Безумие Адской Страсти

В те волшебные времена, когда мир нежился в Лучах совсем ещё молодого Солнца, а Луны и вовсе не существовало, и царил на Земле вечный день, был рождён из земного тепла Пресветлый Бог. Воплощение доброты и участия к каждому живому существу, он приносил с собой надежду, радость и то невыразимое чувство, о котором мы можем судить лишь по легендам прошлого и необъяснимой тяге к чему-то, чего сами не пониманием, - благодать. Мир царил на земле и покой. Этому Богу не поклонялись, но преклоняли колени пред ним. И вера тогда была иною: верили не в него, верили ему. Много странствовал Пресветлый Бог, храня гармонию юного мира.
Однажды пришёл он в поселение, которое сами жители называли Эльрионом. Люди радовались Пресветлому Богу: пели песни, танцевали... Все веселились, кроме одной девушки, что не пришла приветствовать Бога. Звали её Сильфией. Удивился Бог: никогда ещё не случалось, чтобы кто-то не захотел выйти и поприветствовать его. Незаметно удалившись с празднества, он пришёл в дом её на окраине поселения, застав сидящей на постели. Совсем ещё девочка - лет 15. Худые белые руки, лежащие на коленях, красные глаза, чуть опухшее от слёз маленькое круглое личико, нерасчесанные чёрные волосы... А рядом с нею на кровати - топор, на блестящей поверхности лезвия которого едва заметны были маленькие опечатки детских пальчиков.
- Что с тобой? - скорее с любопытством спросил Пресветлый, не знавший никогда, что такое горе. Как же! Ведь сам он был воплощением противоположного чувства. Потому-то, когда он появлялся, люди всегда забывали свои печали. Но девочка не отвечала. В её глухом отчаянии, тягостными волнами разливавшемся по неприбранной комнате, была сила ещё невыплаканной горечи.
- Что же с тобой случилось? - новое чувство нахлынуло на Бога, ранее ему неведомое - волнение.
Но девочка не отвечала ему, сжимая в кулачках подол платья так, что побелели пальцы.
Пресветлый, сам не понимая, что делает, сел рядом с девочкой на кровать и положил на руки её свою ладонь. Сильфия, наконец, отреагировала, медленно повернув к Божеству голову и прошептав осипшим голосом.
- Ведь ты же Бог. Я знаю, что ты Бог... Бог счастья! Верни мне моё счастье. Верни мне моего отца
- Бери..! - непроизвольно сорвалось с губ Бога... И в этот самый миг ему почудилось, что дрожь прошла по Земле. Холод и сумрак проскользнули по стенам - и столь же незаметно растаяли.
Девочка сидела всё так же на кровати... и улыбалась. И в глазах её светились мир и счастье.
Но в душе Бога поднялась неистовая буря, коей привыкший к покою Пресветлый не смел противиться. Безумный, он выбежал прочь, не оглядываясь на ту, что он вырвал из лап безысходного горя. Услышав в центре селения песни и звуки музыки, он направился туда, надеясь, что это новое, терзающее, непонятно откуда взявшееся и поглощающее душу и разум чувство развеется. Но когда он прошёл в круг танцующих, музыка стихла, люди остановились. Вместо улыбок на их лицах появилось сперва замешательство, затем - гримаса раздражения.
- Кто ты, странник, что тебе нужно?
- Я - Бог... - неуверенно прошептал скованный нерешительностью Пресветлый. Он скорее спросил, нежели ответил на вопрос. Холодный ужас заскрёбся где-то в застенках божественного сознания. Новая гамма чувств была безгранична в своих оттенках - и беспощадна по своей природе.
- Кто? Бог? - по толпе прокатился неровный рёв издевательского смеха. - И чем же ты можешь послужить нам, Бог?
Пресветлый застыл, не в силах шевельнуться или ответить что-либо.
- Убирайся-ка ты подобру-поздорову, пока мы не испытали твою божественность на лопатоустойчивость!
Мужики захрустели кулаками; женщины - руки в боки - отпускали грубые шутки; дети бегали вокруг и дёргали за тунику. Бессильный понять, что же происходит вокруг и в нём самом, Бог бросился бежать под улюлюканье и гогот бесновавшейся толпы.
Опомнился он лишь на окраине деревни, возле дома той самой злополучной девочки. Он вошёл в хижину и упал перед ней - улыбчиво воркующей с куклой - на колени, подавленный, разрываемый хаосом изнутри.
- Что же ты сделала?
Сильфия, отложив куклу, непонимающе заморгала.
- Что ты делаешь в моём доме? Что ты делаешь в доме моего отца? Поди прочь! Не то ор подниму - мужики тебя забьют до смерти!
Девочка сердито топнула ножкой и нахмурила брови, притом лицо её приобрело зловещее, ведьмовское выражение: озлобленное, холодное, вдвойне ужасное - от сочетания с мягкими чертами детского личика.
- Но я же спас тебя! Я же подарил тебе мир и счастье! - в отчаянии воскликнул Бог.
- Спасенье?? Да нужно мне твоё Спасение! - фыркнула Сильфия, по-детски надув губки. - Ты мне не нравишься! Убирайся!
Заплакал Бог. Впервые за жизнь свою многовековую - заплакал. Горько, отрывисто, глухо. И капали слёзы его на пол.... И чернел пол деревянный от слёз... И чернели глаза Бога. Страсти, накалённые до предела, выжигали душу Пресветлого. В нём зарождалась новая сила. Не свет - но Огонь!
Дико закричал Бог... Скорчился на полу от безумной боли, охватившей всё его тело. По коже его узоры рубинового пламени заскользили, оставляя чёрные ветви ожогов. Словно изнутри рвались наружу тысячи чёрно-рубиновых солнц.
Несколько мгновений тело его билось в конвульсиях, а разум был окутан облаком хаоса боли.
И вдруг - всё прекратилось. Он стоял посреди комнаты, держа в руке топор, на чьём лезвии неистовый огонь лакомился свежей кровью. А в глазах его ютилась огненная бездна. У ног демона, некогда бывшего Пресветлым Богом, лежала девочка с рассечённой грудью, и не было сердца в остывающем теле. Теперь его неумолимое равнодушие жило в сердцевине амулета цвета крови, что висел на груди убийцы.
Демон вышел из дома Сильфии и направился туда, где всё ещё в зверином безумстве бушевала толпа.
Ничего не сказал демон, подходя. Лишь поднял топор высоко над головой. Несколькими мгновениями позже не осталось ни одной живой души - и тишина, пируя, впитывала робкие звуки падения последних капель крови. Лишь искромсанные тела остались за спиною одержимого страстью и безумством падшего Бога.
Обернувшись, он прошептал: "Проклинаю!" - и земля за спиной его разверзлась, поглощая проклятое селение.
Куда затем направился тот Бог - никому неизвестно. Предания нарекли его Инкубом - демоном, обуреваемым страстями. А Топор и Амулет, которые Демон наделил великой силой и с которыми никогда не расставался - Амулетом и Топором Адской страсти.
(c) Selin

Честно... мне показалось, что "тема" притягивалась за уши к "легендам Хаддана"... Всё, кроме прилепливания к концовке основной части произведения, круто и прикольно! Жирная фишка, но плоская концовка...., к сожалению((( Хадданом во всей легенде и не пахнет, хотя легенда - класс!)

ЗЫ к предыдущему: Почти как в моём описании Комплекта Мёртвых Земель!))))
ЗЫЫ:Я правильно понял - Форумы мира Хаддан > Творчество > Лучшие работы > Легенды > Безумие Адской Страсти ???????? Да???))) Рад за всех! Пусть в ваших сердцах будет много места для правды)))

Напсано неописумо красиво..Душу радуют такие работы=)

О ужас! Зачем так подробно про конвульсии и судороги! У меня прямо по телу дрожь пробежала, когда я это прочитала...И жалко этого Бога, который в демона превратился...А в целом неплохо. Прям за душу дёрнуло.