Первый день оставшейся жизни

Старый маг сидел у огня. Взлетали и падали языки пламени у морщинистых пальцев, промокшие от росы длинные, чуть закруглённые носки шёлковых туфель тянулись к огню. Магическое пламя светило ярче настоящего, но почти не грело, из-за чего создавалось стойкое ощущение неуюта.
Его спутник - юноша с золотыми волосами и горящими в сумраке зеленовато-желтоватыми глазами, безразлично смотрел на звёзды. Казалось, что намеренно или случайно – он не замечает старика вовсе. Двое сидели у одного огня – но никто не взялся бы наверняка утверждать – знакомы они или нет, связывает их вражда или дружба, почтение ил презрение. Каждый из них стоял на своем Пути, которые не пересекались.
И первым нарушил тишину, порождённую безветренной погодой и беззвучьем искусственного костра молодой путник.

- Ты помнишь эту встречу? – спросил он у звездного неба.
- Слово в слово, - ответил пламени старик.
- Значит, ты знаешь всё, о чём я тебя спрошу? - хотя, юноша и не сводил холодных глаз с перемигивавшихся звёзд, за равнодушием в голосе проступали острые нотки голодного внимания – так молодой, только вышедший на охоту волк слушает треск шагов своей первой жертвы.
- Разве может быть иначе? – дернув уголком рта, спросил в ответ старик, и сказал, не меняя тона - У тебя их три.

- На что будет похожа моя жизнь? - молодой человек задал его чуть быстрее, чем хотел и впервые перевел взгляд – прямой и немигающий – на старика.

- На осыпающуюся лестницу из тьмы во тьму, - жуткие слова старика были сказаны таким безразличным, констатирующим тоном, что юноша невольно поёжился. Осознание того, что это ЕГО судьба запоздала на несколько секунд. У губ залегла упрямая складка, он склонил упрямую голову - взгляд его потяжелел. Теперь он смотрел на старика исподлобья. А тот, словно и не замечая этого продолжал – будто рассказывал о чём-то отвлечённом:

- Ты будешь рваться вперёд собственной жизни. И тебе всегда всего будет мало. Каждая предыдущая ступенька будет казаться тебе ничего не стоящей. Ты будешь свысока смотреть и на своё прошлое, и на достигнутое тобой в настоящем. Собственно, настоящего-то у тебя и не будет: ты не будешь принимать своего прошлого, а будущее будет от тебя всё время ускользать. Даже ту самую ступеньку, на которой ты будешь стоять, будет подтачивать желчь неудовлетворённости. Ты будешь карабкаться по шатающимся ступенькам, которые будут исчезать, как только ты заберешься на следующую. Вот и получится картина: впереди - бесконечная лестница, а позади - наступающая пустота. И, - старик сделал паузу, - ощущение вечного начала, мёртвой точки, с которой ты не можешь уйти. Но однажды и над твоей тьмой взойдёт Луна - когда свершится то, что будет тебя страшить более всего, - старик прищурился и теперь уже сам взглянул на юношу. - Наказание за нашу встречу. Ты будешь изгнан. И, блуждая по лабиринту миров, попадёшь в тот, что зовется Хаддан.

- Изгнание? - юноша вскочил на ноги. От его самоуверенности не осталось и следа. В его глазах плескались бешенство и недоумение.
- Это второй вопрос? – старик пошевелил зазябшими пальцами в отвратительно сырых туфлях.
- Нет.. – выкрикнул юноша и оборвал сам себя; смутился, сел и отвернулся к костру, не решаясь встретиться взглядом со стариком, - нет…

Пламя жгло его изнутри – как же так?! Как же может такое случиться – чтобы он, всегда и во всём первый, всеми обожаемый, самый талантливый выпускник Академии Магических наук… Он – и был изгнан?
Но размышлять времени не было – потом, все потом. Сейчас у него есть лишь два вопроса. За них он заплатит чудовищную цену – так пусть они хотя бы стоят ее!

- Что, - в голосе не было прежней спеси, испарился и вызов – остался лишь жгучий интерес - Что самое важное я узнаю об этом мире?

- Ты узнаешь, что человеческие души - это города. – мгновенно, словно зная вопрос заранее, отозвался старик так же спокойно и размеренно. - В них можно строить и разрушать. Каждая мысль, каждое чувство, каждая эмоция - это жители этого города. А человеческое сознание, его образование, стереотипы, мировосприятие и прочее создают дома в этом городе, в которых и живут мысли. А суета вся эта – она и есть человеческая душа. Но кое-что, все-таки, отличает город-душу от обычного города. Если в простом городе в доме произойдёт ссора, разобьётся ваза, умрёт человек - это никак не отразится на иных – соседних или дальних домах. А в городе человеческой души любое событие отражается на всех домах. На каждом. На самом миропорядке всего города. Ты поймёшь это. Когда в городе твоей души поселится человек – он приживется и решит: в целом неплохо, но тут ему не нравится улица, здесь сад не нужен, а там срочно нужно возвести башню. И станет крушить внутри тебя всё, объясняя, - старый маг едва усмехнулся, но неверная эта старческая улыбка несла в себе полынный вкус знания, - объясняя это необходимостью "личного пространства". Расширяя его, он превратит твой внутренний город-душу в центр иммиграции: в нём почти не останется коренных жителей - только пришлые. В нём не останется старых домов – одни лишь модные новостройки. В нём не останется ничего твоего, кроме… Когда доживешь – почувствуешь сам.

- Что-то мудришь ты, дед, - непроизвольно вырвалось у юноши, - Уж не хочешь ли ты сказать, что у меня появится так называемый "настоящий друг"?
- Старик бесстрастно взглянул на него
- Нет, нет…это не третий вопрос, - опомнился юноша.
- Не затягивай нашу встречу. Светает скоро, - ответил ему старик
- А магия? Чего я достигну в магии? – сощурился молодой человек и осёкся: старик… что с ним? Лицо, поза - ничего не изменилось, но… это и есть истинное разочарование?

- Дурак ты, - сказал он чуть покачивая головой: конечно, он знал, что ему зададут именно этот вопрос. Надеялся и ждал – а, вдруг? Пусть маги и не верят в Чудо, но… Закон неизменности случившегося – всё-таки самый жестокий Закон Времени. Ошибки молодости… самые горькие и обидные ошибки. Неизбежные ошибки.
- Всего ты достигнешь. Всего. Больше, чем нужно, я бы сказал. Да, да, да – старик, натолкнувшись на жадно загоревшийся взгляд юноши, раздражался все больше и больше: так отец злится, когда узнает в ошибках сына свои, давние, нерешенные. - Ты будешь магом, каких мало было и мало будет на свете. Какой талант! Нечеловеческий! А какие амбиции! - в голосе старика звенела чуть потемневшая от времени, но не утратившая остроту сталь, в усталых тусклых старческих глазах полыхнул огонь – или это просто волшебное пламя, повинуясь дуновению несуществующего ветра, взвилось выше?
Да нет, какой огонь – показалось… Вот и старик осел и сгорбился еще больше, в глуховатом голосе шершавилась старая печаль:

- И ты с этим не справишься, - его голос опять стал глуше и шероховатее, постепенно увядая до разочарованной монотонности смирения. - Ты научишься видеть
нити жизни, лежащие в основе всего сущего, плести их сам и преобразовывать в вещественные явления - огонь, воду, землю, даже мелких живых существ. Твои проклятья будут губительны для всего, что вызовет твоё неудовольствие, а благословения будут воистину спасать души и жизни. Все это будет так, - он замер, пожевал неслышно губами какую-то мысль, и выдохнул:

- Только покоя твоей душе это не принесёт. И к моменту нашей встречи ты будешь продавать жадным до силы бездарям страницы из запретных книг, обучая их трюкам (понимание законов природы, поверь, никому из них душу не греет) и подсказывая Урзусу, - не перебивай! - как варить всякую дрянь и заряжать магией шмотьё. В конце концов, ты поймёшь, что магия бессильна и бесполезна, потому что она не поможет тебе справиться с самым главным твоим противником - с человеческим безразличием.

Юноша ничего не ответил – он словно заледенел, дурацкий волшебный огонь и вправду совсем не греет…
Юноша слышал слова, но никак не мог понять их - принять их. Бред, невозможный и несусветный бред! Всем известно, что магия - это путь к личному могуществу. Всемогуществу. О чем лепечет этот выживший, потерявший вкус к жизни старик, о каком покое… что есть покой? Смерть? Где он этого нахватался!?
Нет, он хочет жить. Жить – не существовать. Значит – управлять другими, теми, кто глупее или слабее, разница невелика. Магия – идеальный способ управления людьми. Какая разница, что они там думают и чувствуют? Его это волнует? Вот оно! Вот оно! Конечно, вот почему его спина согнута и он разбит! Он слаб! Он слаб, потому что оглядывается на других, таких же слабаков. Значит, надо просто стать сильнее! Молодой маг поднял на старика глаза, в которых светилось самоубийственное: "Я тебя сделаю!".
Юноша шагнул к костру, резко протянув руки вперёд над огнём. Старик тяжело встал и, последний раз посмотрев в жёлто-зелёные честолюбивые глаза (мысленно ответив на решение юноши, которое так долго калило ему пятки: «Да, ты меня сделаешь…. Только не в том смысле, в котором ты сейчас думаешь», - но вслух ничего не сказал), встретил протянутые ему ладони.

Пламя поглотило обоих - и через мгновенье мир утонул во мраке и тишине, будто никогда и не было тех двоих.

***

Старый маг открыл глаза. Его встретила похожая на библиотеку Башня, сотворённая давным давно за одну ночь и за отсутствием конкретного названия прозванная Башней Мага.
Гивендальп был готов к этой встрече. В этот день, ровно сто лет назад он нарушил главный запрет магии - на ткани безвременья он, молодой и тогда ещё начинающий, но очень талантливый маг, устроил себе встречу.
С самим собой.
Сбылось всё, что он тогда предсказал себе. Он не смог избежать ничего. Только добавилось чувство беспомощности, рождённое знанием своей судьбы и невозможность изменить ни её, ни себя. А тот мир, из которого он пришёл… Гивендальп забыл его вкус. И уже давно.
Повседневность окрасилась в цвета других тревог и забот. Старый маг беззащитно улыбнулся прошлому, которого давно не было – но с которым он лишь теперь смог попрощаться окончательно.
Сегодня первый день оставшейся жизни – вспомнил он чьи-то слова и, разгоняя в озябших пальцах старую, ленивую кровь, он побрел к Урзусу за свитками для письма.