3 года

Вот, решил изложить свои чувства, и эмоции, связанные с тремя годами... заключения в Хаддане (да-да, вот такой вот юбилей, блин). Может показаться чуть-чуть отвлечённо, но игровая физика не похожа на реальную.

Часть первая. Старость


Этот день для меня оказался самым тяжёлым в жизни. Тридцать лет… тридцать лет – это срок. Особенно если учесть, что пришёл я в Хаддан далеко не мальчиком. Ровно тридцать лет прошло с того мгновения, как вспышка света выплюнула меня у врат Старограда и всё завертелось…

Но сегодня случилось самое страшное, что могло случится с человеком моего возраста и моего духа. Сегодня… Как же тяжело говорить эти слова. И вроде страшного ничего нет… но остались бы в моих глазах слёзы, они бы сейчас градом катились по поседевшей бороде.

Нет, что вы, герои не стареют, герои бессмертны, правда лишь до известного предела. Пока в тебе горит задор, пока ты готов двигать горы и зажигать звёзды, твоё тело предоставляет тебе новые и новые силы. Но в том-то и вся проблема, что задора во мне не осталось ни капли. Да, я ни раз воевал, я вёл летописи и нёс знамя Пегаса через время. Но теперь…

Всего за год мои волосы осеребрились гордой стариной, а из-за густой бороды я схож с пожилым гномом. Глаз не видно из-за морщин, а кожа покрылась странными пятнами. Но даже не это самое страшное… Чёрт, хватит мямлить! Проклятье!

Тридцать лет я смотрел опасности в лицо, зная, что мои верные секиры всегда выручат меня, всегда придут на помощь, и дадут противнику отведать остроты своей стали! Но сегодня… м… мне пришлось повесить их на стену. Да… я не знаю когда это случилось и как, но мои замахи стали вялыми, удары слабыми, что даже тряпичное чучело потешалось над моими попытками разрубить его надвое, с подлым смешком на глазах-бусинках.

Ну а сегодня с утра… да… я понял, что не могу сделать замаха вовсе. Они стали слишком тяжёлыми. Плоть стала слишком ветхой. Дух больше не вспыхивает ярким пламенем, озаряя поле битвы тем задорным блеском в глазах. Вдохновенье битвы ушло, оставив после себя скверно пахнущую пустоту.

Большую часть сегодняшнего дня я просидел перед камином, накрыв ноги тёплым пледом, уткнувшись в пустоту. Секиры висели над ним, словно напоминание о лихих годах и былых заслугах. Кресло тяжело скрипело, когда я менял позу, передвигая затёкшие конечности. И в этом скрипе я слышал свой собственный крик, крик отчаяния… крик сдавшегося человека.

Решив сбросить с себя оковы тяжёлых дум, я подошёл к гардеробу, зажигая над головой старую коптящую маслянку. При слабом свете огонька я выбрал самый чистый костюм, прошёлся по карманам в поисках монет и двинулся в сторону бара.

Центр Старограда, как всегда напоминал кипящий котёл, в котором варились самые ядовитые змеи в собственном яде. Злобные выкрики, звонкие шлепки, тяжёлые удары – обыденность, от которой я так устал. Стараясь держаться в тени, я аккуратно прошёл мимо алтаря и растворил скрипучие двери. Будь проклят Мартин, я уже ему лет пять толкую, что петли надо смазать!

В вечернее время, когда работяги возвращаются из шахт, с полян и из лесов, это место всегда забито так сильно, что каждый вдох даётся с трудом, как из-за тесноты, так и из-за нравов. Господи, а ведь когда-то и я был не прочь пошуметь в пьяной драке. Дождавшись, когда какой-то, сильно пьяный человек, отойдёт по малой нужде, я занял его место у барной стойки.

-Приветствую, мил человек, - Мартин как всегда был не подражаем. Время словно застыло для него на месте – тот же передник, в котором он был при нашей первой встрече, те же странные штаны и неизменное белое полотенце в руках. Даже складочка на отвороте рубашки теперь выглядела так же нелепо, как в день нашего знакомства. Он улыбнулся, предлагая мне кружку свежего пива, - Держи, старик, я чувствую, ты сегодня решил забыться.

-О да, - прошептал я одними губами, в слух же добавил: - Спасибо, всё как в первый день…

Шли часы, вторая кружка сменила первую, и где-то между ними прошлась ещё пара стопок подозрительно крепкого содержания. Мысли стали путаться. Да ещё этот нелепый дурак, охранник бара, который столько раз получал от меня затрещину, решил в очередной раз надуть малышке в кости.

-Оставь ты их в покое, скупой хрыч, - громко буркнул я. Он даже не оглянулся. Что он себе позволяет!? Да я его…

Что-то звякнуло передо мной. Очередная стопка, снова ощущение горячи во рту и тяжёлая, обжигающая струя пламени ворвалась в моё тело. Кулаки нервно сжимались, губы причмокивали. Даже свет будто стал блёкнуть. Я чувствовал ненависть, злость!

-Остынь, папаша, а-то рассыплешься окончательно, - даже не поворачивая головы вякнул этот зеленокожий молокосос!

-Да как ты смеешь! Ты тут это… я не то! – злость кипела, тело требовало действия!

Не вставая с табуретки я резко рванул руку к поясу… но поймал лишь воздух. Мир вокруг завертелся, стал куда-то падать, в голове зазвенели все выпитые стопки вместе взятые, рассыпаясь по сознанию колючими, болезненными осколками.

Я лежал и чувствовал, как тело сотрясается спазмами, а рот наполняется дурным привкусом. И, если бы не сильные руки, я бы, наверное, захлебнулся, задохнулся, или что-нибудь в этом роде.

Сильные руки обхватили меня за талию и бережно перевернули. Туманный образ плыл перед глазами. Пока он вертел меня, я разглядел его лицо. Знакомое… где же я его видел? На запястье красовалась татуировка парящего Пегаса. Ага, значит он в ордене… Ох, как же мне плохо.

-Тише, Медведь, тише, - приговаривал он, буквально на руках вынося меня из бара. Всё перед глазами плыло, хотелось весь мир обсыпать проклятьями! До чего порой может надоесть всё вокруг!

-Брат, это ты? – вдруг я понял, кто это. Наверное… да, второй… ещё более старый Пегас, чем я сам.

-Да, Медведь, - Он ногой распахнул дверь кланового особняка и аккуратно внёс меня в дверной проём. – Сейчас всё поправим, не волнуйся, только, ей-богу, лежи спокойно!

-Брат… ты не представляешь, что со мной происходит… - я отбивался от него. Что-то мокрое бултыхалось по лицу и это было чрезвычайно неприятно. Я пытался схватить его за запястья, но вскоре силы покинули руки и я решил сдаться. – Как мне хочется чтобы всё это, наконец закончилось…

-Брось говорить глупости, - сказал Джонни. Он продолжал орудовать мокрой тряпкой.

-А может быть есть способы с этим покончить? Слууушай. А если повеситься на площади правосудия, прямо перед инковским рассадником? Или пойти в цитадель к посланникам и сбросится с колокольни? – Дурацкий смех внезапно вырвался из моей груди. Но вместо раскатистого баса, который я привык слышать, раздался непонятный скрежет, словно кто-то водил ножом по тарелке. Я аж закашлялся.

-Тише, брат, не шевелись, успокойся, немного осталось, - Он стянул с меня нелепый камзол и, промокнув тело полотенцем, уложил в кровать. – Господи, каким же лёгким ты стал… Что с тобой сделал этот мир.

-А я о чём тебе тут толкую! – выбрасывая вперёд руки, пробурчал я, хотя основная часть меня уже погрузилась в тёплую пучину забвения.

-Выкини из головы эти глупые мысли, брат. Ты мне дорог… Ещё повоюем, да так, как никому не снилось!

-Конечно-конечно. Только закройте дверь… и мешок не забудь, завтра рано вставать… - голос потонул в ночной темноте, когда потухло тусклое пламя масляной лампы.