в целом читать было дальше бессмысленно.
- Бедная девочка. Совсем мозги отшибло – проворковал Второй рядом.
- Угу – ответил Артем, не оборачиваясь, переворачивая страницу за страницей – Почему с ней все вышло так, а я до сих пор в норме?
- Не знаю. У Кэджил спросишь, когда свидитесь – хихикнул двойник – Крутой ты. Набожного священника споил. Респект. Хы.
Самойлов не слушал, бездумно листая дневник.
В конце тетради были лишь пустые страницы, где иногда мелькали небрежно написанные на латыни слова.
Перевернув предпоследний лист бумаги, Артем остановился и вслух глухо прочитал:
- Артем, помоги мне.

__________________
Господа - падайте, вы умерли.