Рубрика: рассказы о детстве.

Предлагаю тут писать рассказы о собственном детстве, смешные истории и прочее) Пример приведу в следующем посте)

Спортивный лагерь и Пиковая Дама, или как развлекались подростки в докомпьютерном веке.



Среди нас, подростков второй половины восьмидесятых, всегда было важно, занимаешься ли ты в какой-либо спортивной школе, и каким именно видом спорта. По крайней мере, в моём классе, среди моих друзей в моде были борьба, карате, рукопашный бой, регби и бокс. Мы с Вовчиком записались на самбо. Я считаю, нам очень повезло с тренером. Виктор Михалыч был колоссально похож на Пьера Ришара – тот же тип лица, те же кудрявые волосы, но самое главное – он был таким же комиком от Бога и мог находить общий язык с детьми, используя в общении с нами вечные шутки-прибаутки. Ораторское мастерство Михалыча и живой артистизм сделали своё дело – младшие группы, в которых дети, по сути, не боролись, а полгода учились падать, страховаться и группироваться, не разбегались от нудных занятий кто куда, потому что Михалыч даже самые банальные упражнения обыгрывал с присущей ему долей комизма и весёлости. Собственно, сейчас я говорю спасибо Власову Виктору Михайловичу, или просто Михалычу, за то, что именно благодаря ему я продолжил заниматься и не бросил самбо на начальном этапе.


Как известно, в каждом закрытом обществе существуют свои негласные правила, своя субординация и отношение к тому или иному члену данного общества, основанное на поведении такого индивидуума. А в поведении как раз и проявляется отношение к этим самым правилам. Я не буду долго рассказывать о том, как было принято себя вести в нашем спортивном обществе. Думаю, что некоторые нюансы всплывут сами в ходе дальнейшего повествования – скажу только, что для ребят, занимавшихся в основном составе, считалось делом чести хотя бы на один месяц летних каникул поехать в спортивный лагерь, который организовывался тренерами нашей секции.

На самом деле таких выездов организовывалось два: первый в июне в Товтры, примерно в 60-ти километрах от нашего города, второй в июле в Карпаты. В лагерь, который организовывался в Карпатах, ездило гораздо меньше народу, чем в лагерь в Товтрах. Тут роль играло несколько факторов – цена, удалённость от дома, и время года. Просто в июле многие родители старались увезти детей в Крым, Одессу и так далее – на юг, короче. Поэтому, если ты не поехал в лагерь в Карпаты, это не считалось чем-то зазорным, но если ты пропустил лагерь в Сатанове, тебя считали, чуть ли не слабаком, и было за что!
Если быть более точным, спортивный лагерь создавался на базе отдыха «Медоборы», которая находилась не в самом Сатанове, а в близлежащем селе Сатановка. Всем, кто не бывал в этих уникальных местах, советую съездить и посмотреть на местную природу и ландшафт своими глазами. Заповедная зона, раскинувшаяся по обоим берегам Збруча, уникальна и не похожа ни на что другое. На левом берегу Збруча тремя уровнями террас на какой-то безымянной товтре и располагался наш лагерь. На самом нижнем уровне, прямо вдоль Збруча, шла дорога, по которой мы и попадали на территорию лагеря на заказном автобусе. Далее, если ехать по этой дороге, можно было попасть к трём каменным зданиям базы отдыха – клубу, зданию администрации с несколькими комнатами для отдыхающих, магазином и комнатой с бильярдными и теннисными столами, а дальше по дороге – к зданию столовой. Все остальные строения были деревянными и располагались на втором и третьем уровнях террас. Это были простые маленькие домики, обшитые фанерой и покрытые шифером, в которых собственно и квартировались отдыхающие.

Наверное, употребив слово «отдыхающие», я слегка соврал – назвать нас отдыхающими не смог бы никто. Каждый день с понедельника по субботу у нас была обязательная зарядка и две тренировки. В воскресенье у нас была только зарядка и далее мы на весь день были предоставлены самим себе или приехавшим проведать нас родителям. Мы могли хоть весь день ловить рыбу в Збруче или выдумывать себе другие доступные развлечения, типа боя полотенцами или игры в квача. Купаться нам запрещали. За все время я помню только один факт тридцатисекундного купания по свистку (я не преувеличиваю), которое Михалыч тоже смог превратить в действо и обставить все так, что только через полчаса мы не сговариваясь начали обсуждать между собой, как Михалыч нас развел, и чего это мы так радовались полуминутному купанию.

Примерно так выглядел стандартный рабочий день. В 7:00 звучал свисток тренера, и это означало то, что горнист – Игорь Иванов, проживавший в нашем домике – должен был вылететь пулей наружу и пробежаться по лагерю, трубя, что есть мочи в пионерский горн, призывая всех на построение. Через полчаса все должны были быть построены на нашем верхнем ярусе, на небольшой площадке, которая, как и дорожки между домиками, была выложена стандартной крупной советской железобетонной плиткой, отполированной до блеска нашими ногами и ногами других «отдыхающих». Проходила стандартная перекличка, и если кто-нибудь отсутствовал, старший по домику должен был объяснить тренеру причину, которой признавалась лишь очень тяжёлая болезнь. Собственно, чтобы не выйти на построение, ты должен был быть практически при смерти. После переклички вся компания направлялась на зарядку, кроме больных, которым каждое утро приходилось сообщать тренеру о плохом самочувствии и просить разрешения остаться на сегодня в постели, заглядывая глазами честной преданной побитой собаки в его глаза, тем самым, демонстрируя правдивость своих слов. Признаюсь, были симулянты, но немногочисленные, а тренера иногда для острастки могли не разрешить остаться даже честному больному.

Итак, зарядка – пробежка на 2-3 километра вдоль Збруча в сторону остатков крепости семнадцатого века, живописно расположенных на товтре, которая тянулась от нашего лагеря до самого Сатанова. Потом возвращение тоже бегом и небольшая разминка – так, чтобы мышцы разогреть. После этого водные процедуры. Вот, понял, что соврал вам, сказав, что только три здания были каменными на территории лагеря. Это не так. Ещё на втором и третьем уровнях с правой стороны, если смотреть на лагерь со стороны Збруча, находились железобетонные туалеты с душем и умывальниками. После подобия умывания отряд вновь собирался на площадке третьего уровня и строем выдвигался в столовую, в которой сметалось все, что выносилось заботливыми работниками лагеря.

Из-за физических нагрузок с любовью разработанной нашими тренерами программы тренировок есть нам хотелось постоянно, поэтому мы забирали весь хлеб, остававшийся после довольно плотного завтрака. Справедливости ради нужно признать, что кормили там очень хорошо. Например, когда мы приехали в лагерь впервые немного позже первой группы (нам, как и многим нашим сверстникам, пришлось на несколько дней задержаться из-за расписания экзаменов), попав в столовую, мы не смогли съесть и половины предложенного, но уже после первой тренировки мы смели всё, что принесли и попросили добавки.
Вернёмся к расписанию дня. Далее несколько часов после завтрака мы могли отдыхать, чем и занимались в преддверии первой тренировки. Можно было пойти собирать землянику на склоне прямо над нашим домиком или горлопанить песни под гитару Вовчика – в нашем домике или на лавочках возле него.

Примерно в 11:00, если мне не изменяет память, мы собирались всё на той же площадке для выхода на первую тренировку. На самом деле это был не выход, а выбег. Мы бежали через мостик над дамбой, расположенной возле здания клуба, оббегали по правому берегу запруду, великолепный вид на которую открывался прямо с крыльца нашего домика. Даже тогда, в подростковом возрасте, глядя на эту запруду, на реку, лес на противоположном берегу Збруча, на небольшой островок посреди запруды, где жили выдры, я понимал, что любуюсь неописуемой красотой. И даже я, вечный непоседа, замирал на несколько секунд, уставившись на этот прекрасный пейзаж и затаив дыхание, чтобы не спугнуть приходящее в таких случаях наваждение. Казалось, что мы часть сказки… А может быть, так оно и было?


Первая тренировка представляла собой забег примерно на 8-10 километров по лесу и обратно в лагерь, после чего на полянке на правом берегу реки мы тренировались, отрабатывая движения бросков, и аккуратно боролись, разбившись по парам. Дальше небольшой отдых, обед, тихий час, вторая тренировка, подобная первой, но с забегом уже на 10-12 километров. Далее отдых, ужин, снова отдых и полдник, который у нас почему-то был уже после ужина. Полдник представлял собой следующее действо. Один из домиков назначался дежурным, а это значило, что проживающие в домике брали на себя функцию по раздаче голодным соплеменникам компота по стакану в руки и печенья, пайка которого на душу составляла от двух до четырёх печенюшек в зависимости от общего количества в наличии.

Мы с ребятами из нашего домика быстро сообразили, что дежурство, от которого все отказывались, приносит неплохие бонусы в виде остатков печенья. Так у нас появился пищевой общак, который во время тихого часа поровну распределялся между пятью обитателями домика номер двадцать девять. Помимо печенья в общак попадала вся еда, привезённая кому-либо из нас родителями, а также то, что мы на свои денежные запасы могли купить в магазинчике на территории лагеря. За пределы лагеря выходить было строго-настрого запрещено, поэтому я не знаю, были ли магазины вокруг.
Правильное управление запасами пищи сделало нас главными пищевыми магнатами лагеря, и даже старшие пацаны, которые позволяли себе небольшой продуктовый рэкет в наш адрес, старались не перегибать палку, так как от нас пятерых вместе можно было получить в глаз, да и ссориться с нами было ни к чему. Как минимум во время массового боя полотенцами – одной из немногих развлекух, доступных нам в лагере - наш обидчик мог выгрести по полной, если мы впятером объединяли свои усилия в этом направлении.

Из-за отсутствия каких-либо развлечений нам приходилось организовывать свой досуг на основе тех возможностей, что были под рукой. Что может быть проще, чем завязать узел на стандартном вафельном полотенце, намочить этот узел для пущей массы и эффекта, и с таким вот оружием кинуть вызов какому-нибудь домику или, объединившись в команды, устроить массовый бой стенка на стенку? Развлечение как раз на наш вкус. Мы ведь были ребята спортивные, тренированные именно на выносливость, особенно в этом лагере, так что большинство из нас держалось в таком бою очень долго. И даже устав, после небольшой передышки мы быстро восстанавливались и снова шли в бой. Во время таких вот боёв наша маленькая продуктовая мафия могла отомстить обидчику из старших на всю катушку. Даже при сильной разнице в физических данных один более крупный боец не мог долго противостоять пяти более мелким, забивающим его слаженно и методично в каждом столкновении. Пару боёв – и к нам больше не приходили за халявной хавкой.

Короче, присутствие в домике стратегического запаса продуктов, сплочённость в рядах, наличие гитариста-балалаечника Вовчика, как по приколу его называл наш второй тренер Владимир Каземирович Поворознюк, делало нас уважаемыми людьми в пределах нашего закрытого общества даже среди старших ребят, а также среди наших немногочисленных девушек. Это уважение и интерес к нашему домику, конечно же, очень сильно подогревалось благодаря Вовчику, который помимо привлекательной внешности и умения играть на гитаре обладал непревзойдённым талантом рассказчика страшных историй. Эти факторы делали наш домик местом вечернего пребывания наших дам, жаждущих внимания, любви и развлечений, но в силу возраста ограничивающихся экстремальными ночными перебежками из своего домика в наш на несколько часов после отбоя. Дело не доходило даже до поцелуев, но нам всё равно нравилось так собираться и слушать в темноте замогильный шепот Вовчика, который со всеми присущими жанру интонациями рассказывал нам очередную наскоро выдуманную историю какого-нибудь вампира или вурдалака, щекотал наши нервишки и доводил до дрожи девочек, которые в темноте сами были похожи на привидений.

В домиках не было окон, а единственное гофрированное стекло в двери, как мне помнится, было выбито чьей-то головой и заделано фанерным листком. Поэтому свет от слабого уличного фонаря проникал лишь через дверные щели и только слегка подсвечивал девчачьи светлые ночные рубахи. Электрический свет включать было нельзя, так как это могло привлечь внимание одного из трёх наших тренеров – они дежурили по ночам по очереди, прогуливаясь с завидной регулярностью между домиками.

Вообще, многие частенько ночевали не в своих домиках, нарушая тем самым строгую лагерную дисциплину, что непременно влекло за собой наказания пойманным с поличным. От реки к третьему ярусу вела асфальтная дорожка с очень крутым уклоном. «Горка», как мы её называли, была местом пытки провинившихся. Вечером, до или после ужина, в зависимости от назначения тренера, провинившиеся совершали определённое количество забегов на скорость снизу вверх на эту горку. Скорость контролировал тренер с секундомером, и если бегуны филонили, он не зачитывал забег. Количество таких забегов соответствовало степени вины каждого. Потом, отбегав положенное, провинившийся получал право уйти в том случае, если побеждал в общем забеге. Понятно, что самые слабые, самые медлительные и самые маловыносливые должны были бегать до конца. Мало того, в наказание за слабость последний оставшийся или несколько последних получали от трёх до пяти дополнительных забегов. Но такой метод не очень-то работал, и каждый вечер кто-нибудь бегал в гору, и кто-нибудь всё равно продолжал нарушать правила, ночуя не в своей кровати. Позже тренера, видимо, сами уставшие от постоянных поисков перебежчиков, приняли решение, позволявшее уходить на ночёвку в другой домик, если двое соглашались поменяться местами и каждый из переехавших был обеспечен на ночь полноценным спальным местом. Стоит ли говорить, что такие переезды позволялись, только если тренера были поставлены в известность, и уж конечно, обмены между жителями и жительницами разнополых домиков были запрещены. Это на какое-то время уменьшило количество вечерних бегунов, оказавшихся на горке в связи с несанкционированными ночёвками в чужом домике, но нашу проблему это не решало. Девчонки в нашем домике – прямой билет на десять забегов для нас и для них самих с дополнительными перегонками до последнего участника.


Как-то в очень теплую ночь, когда цикады трещали безумно громко не замолкая ни на секунду, дамы снова, как, впрочем, и прошлый, и позапрошлый, и поза-позапрошлый вечер после отбоя проводили у нас. Было уже очень поздно, когда в момент очередной выразительной паузы в шепоте Вовчика, как раз в тот момент, когда должно было произойти самое ужасное в рассказе, мы услышали пронзительный визг свистка Михалыча. Все непроизвольно вздрогнули, кто-то из девчонок взвизгнул. Все оцепенели и затихли, несколько долгих секунд соображая, как это мог реализоваться страшный рассказ Вовчика. Из оцепенения всех вывел Вова Закревский, который единственный вспомнил, что вообще-то Иванов Игорь у нас горнист, и после свистка тренера обязан хватать горн и трубить подъём. Иванов подскочил, как ужаленный и прямо в одних трусах с горном выбежал наружу, трубя, как будто война началась.

Через некоторое время полусонный лагерь выстроился на площадке перед Михалычем. Воспользовавшись паникой, девчонки незаметно для тренеров перебежали в свой домик и быстро переоделись к построению. Когда подтянулись последние сони, получившие, кстати, по несколько «горок» за опоздание и долгие сборы, Михалыч провёл перекличку, и, убедившись, что все на месте попросил девочек, которые были у нас, выйти и встать перед строем. Потом он спросил:
- Девочки, скажите, пожалуйста, где вы были? В домике вас не было.
Не ломаясь долго и не изображая праведниц, девчонки ответили нестройным хором:

- В двадцать девятом домике…

- Двадцать девятый домик, - тоном прапорщика со стажем сказал Михалыч, - выйти из строя! Становитесь рядом с девочками, так, чтобы все вас видели.

Мы вышли и выстроились, выстатвив свои полуодетые тела на всеобщее обозрение. Я так понимаю, предполагалось, что мы должны стесняться содеянного. Как же! Это же по нашей милости весь лагерь сейчас не спит, и полусонные товарищи должны стоять по стойке смирно и созерцать наши наглые рожи. Мы тоже без особой радости смотрели на их кислые мины. Но тут Михалыч сел на своего конька. Этот человек не мог не сделать шоу из такого удачного сюжета! Михалыч начал свой рассказ:

- Я вышел из домика в туалет, - вот тут с самого начала он уже врал, так как мы все знали, что вышел он специально с проверкой, это была ночь его дежурства.

- Когда я возвращался, я заметил, что дверь в домик девочек приоткрыта, - Михалыч жил в самом последнем домике, прямо возле туалета, домик девчонок был четвёртым или пятым с той стороны – если бы Михалыч выходил только в туалет, чёрта с два он бы заметил приоткрытую дверь в домике девочек.

Кстати, то, что дверь была-таки, приоткрыта – отдельная история. В том домике жили четверо девчонок: Таня, Света Наташа по кличке Гора, и Надя. Надю девчонки недолюбливали, как и мы, впрочем. Надя больше всех боялась засиживаться у нас надолго, постоянно уговаривала подруг быстрее уйти к себе в домик, да и в общении она нам не очень нравилась – закрытая, надменная, с самомнением – в общем, полная противоположность остальным девочкам, открытым и компанейским. Короче, девчонки не хотели брать Надю в этот раз с собой, поэтому сказали, что идут в туалет сразу после того, как Надя вернулась из туалета, чтобы ей вдруг не захотелось сходить с ними. Конечно же, ни в какой туалет они не пошли, а осели у нас. Надя же, видимо, сообразившая, что её жестоко кинули, не могла пережить такого отношения к своей драгоценной царственной персоне, распереживалась по этому поводу и не смогла уснуть. С другой стороны, сейчас, через двадцать лет, оценивая всё это, я понимаю страдания того ребёнка. Не очень-то приятно чувствовать себя изгоем, тем более в ситуации, когда ты не понимаешь, чем заслужил подобное отношение. Надя не пошла сливать подруг напрямую к тренеру. Она несколько раз подходила к двери, выглядывала наружу, ожидая возвращения подруг, и в один из этих выходов не закрыла дверь домика. Не знаю, сделала ли она это специально, ожидая тренерской проверки и понимая, что Михалыч не пройдёт мимо приоткрытой двери, или, может быть, Надя просто хотела слышать, что происходит на улице, хотела услышать приближающиеся шаги подруг и быстрее удостовериться в том, что с ними всё нормально. В конце концов, Надя могла просто забыть закрыть дверь. Это всё к тому, что я точно не знаю, желала ли Надя навредить предавшим её подругам, но собственно открытая дверь их домика и стала началом этой истории для Михалыча и всего остального лагеря.

- Я подошёл к двери домика девочек, - заговорщическим шёпотом сообщил всем полусонным самбистам Михалыч, - прислушался. Услышал, что кто-то ворочается в кровати, и спросил: «Девочки, у вас всё нормально? Я увидел открытую дверь и решил удостовериться в том, что у вас всё в порядке…»

Вот тут тоже не совсем понятно, была ли Надя такой дурой, что не понимала, где именно находились её подруги, или была настолько умной и сознательной, что всё-таки решила сделать всё правильно и убедиться, что подруг никто не украл и не насилует в соседнем ельнике.

- «А девочки в туалете», - сообщила мне Надя, - продолжал своё повествование Михалыч. - Ну, я решил дождаться их возвращения, чтобы быть уверенным, что с девочками действительно всё в порядке. Прождал минут пятнадцать, снова подошёл к двери и спрашиваю Надю: «А давно они ушли?». «Часа полтора-два назад», - сообщает мне Надя. Я, конечно же, побежал к туалету, остановился у входа в женский и так тихонечко, чтобы не напугать спрашиваю: «Девочки, вы тут?»

Нужно сказать, что Михалыч всё это рассказывал в манере вышеупомянутого французского комика, со всеми соответствующими ужимками, ухмылками, выкаченными наружу, изображающими утрированное удивление происходящим глазами, безумно и часто жестикулируя. Всё это, во-первых, разбудило сонную публику. А во-вторых, нарисовало сначала улыбки на хмурых лицах спортсменов, а потом и вовсе заставило ржать весь лагерь, и нас, провинившихся, в том числе.

- Ответа не последовало, - после театральной паузы сообщил присутствующим Михалыч. - Я подумал, наверное, я тихо спросил. Спрошу-ка я погромче, а если и напугаю, так ничего страшного. Если они уже два часа не могут прокакаться, глядишь, со страху и прокакаются! - лагерное построение, первый раз взорвалось мощным гоготанием, грозя разбудить народ в соседней деревне. По-моему, каких-то собак мы таки разбудили своим хохотом.

- Я громко рявкнул: «Девочки, вы тут!» - дождавшись окончания смеха, продолжил своё шоу Михалыч. - А в ответ тишина… Ну, думаю. Дело плохо – нужно идти в женский туалет, а я ни разу в жизни там не был! – все снова заржали.

- Огляделся вокруг – как назло, никакой дубины нет рядом! Думаю, если с ними что-то там плохое делают, как бы со мной чего такого не сделали. Да и по голове получить страшно! – Михалыч уже перекрикивал не прекращающую смеяться толпу. Если наш смех и не разбудил селян, так орущий Михалыч должен был довершить это дело.

- Ну, я настроился – а что делать? Я ж ответственное за вас лицо! Понимаю, идти внутрь придётся, а так не хочется! Ну, представляю себе, я захожу, а там как три сестрицы под окном над парашами сидят девочки, и так они из-за запора тужатся, бедные, что не могут мне ответить! – смирно давно никто не стоял, некоторые даже присели со смеху, кто-то просто сидел на разогретых за день плитах, не в силах подняться. А Михалыч и не думал останавливаться:

- Нет, думаю про себя, групповых запоров не бывает! А вот групповая диарея – это пожалуйста! Сидят там, бедняги, измученные поносом! И ведь толком-то помочь не смогу, таблеток нет нужных, а медпункт закрыт ночью, скорее всего. А потом соображаю, ведь это детский лагерь! Медпункт должен быть открыт всегда! Вот думаю, повезло! Пойду врача позову, пусть он в женский туалет идёт, а я как не был там, так и не буду – не буду нарушать традиций! А потом думаю, а что если их там нет? Вот весело на меня доктор посмотрит! Ещё и направление в дурдом выпишет! Нет! Решил я всё-таки сам проверить этот туалет. Зашёл внутрь, включил свет и думаю, вот я баран, это ж, если бы они в туалете были бы, обязательно свет горел бы. Ну, думаю, если они там, то уж точно без сознания валяются, и мне с ними совсем не хочется валяться на грязном полу в туалете. Аккуратно так прошёл вдоль стеночки в главный зал, так сказать, и знаете что?

Все замолкали в предвкушении развязки, но Михалыч не собирался на этом останавливаться:
- Оказывается, женский туалет точно такой же, как мужской, только там нет писсуаров! – толпа упала в прямом смысле этого слова! Многие просто валялись, некоторые кашляли от смеха и нехватки воздуха. Михалыч ждал окончания смеха, довольный произведённым эффектом. Когда народ слегка притих, Михалыч продолжил:

- Ну, ясно уже, что там никого не было. Я даже в дырки параши заглянул и спросил, не там ли девочки, но потом подумал, что, во-первых, если бы они были там, то за два часа они давно уже утонули бы в какашках, и я им в этом случае не помощник! Ещё чего! Утопающих в говне я в своей жизни ещё не спасал! И тогда я решил, раз такое дело, нужно созвать всех. Вдруг кто-нибудь не такой брезгливый, как я, и согласится поискать девочек в выгребной яме. Но, как видите, по счастью девочки нашлись, и от них не пахнет дурно, значит, как мы уже знаем, они не провалились в туалет, а были в двадцать девятом домике. Интересно, интересно… А чем вы там занимались? - с явным сексуальным подтекстом спросил Михалыч у девочек. Кто-то из них тихо промямлил себе под нос что-то на счёт страшных историй.

- Да?! – обрадовался Михалыч, - Да?! Не может быть! Так расскажите нам! Всем же будет интересно послушать, правда? – спросил он, обращаясь к толпе, которая уже слабо напоминала строй. Ему никто не ответил, но это не смутило Михалыча и он продолжал стоять на своём:

- Так расскажите же! Ну, кто расскажет? Света? Наташа? Таня? Ну, что же вы?

- Мы же не рассказывали, а слушали, - отмазался кто-то из девчонок.
- А кто же тогда рассказывал?

Все трое без паузы ответили:

- Вова Сукачёв!

- Ах, Вова Сукачёв, - обрадовался Михалыч. - Ну что ж, расскажи и нам, пощекочи нервишки!


Мы тупо молчали, уставившись на бетонные плиты под ногами. По всему было видно, что народ получил должную порцию смеха, и большего Михалычу из них не выдавить. Тогда Михалыч объявил отбой, предварительно сообщив, что все мы наказаны пятью горками с последующим бегом наперегонки из-за отказа Вовчика поделиться страшными историями со всем обществом, и именно за этот эгоизм он наказывает Вовчика и всех соучастников, которые не думают о других, не думают о том, что страшные истории могут заинтересовать ещё и остальных, и причём наказание он собирался привести в исполнение прямо сейчас, не дожидаясь завтрашнего вечера, тем более горка находилась прямо под нами. Я понимаю, что Михалыч просто прикалывался, но мне кажется, что именно после того случая интерес к страшным историям со стороны наших однолагерников безумно повысился, что и привело к тем событиям, которые я буду описывать дальше. Этот единственный на моей памяти ночной подъём по тревоге закончился для нас бегом в гору, причём я тогда безумно протупил – до сих пор стыдно. Когда мы отбегали причитающиеся нам пять раз, ни один из которых не был зачтён из-за слабой, по мнению Михалыча, скорости бега, шестой штрафной раз мы пробежали на всех парах, чтобы не нарваться ещё раз на штраф. Вымотавшиеся, мы побежали наперегонки, и я пришёл первым, не пропустив девчонок. Мне стало безумно стыдно буквально на последнем метре забега, но уже было поздно что-то делать. Я ушёл к нашему домику и остался снаружи ждать друзей, которые, как я полагал, сейчас начнут отчитывать меня. Сначала по очереди стали приходить девчонки, которые меня слегка успокоили, сказав, что Михалыч прекрасно понимает, что я из присутствующих бегаю в горку лучше и быстрее всех, и если бы я подстроил чью-то победу, Михалыч бы точно заставил всех бежать ещё раз, а может быть и не один. Мы на лавочке возле домика дождались пацанов, которые разделили мнение девчонок по моему поводу. Меня немного попустило, но неприятный осадок от моего поступка остался со мной по сей день, и даже сейчас, набирая эти строчки, я переживаю те же ощущения обосранности, как и в ту ночь двадцать лет назад. Мы, оставались на улице недолго, опасаясь, что Михалыч отправит нас снова бегать, если застанет в такое время на улице. Я помню, что тогда было полнолуние, и в лунном свете было очень хорошо видно ёжиков, ползающих недалеко от домика.

Предполагаемое воспитание коллективом провалилось полностью. Вместо того, чтобы превратить нас в козлов, из-за которых всем пришлось просыпаться посреди ночи, выстраиваться на площадке и слушать поучительную историю о запрете ночных похождений, Михалыч превратил нас в популярных бунтарей, этаких борцов с системой, что подняло наш авторитет и привлекло к нам ещё больше внимания, которого нам и так хватало. Всё больше народу напрашивалось к нам на вечерние посиделки. А в дождливые дни, когда стандартные тренировки проводить было невозможно и мы должны были заниматься в домиках, отрабатывая броски на жгутах, сплетённых в трёхметровые косы и зацепленных за спинки наших сеточных кроватей, отжимаясь, приседая с кем-нибудь на плечах, короче, выполняя те упражнения, которые позволяло выполнять свободное пространство нашего небольшого домика, народ старался осесть у нас, якобы, для более плодотворных тренировок. Это было самое прикольное время в лагере! Подумать только, подростки в лагере ждали дождливой погоды, как самого настоящего избавления от страданий! Стоит ли говорить, что никто из нас не тренировался? Мы развешивали жгуты на кроватях, если были гантели, подкатывали их к себе так, чтобы в случае необходимости можно было быстро схватить, договаривались друг с другом о том, кто что будет изображать, если зайдёт тренер с проверкой, и занимались чем угодно, только не спортом. Мы хорошенько разогревались, желательно до первого пота для пущей убедительности и дальше забивали по полной программе на физкультуру. Писали какие-то песни, слушали рассказы друг друга, проедали наш общак, играли в карты, но только не тренировались.

Помимо Михалыча у нас было ещё два тренера: Паникар Александр Витальевич и Владимир Каземирович Поворознюк, упоминавшийся выше.
Паникар - высокий, очень сильный и мрачно молчаливый человек имел на бедре татуировку в виде какого-то животного, похожего на бобра. Среди детей лагеря ходила страшная история о том, как собственный отец сделал Паникару эту татушку, чтобы отпугивать от слабого и болезненного в детстве Саши злых детей, которые постоянного его били. Каким образом эта самая татуировка отпугивала нежелательных элементов, не уточнялось. Нанесена она была на бедео в том месте, которое всегда было прикрыто трусами, если это не стринги – а стринги, как вы понимаете, Паникар никогда не носил. Поэтому видеть эту татуировку мы могли только в душе. И почему-то такая загадочная и мрачная история вызывала всеобщий священный трепет перед личностью Паникара. И ещё было принято заканчивать его историю словами: «А теперь, видишь, он какой…», - и если кто-то решался спросить, какой же он, ему тут же отвечали, с понтом человек задал тупой вопрос: «Какой-какой? Здоровый! Сейчас бы тех, кто его обижал в детстве, дали бы ему! Он бы их в два счёта поломал бы!»

Полная ему противоположность, Владимир Каземирович Поворознюк, или проще – Казик или Каземир, как мы его называли. Метр пятьдесят шесть, Мастер спорта международного класса, быстрый как молния, с огромной для его роста закачанной спиной, Казик был непоседливым, нетерпимым к тупарям, и вообще нетерпеливым человеком. В детстве он жил в одном дворе с моей мамой. Они были ровесниками, поэтому одновременно пошли в первый класс в одну и туже школу. Мама и дядя рассказывали мне, что вот кто и был битым всё детство, так это Каземир! С одной стороны из-за своего явно хулиганского характера и шила в заднице, Владимир Каземирович постоянно попадал в переделки. С другой стороны, он-то точно был самым маленьким и слабым среди сверстников до тех пор, пока не начал заниматься спортом серьёзно, и до тех пор накостылять этому мелкому задире не составляло большого труда. Казусные ситуации так и липли к нему. Однажды, например, этот мелкий на остановке автобуса подошёл к молодой девушке и нагло спросил её: «Эй, ты, слышишь?! Скока время!» Девушка ответила Вове. А потом оказалось, это его учительница начальных классов. Или как-то раз мой дядя, увлекавшийся в то время тяжелой атлетикой, возвращался со стадиона, где метал ядро. Ядро, естественно, он нёс собой. Остановившись попить воды из колонки возле входа во двор, дядя положил ядро на асфальт. Пробегавший рядом Казик не мог удержаться и со всей дури врубил ногой по ядру, которое он принял за мячик.
Так вот эти товарищи, а также Михалыч, во время наших дождливых тренировок проверяли нас без особого энтузиазма. Кому охота шляться под дождём между домиками с целью поимки филонящих подопечных? Правда, иногда им всё-таки удавалось нас поймать. Как-то раз Каземирыч стоял полчаса под дверью, слушая наши песнопения под гитару Вовчика. Шёл сильнейший ливень, и крупные капли с такой силой барабанили по оцинкованному козырьку и по крыше нашего домика, что мы были уверены – нас никто не услышит. Правда, Казик нас сильно не наказал, сказал, что ему песни понравились – всего лишь пару горок каждому! Правда, гитаристу-балалаечнику Вовчику он сказал: «А ты, Сосискевич, пойдёшь ещё на перекладину. Казик любил прикалываться над Вовчиком, который к тому времени только-только справился с лишним весом, и совершенно не умел подтягиваться. Он висел на турнике действительно как сосиска, и прозвище Сосискевич в тот момент подходило ему более, чем любое другое.

А вот история с Паникаром. На очередной дождливой тренировке мы большой компанией из десяти человек возлежали на наших пяти кроватях, трепались о чём-то и пожирали запасы из нашего продуктового хранилища. В условиях постоянного голода мы не перебирали харчами, а ели всё подряд. Обычно до расстройства желудков не доходило, но вот газы у нас формировались как по заказу – много, часто, вонюче! И вот мы слышим стук в дверь. По звуку мы сразу же узнали руку Паникара и в панике разбежались по заранее оговоренному плану. Меня кто-то схватил на плечи и стал резко приседать. Все сделали серьёзные лица с печатью усталости от продолжительной монотонной тренировки, и кто-то открыл дверь. Паникар, которого обильно обдало спёртым запахом через открывшуюся дверь, несколько секунд не знал, что сказать, а потом выдавил из себя: «Напукали?! – и, не дожидаясь ответа, - Предупреждаю, не пукать!!!» с этими словами он закрыл дверь и ушёл. Мы выдержали необходимую паузу и повалились со смеху. Мы потом ещё минут десять обсуждали случившееся, и когда кто-то сказал, что всё-таки хорошо, что нас не застукали, в дверь снова постучали. Оказывается Паникар, решил послушать под дверью наше обсуждение его приказа «не пукать», и услышал чьё-то невольное признание в нашем халявничестве. По итогу мы все были выведены под дождь, и получили приказ встать для отжимания прямо на бетонные плиты, но не на ладони, а на кулаки. Паникар не был любителем «горки», поэтому решал вопросы воспитания безотлагательно. Нам он сказал, что двадцати отжиманий под его счёт нам хватит. В итоге, доходя до девятнадцати, он снова начинал с одного. Признаюсь честно, нас надолго не хватило. Измотанные мы начали по очереди падать на мокрый бетон.

Вскоре все возможные способы расправы с нашим скудным свободным временем были перепробованы и успели поднадоесть. Нужно было заняться чем-то новым, интересным, а так же достойным нашей репутации шалопаев. И мы решили вызвать Пиковую Даму. А заодно с ней ещё и ведьму, домового и чёртиков. Рецепты вызова этих потусторонних демонов в то время были известны всем детям, и версии не сильно отличались друг от друга, поэтому, сравнив все доступные варианты, мы разработали свой, наиболее достойный, по нашему мнению. Для вызова ведьмы необходимо было положить на подоконник расчёску и поставить стакан воды. Так как подоконника у нас не было, мы решили выставить эти два артефакта на крыльцо домика. Далее шёл домовой. Для этого пацана нужно было разложить по разным углам комнаты печенье, конфеты, шоколад и сахар. Тогда, по словам «очевидцев», можно было заметить домовёнка, который бегал из угла в угол, не в силах решить, с какого продукта начать сегодняшний пир. С чертятками было сложнее. Этот персональный, а не групповой вызов был связан с конкретной кроватью. Нужно было между задней и передней стенками натянуть верёвки по периметру и наискосок, а под кровать положить кусочек хлеба. Предполагалось, что чёртики выскочат из преисподни за хлебушком, и на радостях от такой ценной добычи станут прыгать по очень удобным для этого дела верёвочкам. Но это мелочи. Самое главное и опасное действо из планируемых – это вызов Пиковой Дамы. Первым неотъемлемым компонентом, конечно же, являлась игральная карта соответствующего значения и масти, собственно Пиковая Дама. Далее нужно было разделить комнату на две части, нарисовав на полу мелом границу – прямую линию. Пиковая Дама не сможет пройти через условную стену, которая образуется над этой линией. Самое главное, нужно было, чтобы не было разрывов в этой линии, и она должна была доходить прямо до стен без зазора. Многие вспоминали случаи, когда этими правилами пренебрегали. Стоит ли говорить, что описать произошедшее с нарушившими правила техники безопасности не смог никто, но все говорили, что описываемые личности простились с жизнью. И мы начали активную подготовку. В то время у нас в составе жилтоварищества произошли некоторые изменения. Иванов единственный из нас был серьёзным футбольным фанатом. Ради просмотра футбольных матчей он всё чаще стал сваливать на ночлег к своему другу, который притащил в лагерь маленький телевизор «Электроника – 512». В домике этого друга была свободная койка, и через некоторое время, дабы не подставлять наш домик в случае поимки за его несанкционированное отсутствие на приписанной кровати, Иванов попросил тренера разрешит ему полномасштабный переезд. Его просьба была удовлетворена. У нас освободилась койка, а свято место, как говорится, пусто не бывает. Нашим новым соседом стал Денис Разгон, за глаза носивший прозвище Тормоз. Прозвище было не правильное, так как Деня совсем не был тормозом, но был редким ссыкуном, особенно в вопросах потусторонних сил, того света и всяческой мистики, которую все мы, четверо его соседей, безумно полюбляли. Отчасти мы и взялись за подготовку вызова всей этой нечисти, а именно Пиковой Дамы, для того, чтобы сильнее поприкалываться над Деней.

Подготовка шла полным ходом. Помимо сбора вещей, касающихся непосредственно самого вызова нечисти, мы решили заняться «украшением» нашего домика по случаю неумолимо приближающегося ночного события. Вова Сукачёв, Вова Закревский, Миша Кухарь и я начали разрисовывать стены домика. Мы рисовали окровавленные вампирские зубы, разорванные глаза, ножи и топоры, все залитые кровью, лица убийц-маньяков в масках, черепа с остатками волос, когтистые пальцы и прочие «страшные» штуки. Деня всё это время канючил и умолял нас отказаться от глупой и опасной затеи. Он стонал, не умолкая ни на секунду, а ему вторили голоса сочувствующих, которым он уже успел нажаловаться. В конце концов, возле нашего домика собралась огромная толпа зевак, с удовольствием наблюдавших и комментировавших происходящее. Деня поймал ораторскую волну, насколько это было возможно в его случае, и начал методично добивать нас фактами.

- Никто из вас ещё не вызывал Пиковую Даму, а я вызывал! И только я один понимаю, как это опасно!

- Ну, да! – отозвался Миша, дорисовывая вампирский клык над кроватью Дени. - И где ж это ты её вызывал?

- На школьной дискотеке! – не задумываясь, ответил Деня. - Мы закрылись в классе с пацанами и девчонками и вызвали Пиковую Даму!

- И какая она была? – смеясь, спросил Вова Закревский.

- Страшная, - с неподдельным ужасом ответил Деня. - Мы неправильно нарисовали линию на полу, и выключатель остался на её территории. Она стояла возле выключателя и никому не давала включить свет!
Упс! Этот момент мы не продумали. Выключатель в нашем домике находился у самой двери, которую по любому нужно было оставлять на стороне Дамы – по преданию именно через входную дверь она и должна была появиться. Видимо, это было первое зерно сомнения, которое посеял Деня в наши души, и он не собирался останавливаться на достигнутом.

- После этого у одной девочки из моего класса проявилась седая прядь на голове, а один мальчик заболел энурезом, да таким, что Кашпировский не помогает!

Это тоже было сильно! Кашпировский тогда был в серьёзном авторитете, а девочку с седой прядью мы видели в школе, хотя Деня и не учился в нашей школе.

- Пожалуйста, - умоляюще продолжал Деня, - давайте не будем вызывать Пиковую Даму и прочую нечисть! Это не закончится добром!

Ещё немного Деня поуговаривал нас, вспомнив, что в домике, да и во всем лагере нет ни одного фонарика! А только яркий свет способен прогнать Пиковую Даму. Деня уже просил чисто для проформы, мы уже и сами были не рады, что затеяли всю эту кутерьму. Продолжать было страшно, а отказаться от затеи – значило проявить себя слабаками. И вот эти противоречия разрывали нас на части. Вслух никто ничего не произносил, но все мы четверо понимали, что думаем об одном и том же. Мы помолчали какое-то время, слушая неугомонного Деню.
Страх постепенно занял лидирующие позиции на всех фронтах, и мы, якобы только из-за того, что Деня так уже просит, решили, что не будем сегодня вызывать нечисть. Об этом мы официально заявили с порога нашего домика сочувствующим Дене и просто зевакам. Толпа, лишённая зрелища, начала потихоньку редеть. Деня почти успокоился. Правда, для полного счастья он попросил стереть страшные картинки, нарисованные нами акварельными красками над его кроватью. Мы согласились, и Миша, приложивший наибольшие усилия к разрисовке стены за Дениной кроватью, взял мокрую тряпку и пошёл стирать картинки.

Казалось бы, чего проще? Всего-то стереть акварельные краски со стены, покрашенной масляной краской! Случившееся далее повергло в шок и нас и тех, кто ещё не успел разойтись.

Миша с лёгкостью смыл рисунок черепа с паклей свисающими вниз длинными редкими волосами и вампирскими клыками, сжимавшими два глаза между нижней и верхней челюстью. Но рисунок не пропал! Он остался на стене, но не цветным, а полностью красным! Толпа с улицы рванула к нам в домик посмотреть на это мистическое чудо! Миша спешно пробовал стереть другие рисунки и получал тот же эффект – всё оставалось в красном цвете! В толпе пошли разговоры о том, что мы уже не жильцы, что Пиковая Дама не прощает таких вот шуток: взялся вызывать – вызывай и посмотри своему страху в глаза, а раз обосрался – всё, конец тебе! Кто-то добрый вспомнил, что сегодня ещё и полнолуние, а Вова Бродский схватил краски и номер нашего домика, нанесённый белой краской на наружной стене, обвёл в чёрную каёмочку – зрелище было то ещё! Все мы были в состоянии шока, и не совсем могли соображать. Только Кухарь, разозлившийся на насмешки со стороны Андрея Носова, мальчика из соседнего с нашим домика номер тридцать, выхватил у Бродского краски и метнулся туда. Лишь через секунд тридцать они поняли, что Миша рисует в их домике на стене такого же монстра, но было уже поздно. Эффект от попыток стереть краски был тот же – красными линиями четко прорисовывался вампирский череп, жующий чьи-то глаза.

- Вовчик!!! – заорал Носов. - Сегодня мы спим с вами!

Новость о приближающейся смерти жильцов домиков номер двадцать девять и номер тридцать мгновенно облетела весь лагерь, и вот толпа у нашего домика разрослась до невероятных размеров. Казалось, пришли все, как за пайкой на полдник после ужина. Тогда до самого отбоя обсуждение и разработка планов по нашему спасению не прекращались ни на минуту. Но рецептов от потустороннего не было ни кого, и все сошлись во мнении, что раз мы сами виноваты, то и выкручиваться должны сами. Повисло напряженное молчание – толпа явно расписалась под нашим смертным приговором и бросила нас в океан судьбы на милость Богов, не желая принимать участия в спасении накликавших беду на лагерь весельчаков. Пошли разговоры о том, что теперь всем хана из-за нас, и что стоило бы думать перед тем, как что-либо делать. Еще немного, и дело дошло бы до линчевания. Один парень из младшей группы – Андрей Якубовский, проживавший в одном домике с братом Дени Максом – вышел из толпы, прямо посмотрел нам всем в глаза по очереди и произнёс мрачным голосом:

- Отдайте нам хотя бы Деню. Он же ни в чём не виноват!

Мы стояли на крылечке перед входом в наш домик как на сцене перед публикой, которая явно поддерживала слова Якубовского. Пришлось соглашаться, несмотря ни на какой риск угодить на горку! Какой тут страх перед горкой по сравнению со страхом перед приближающейся неминучей гибелью? Наше согласие отпустить невиновного был радостно воспринято толпой, которая начала расходиться. Мы повернулись и зашли обратно в домик. Двери платяного шкафа, стоящего слева от входа, резко открылись, и оттуда на нас выскочил…

ДОЛБАНЫЙ ВОВА БРОДСКИЙ, ШУТНИК ХРЕНОВ!!!

Приближался отбой.
Деня собрал необходимый минимум вещей, попрощался с нами навсегда и в сопровождении брата и Якубовского ушёл. Мы же остались всемером перед лицом общей опасности – нас четверо и Носов ещё с двумя соседями. Пять кроватей сдвинули спинками к дальней стенке напротив входной двери. Мы заложили одеялами стыки между кроватями и постелили на пяти кроватях для семерых. Защитную линию всё-таки провели мелом по полу, выдержав все положенные стандарты безопасности.

Иванов где-то вдалеке от нашего домика протрубил отбой. Мы улеглись в кровати с твёрдым намерением дождаться полуночи – точного времени прихода всей нечестии, если вы об этом не знаете. Мы лежали, слегка попугивая друг друга. На фанерной доске, которая заменяла отсутствующее дверное стекло был след от небольшого сучка, который просвечивался красным светом от наружного фонаря. Носов был не готов к такому повороту – он никогда не был у нас после наступления темноты. Вовчик сразу же стал рассказывать Носову страшную историю о красном глазе и жутких смертях тех, кто на него посмотрит. В конце концов, видимо, от нервного истощения, мы заснули все вместе, так и не дождавшись полуночи.

Но настоящая мистика произошла утром! Если бы мне кто-нибудь рассказал, что такое случится, я бы скорее окончательно уверовал в существование Пиковой Дамы, чем поверил в реальную возможность произошедшего.

Нас разбудил безумный грохот в дверь. Я первым очнулся, сбросив с себя остатки сна, и громко спросил:

- Кто там?! Что такое?!

- Ну, слава Богу!!! - услышали мы радостные крики из-за двери. - Мы-то думали, что вам уже капец! Чего вас на зарядке не было?

- Как??? Что, уже была зарядка??? Не может быть! – вразнобой начали спрашивать мы, поспешно вскакивая и одеваясь.

Вот тут и выяснилось, что Михалыч на утреннем построении, почему-то плюнул на перекличку и оборвал её, не дойдя по списку до нашего домика. Все благополучно сбегали на зарядку, по дороге обсуждая нашу нелёгкую долю. Как стало известно позже, не одни мы прожили ту ночь в нестандартном режиме. Многие напуганные предстоящим появлением в лагере Пиковой Дамы вдруг резко решили оставить свои домики и встречать полночь большими группами для пущей безопасности.

Воспользовался ситуацией и Якубовский, который каким-то непостижимым образом смог уболтать девчонок взять его к себе на ночлег. Они тоже сдвинули кровати, и Якубовский провёл ночь в постели с четырьмя девчонками, о чём мы могли тогда только мечтать. Правда, провёл он там не всю ночь, потому что бдительный Михалыч, заподозривший неладное, более тщательно проверял той ночью своих подопечных и выявил массу нарушений режима, в частности, нарушение Якубовского и девчонок тоже. Видимо, от недосыпа он и плюнул на перекличку. Целый день Михалыч собирал агентурные данные, общался с очевидцами и участниками событий той ночи, и нужно заметить, что нарыл он много инфы, хотя на нас, самых главных зачинщиков всего лагерного хаоса, он выйти так и не смог. Уж не знаю, то ли он не стал докапываться до первопричины паники, когда понял, что речь идет о дурацких детских суевериях, или действительно нас никто не слил, но это уже и не важно. Главное то, что нам за это ничего не было, а вот Якубовский с девчонками и ещё с десяток перебежчиков гоняли весь вечер под горку. После этого Михалыч собрал всех на построение на третьем ярусе и прочитал лекцию о суевериях, пиковых дамах, чертиках, ведьмах и домовых, а также о Якубовском, удачно использовавшем ситуацию себе на пользу. Мы опять много смеялись, но я, к сожалению, не помню всего текста. Хотя финальную фразу, которую Михалыч произнёс со всеми необходимыми интонациями и паузами, я запомнил на всю оставшуюся жизнь:

- И…Якубовский понял…что её тяжелая…волосатая…нога… … … лежит на его… нежной… розовой…








…ЖОПЕ!!!

Отличная темка!
Пробило.Поржал от пиковой дамы , помню свои страхи когда мы вызывали)))))
и от самбо - тоже ходил на него и тоже заставили бежать 5 кругов при температуре в 38 Х___Х
Но разродится таким же обширным постом не рискну - завязну в середине и пересказ получится монотонным скорее всего.
проще раз в день и небольшими кусочками.


Овечке 4 года.
Одно из первых ярких и достаточно полных воспоминаний на данный момент.
Было это на даче.Как и все дети, летом мы куда то выезжаем, или нас вывозят.Вот Серж по лагерям спортивным а в мое начало девяностых с этим было напряженнее в России.Потому везли на дачу по старинке, тем более все знакомые и детей много.К слову я с детьми не ладил лет до 7ми, деревенские городских не переносили и задирали при любом случае.Я, как дите маленькое по меркам сверстников, попадал под раздачу.Деревня была для меня небольшим трехмесячным адом, в прочем со своими прелестями в виде казаков-разбойников, купания, игр в песочнице с машинками и прочими развлечениями вроде лазанья по деревьям и обучению кататься на велосипедах (меня сразу на школьнике учили кататься, цвет у него еще был голубой).
Нянчила меня на даче моя бабушка.Достаточно суровая дама шестидесяти лет, привыкшая все делать по своему.Читала мне библию и готовила вкусные ужины, гордилась если помогал по хозяйству и материла на чем свет стоит если не дай бог где нашкодил.
Помогал я усердно.У меня были небольшие разноцветные ведерышки, в которых я носил воду с колодца.Они были раз в пять меньше нормальных ведер,но тем не менее.А шкодил я постоянно,так как был неусидчив и любопытен (это и сейчас мое кредо).

Я часто клевал носом на библии и слабо понимал ее смысл, воспринимая как занятия детского садика и иногда занятные истории о говорящих кустах и пути по воде.Куда больше я обожал Шарля Перро или, скажем, Волшебник из страны Оз.Ну и конечно Марк Твен с Сойером и Финном!
Еще читали мне о тайге и охотнике с двумя собаками, как он ходил на охоту и однажды собаки его спасли.А потом один пес погиб и я горько плакал.Книга советская и с отличными картинками.Плакал еще потому что у нас был пес и два кота в доме да и куча деревенской живности.
Что то я отвлекся, суть в том что в один прекрасный вечер мне начали читать про Маугли.Я вдохновился и на следующее утро учудил следующую сцену, заставившую мать безудержно захохотать а бабушку опешить и позабыть русский матерок.
Мы с мамой сидели за круглым большим столом, бабушка обходила стол и всем разливала манную кашу - вполне привычный завтрак в то время.Получив свою порцию и строгий взгляд старой женщины, я невозмутимо взял тарелку, положил на пол, встал на четвереньки и подражая нашей собаке начал завтракать.
Шок на все утро родителям был гарантирован.
На этом дело не закончилось.Я получил заслуженного ремня, что только подстегнуло меня к дальнейшим действиям.Родители были ошарашены тем что их чадо возомнило себя Маугли и другом всех животин дома.
Отныне я бегал за котами на четвереньках, спускался и поднимался по лестницам таким же "раком",кушать за столом отказывался и стоически терпел наказания. Соседние бабушки, завидев меня, активно перешептывались а молодежь, узнав от своих предков о моей причуде, просила взять с собой поиграть.
К сожалению данная история не слишком весело закончилась.Какой то алкоголик за рулем сбил нашу псину и играть в Маугли я перестал.Но в памяти отпечаталась отлично - хорошо помню как, рискуя больно ушибиться, я спускался носом вперед по нашей крутой лестнице.

Пока писал, вспомнил как на той же даче родители постоянно будили меня игрой "холодные руки".Они специально мочили руки холодной водой и запускали их под мое одеяло а я истошно визжа пытался свернутся в клубок.Если сворачивался удачно - несли чайник с водой и длинным носиком..
А бабушке моей вот уже за восьмой десяток и все такая же энергичная! всего как год на пенсии, есть чему подивится.

Ну что же, напишу еще пару воспоминаний из детства.
На сей раз мне было лет восемь, действо опять происходило на даче.
Но в отличие от совсем раннего возраста, на этот раз у меня уже была компания. В нашу деревеньку переехала семья из Тулы, и в ней был ребенок.Так же я познакомился с еще парой городских ребят, которых ранее не видел и некоторыми деревенскими индивидами, чуть более приветливыми нежели основное большинство.
Парня с Тулы звали Рома, но кличку он носил Кролик, из за очков и достаточно больших передних зубов.Смотрелось воистину забавно, особенно когда он щурился и походил на кролика из какого то советского мультика.
Напротив него жил Паша.Клички ему не дали, он был помладше нас но имел ряд преимуществ в виде приставки "сега" самого старого формата (на то время невиданная забава) и старшую сестру, которая чуть что шла его защищать.
Второй мальчик быть пухленький и похож на Винни-пуха, ходил в чепчике и постоянно что то жевал.Был моим тезкой и плохо лазил через заборы.
Его называли пухлым, а меня на его фоне окрестили тонким, что меня не слабо раздражало.
Пухлый был моим самым первым и лучшим знакомцем на даче и год назад мы с ним постоянно рыбачили сомов и окуньков, устраивали паучьи бои и просто шлялись везде где можно и нельзя.
Из деревенских с нами дружили девочки, Маргарита с Катей и Наташа, чей старший брат учил меня кататься на велосипеде. То что мы отхватили неплохих девчонок в свою компанию, невероятно раздражало деревенскую детвору но теперь лезть к нам было опаснее - вместе, оно как то спокойнее и надежнее.Я еще не подозревал что лет до двенадцати буду считать этих детей своими чуть ли не лучшими друзьями и весь учебный год мечтать скорее вернутся на дачу и в лето.

И так, суть первой небольшой истории.
Однажды я выудил из деревенской библиотеки очень занятную книгу:
<<Страшилки>> Эдуарда Успенского. Это было что то с чем то, невероятно страшно и интересно, с красивыми картинками и понятым для маленького ребенка написанием!Я сразу взял ее в дом и штудировал до победного конца, решив во что бы то ни стало использовать полученные знания по прямому назначению.Ждать пришлось не долго.
Буквально через неделю грянула молния и полился ливень.Вся компания, жутко радуясь дождю,красивой молнии и последующим играм в "ручейки" прибежала к Винни-пуху на чердак, где была его комната.Паутинки с пауками у потолка, одно окно с видом на поле и опушку леса, большая кровать, стол и всякий хлам, наш в том числе.Эта комната была нашей штаб квартирой, не основной но весьма надежной для защиты от вторжения деревенских.Мы пялились в окно, рассуждали на разные темы, играли в карты и домино.Иногда к нам заглядывала бабушка Саши.В общем все было как всегда.Тем временем на улице совсем стемнело от темных туч, ливень ударил с новой силой и начался нешуточный ураган.Молнии сверкали совсем рядом, а гром гремел такой что даже такие храбрые дети как мы дрожали.И тут я накрылся одеялом и начал рассказ,
- Ребята, а вы знаете историю о Деревенском Оборотне? - Друзья отрицательно покачали головами и я дрожащим голосом, испугано на них смотря, пересказал о том как маленькая девочка поедала соседей, но ее в конце концов поймали и отрезали голову.Народ в шоке слушал это, и чуть не попискивал при каждой молнии.Дальше было веселее, у меня прибавилось храбрости и я продолжил,
- А историю про красное пятно слыхали? - У Сашки очень удачно на потолке было большое красное пятно.Я явственно уловил панику в его глазах и пересказал о том как рука в пятне душит спящих детей.
Дальше повествованию подверглись истории о зеленом глазе, трамвае с черными шторами и бабуле людоедке .Тут бабушка Саши опять выглянула из за двери и как то странно улыбнулась, вызвав новую волну паники.Хотя вероятно странность улыбки всем причудилась во всполохах молний и дробном стуке капель о крышу.
Кульминацией был рассказ о кладбищенском вампире, который я, войдя во вкус, придумывал на ходу.Дело было как ни странно в кладбище, около некоей небольшой деревни.Иногда пропадали люди а старушки той деревни знали секрет пропаж.Но поделать с этим ничего не могли.В деревне была речка, протекающая поперек селения (тут все отметили что у нас такая же есть) и зеленый магазин, такой же был и у нас на окраине.И никто не мог остановить эти бесчинства. Неуклюже я свел рассказ к тому что был в деревне вампир, и все кто его видели - умирали,и он их съедал на кладбище, где собственно жил. На солнце он был простым человеком но во тьме все видели его суть.Убивал он соответственно ночью или в темень.Тут очередная яркая молния сверкнула у опушки леса, грянул оглушительный гром и я заорал,
-Я ТОТ ВАМПИР!-прыгнув в центр образовавшегося от семи тел кружка и потянув руки к ним.Эффект был потрясающим, вопли были на весь дом, а меня чуть не убили подушками и не придушили одеялами. Рома и девочки аж расплакались, вроде как.
через час природа утихомирилась и я пошел домой, ибо на меня все обиделись.Но славу рассказчика я снискал и впредь в таких ситуациях все просили меня что нибудь поведать.Правда настолько же удачно получилось лишь года через три в летнем лагере.

Вторая история относится к школьному времени, второму классу и послешкольной продленке.Мне было семь лет, а может и шесть если было это в сентябре.Но вероятнее все же в семь.Продленку я воспринимал как нечто очень неприятное.Когда многие дети гуляли или просто шли домой бездельничать, я сидел в классе с учителем и кучкой таких же несчастных, чьи родители были слишком заняты.Мы делали ненавистные домашние задания, играли во что либо или просто отлынивали.
Потому каждое веселье и прочие непривычные действа были для нас небольшим праздником.В один такой унылый день, ожесточенный занятием по математике, я попробовал увильнуть от воспитателя, заявив что дома не кормленная собака и хомяки с котом.Собака у нас дома была, кавказская овчарка, но отнюдь не я ее кормил.Да и хомяков к тому моменту уже не было, равно как и кота, мигрировавшего на дачу.
План мой был прост как шкурка от апельсина, улизнуть под предлогом страдания ближнего моего.Воспитатель вероятно был в курсе животной фауны моей квартиры из за болтливости матери но пресекать хитрость не стал.Последовал вопрос,
- И как ты с ними уживаешься?
Тут меня сразу поперло на фантазию.
-О-о-о-о, все очень просто, пес у нас добрый, Хан зовут, дружит с котом , которого зовут Обормот,и еще пес но боится хомяков!Сам проверял!Положил хомяка на нос Ханьке и тот деру дал! А меня они любят, а хомяки хоть и не разговорчивые, они между собой только, но их так много,аж двадцать два джунгарика в одном аквариуме!- К слову, число я не выдумывал,но они были еще в первом классе и не долго,ибо иногда жутко пахли.
- И вам не тесно всем вместе?- картинно удивилась учитель, присев на краешек стола.Малышня почуяв свободу, начала подтягиваться к нам.
- Нисколечки, Хан спит с дядей в постели, кот со мной, а хомяки друг с другом и погулять можно весело, представляете сколько веселья когда мы все бегаем по полу?- весомо протянул я.
- А как же чистота? шерсти небось много. - учитель уже получал удовольствие от моего рассказал, так как я обладал свободной непринужденной мимикой и
потешно размахивал руками, то показывая хомяков, то собаку, то Обормота.
- Нет, что вы, я их сам мою и купаю! в одной ванной!Деловой пес лежит в воде, и важно смотрит по сторонам.Кот отфыркиваясь не дает себя намылить и шипит, а джунгарики катерами и дружно плавают туда сюда по воде, пытаясь найти что нибудь твердое.Обычно это морда кота или пса, которые недовольно хомячков стряхивают.Потом они все встряхиваются и мыться иду уже я!- Голос мой засквозился гордостью.Послышались смешки, когда я изобразил как пес отряхивается от воды, забрызгивая все вокруг.Сам я уже видел эту призабавнейшую картину и чуть ли не верил что так все дела в моем доме и обстоят.Собравшиеся вокруг слушатели вдохновляли меня говорить все уверенней и обстоятельней.
-И как твои родители на все это смотрят?- напустила на себя недоумение
воспитательница, не скрывая улыбку от представления такой картины.
- Они только за, жить большой семьей очень весело! - Без раздумий брякнул я и ввернул, - Ну что, отпустите? они там голодные очень..

Через день свой же рассказ я услышал на нашей кухне вечером, родители
откровенно гоготали, когда мать со слезами рассказывала про пса, Обормота, хомяков и купание.Они явно оценили мое желание смыться и ту ложь которую я применил для этого.Хотя воспитатель конечно же меня не отпустил ,он попросту не имел права. И еще долго одноклашки спрашивали у меня, как поживает моя живность и мне приходилось, скрывая небольшой стыд, рассказывать о их новых похождениях.Как пес катает хомяков на спине или кот охотится на грызунов и выглядит это как "Том и два десятка Джерри".Но то уже другая история.

До чего же удачное свойство памяти у нас у людей имеется! Как Создатель (если это был ОН), либо Матушка-Природа грамотно распорядились нашей памятью, приладив к ней несколько механизмов, которые стирают неприятные воспоминания, поддерживают в «оперативной памяти» – или где-то близко к ней – приятные воспоминания, а спорные моменты заставляют переосмыслить и выделить из всего хлама недооцененного или переоцененного именно то, что теперь заставляет тебя улыбаться, но не рыдать. В этой связи множество вещей, происходивших со мной в школе, теперь представляются мне любимому удивительно комичными, несмотря на те расстройства и печали, которые они приносили мне в прошлом.

Возьмём, например, банальный сбор макулатуры. Все помнят сбор макулатуры? Не знаю, существует ли подобная практика и сейчас, но очень надеюсь, что сей пережиток эксплуататорского прошлого, когда, кстати, постоянно декларировался запрет на использование детского труда, канул в лету и возвращаться будет лишь в таких вот воспоминаниях, как моё.
В нашей школе к такой ерундистике, как сбор макулатуры, относились с особым пиететом, и теперь, уже спустя годы, я понимаю, почему. С точки зрения учебного процесса, уровня усваиваемых знаний и успеваемости школа, в которой я проучился с первого по шестой класс, оставляла желать лучшего, а ведь дирекции хотелось хоть в чём-то быть лучшими в городе. Поэтому в городе наша школа всегда была первой по сбору макулатуры и металлолома. О металлоломе позже, а пока – вернёмся к старым журнальчикам и газеткам. Я не знаю, как процесс сбора макулатуры задумывался на заре пионерии, но, судя по фильмам, которые я смотрел в детстве, процесс этот был в корне отличным от того, как он выглядел у нас. В фильме, который был популярен среди моих сверстников в нашем детстве, пионеры, не снимавшие галстуки даже после школы, бегали по квартирам окрестных домов и выпрашивали у населения макулатуру. В нашем случае всё было по-другому. Просто каждый должен был принести с собой в школу перевязанную шпагатом пачку-другую газет-журналов-книг, которую нужно было сдать приёмщику на грузовике во дворе школы. Приёмщиком назначался кто-нибудь из дежурных старшеклассников, который снабжался ручными весами. Каждый сдающий получал от приёмщика талончик, на котором указывался вес притараненной макулатуры. Далее все эти талончики сдавались старосте класса, общий вес подсчитывался и цифра, подкреплённая талончиками, как оправдательными документами, передавалась ответственному за сбор макулатуры по школе. Общий результат школы шёл к ответственному по городу, и он же определял победившую в соревнованиях по сбору макулатуры школу, за что школа получала какой-то переходной вымпел или знамя. Да, та ещё мотивация. Естественно на каждом этапе определялся победитель. Класс, собравший наибольшее количество бумаги, победитель среди пятых, первых, третьих классов, победитель в каждом классе и т.д. Но! Всё это так – схема. Главное – это эмоции и переживания!

Вот я, например, вспоминаю, как нас заранее начинали готовить к тому, что через две недели будет проводиться сбор макулатуры и каждый должен принести не менее десяти килограмм, а лучше двадцать… Об этом говорили учителя, завучи, старшие пионервожатые, об этом бесперебойно вещало школьное радио, каждый день повторял классный руководитель, и все они настаивали на том, что школа не должна потерять первое городское место. Меня это повергало в жёсткий смурняк, потому что я, выходя из школы, напрочь забывал о том, чтобы проверить наличие макулатуры дома, и каждый день, с приближением даты сбора, я понимал, что у меня все меньше и меньше шансов выполнить норматив по килограммам. Обычно, приходя на школьный двор и обнаруживая там машину, к которой подходили дети с родителями, я разворачивался и бежал домой в надежде цапнуть хоть пять килограмм журналов и газет. В тот момент я готов был сдать в макулатуру всю нашу библиотеку, лишь бы не краснеть на заседании совета отряда, на котором я ещё и председательствовал. Дальше, если мне везло с наличием макулатуры дома - бабушка, конечно же, пресекала мои злостные попытки сдать всё бумажное в доме – я бегом летел в школу. Школа располагалась не так уж и далеко от моего дома, но с десятикилограммовой вязкой бумаги не очень-то легко было бежать – тонкие верёвки врезались в руку, а неудобные края пачки больно били по ноге. Как хорошо было, когда я не забывал о сборе макулатуры! Папа тогда провожал меня до школы, и тогда уже он, а не я, тащил серьёзную упаковку газет, которая в теории должна была служить неким спасением от вырубки леса. Кстати, может быть ещё и из-за защиты природы наша школа возвела сбор макулатуры в разряд некого культового действа. Просто у школы была ещё одна заслуга, отличавшая и выделявшая нас на фоне других городских школ. У нас был «Зелёный патруль». Это ботаничка, неплохая, кстати, женщина, придумала такую юннатскую организацию. Прикольно! У нас начиная со второго класса были членские билеты зелёного цвета и мы платили членские взносы, как настоящие взрослые. Суть организации заключалась в защите природы доступными способами, например, нужно было следить, чтобы кто-нибудь не ломал ветки на деревьях, не топтал газоны, не вырывал цветы в общественных клумбах, и тому подобное. Но самое главное, что нам нужно было делать, это ухаживать за деревьями вокруг школы и дома. Среди прочих ухаживаний по весне нужно было обрезать с плодовых деревьев сухие ветки, если такие обнаруживались. И вот я однажды, обнаружив на вишне возле соседнего дома большую сухую ветку, пошёл домой, взял маленькую ножовку из своего детского набора инструментов, и пошёл выполнять свой долг зелёного патрульщика. На вишне меня обнаружил другой зелёнопатрульщик из соседнего дома, и решив, что я врежу природе, напал на меня. Он был гораздо старше и сильнее, но драки между нами не состоялось. Мы начали перебрасываться грудками земли и камнями, один из которых круто разворотил мою нижнюю губу и отколол часть зуба. Я попал в больницу, и потом ещё долго ходил с губой, которой Хосе Игнасио Лопес позавидовал бы. После этих событий в зелёном патруле я только числился и платил взносы, но за природой не ухаживал.

Вернёмся к сбору макулатуры. Представьте дух соревнования, которым было пропитано всё вы школе в процессе сбора макулатуры и подсчёта результатов. Ходили слухи, плелись интриги! Например, часто можно было услышать, как кто-нибудь в коридоре на перемене хвастал, что старшеклассник, который принимал макулатуру, эго друг и в талончике он написал гораздо больше килограмм, чем рассказчик на самом деле сдал. Ещё говорили, что те, кто взвешивают бумагу, округляют граммы в меньшую сторону, а разницу потом записывают на счёт своего класса. Но все это мелочи, потому что всегда победителем становился тот, чей папа или мама работали на предприятии с большими количествами ненужной бумажной упаковки или другими видами бумажных изделий, и могли организовать грузовичок с бумажкой для сборов в школе. Это, конечно же, давало негласные преимущества сыну или дочке в будущем, например, немножко более высокие оценки, чем он того заслуживает, немножко более низкие требования и прочее.

И вообще, я не совсем понимаю схему. Насколько я помню, существовала сеть таких специальных магазинов под общим бренд-неймом «Стимул», в которых можно было обменять макулатуру на книги, бытовую химию, предметы личной гигиены или туалетную бумагу. Но мы почему-то таскали макулатуру за бесплатно в школу. Вот вам на лицо сила мотивационного фактора! Это ж нужно было так выстроить схему, чтобы под гнётом общественного мнения в страхе порицания со стороны того же самого общества, мы как безумцы таскали бумажку в школу в ущерб себе. Хотя, чего тут удивляться? Вся советская система была построена таким образом. Это, можно сказать, нас в школе готовили к взрослой жизни. Да и система образования была поострена на страхе, а не на желании учиться. Какой тогда у учителей был основной вопрос? – «Как заставить детей учиться?» А должен был бы быть: «Как заинтересовать детей получать знания?» кстати, может быть мы и не сдавали бумагу в «Стимул» сами, потому что там были плохие книги? Туалетная бумага была ни к чему, в то время все сплошь и рядом использовали газетки для этого дела. Проще было самому нарезать газетёнку подходящими по размеру прямоугольничками и положить эти бумажные прямоугольнички в туалете, так что газеты было актуальнее оставлять дома, а не сдавать. Это только блага детей родители отдавали газеты в утиль.

Проехали макулатуру, переходим к металлолому.
Металлолома мы тоже собирали много, но вроде бы, никогда не становились первыми, а всегда были вторыми. Видимо у кого-то в школе-победителе металлоломных соревнований папа работал на заводе с большими металлическими отходами. Но мы всегда старались. Правда, глобальные сборы металлолома проходили не так часто, как сборы макулатуры. Мне ярко запомнился один раз, когда школа в очередной раз решилась на штурм первого места по городу. Стоит ли говорить, что в день сбора металлолома в районе пропадали канализационные люки? Правда, потом их в целом виде стали отказываться принимать, так мы их разбивали о гранитные камни, били, швыряя один на другой и так далее. К тому знаменательному дню, преподы нам все уши прожужжали о том, что в этот раз мы должны победить и всё такое, и что кто не выйдет на сбор металлолома, потом жестоко пожалеет. Естественно, всё это касалось только мальчиков, девочки были освобождены от тяжёлого физического труда. И мы стайками разбрелись по району в поисках железа.

По проспекту ехал грузовик, перевозящий трубы. Одна из труб съехала и слетела на асфальт. Что оставалось бедному водителю делать? Он обозначил габариты трубы двумя красными тряпочками, и сам пошёл куда-то в поисках подмоги или телефонного аппарата. Пацанам из параллельного класса повезло больше нашего, они первые заметили трубу. Ландшафт нашего района в данном случае сработал на них. Проспект находился на вершине холма, а школа немного ниже по склону и западнее того места, где неудачливый водитель оставил трубу и машину. Маленькие черти, недолго думая, всей бригадой начали толкать трубу к школе. Они подталкивали её ногами, разгоняя тяжеленную железяку до приличной скорости и толчками по краям трубы направляли её движение. Смельчаки начали выскакивать на вращающуюся поверхность трубы и перебирая ногами старались удержать равновесие. В итоге, ещё до того, как труба попала в школьную металлоломную кучу, кому-то из пацанов труба раздробила пятку.

Мы тем временем реализовывали мой личный гениальный план. Дело в том, что я заранее в гаражном массиве недалеко от нашего дома и соответственно от школы, заприметил старый «Москвич» без окон и полуспущенными шинами. Естественно, я решил, что это ничейный хлам – именно так выглядел тот «Москвич». И мы с мальчишками из нашего класса решили во что бы-то ни стало оттолкать сие чудо к школе. Хозяин нас поймал уже за пределами гаражного массива. Пришлось вернуть трофей на место догнивать.
Короче, первый приз мы так и не получили, но эта история имела продолжение. Как-то вскоре после сих памятных сборов металлолома Циклоп, мой сосед-ровесник, поперся от нечего делать на школьную металлоломную кучу с целью проведения исследования и поиска «нужных» вещей. Результаты своих поисков он припёр в наш двор. Среди всякой лобудени был старый счётный аппарат «Феликс», который Циклоп безвозмездно подарил мне. Я выровнял погнутые колёсики, отчистил его от ржавчины, научился на нём считать, а мама его выбросила. Но это было не главное сокровище, найденное Циклопом. Главным сокровищем был снаряд. Как тогда, так и сейчас я совершенно не разбираюсь в снарядах. Поэтому я не скажу, что это был за снаряд, но он мне тогда показался достаточно крупным. Короче, мы с ребятами со двора, наученные жизнью решили позвонить в милицию и сдать им снаряд. Дело всё в том, что в нашем районе частенько находили мины, снаряды и прочие атрибуты Великой Отечественной, и мы знали, что нужно делать. Для меня по сей день остаётся неразрешимой загадкой вопрос о том, каким нужно быть идиотом, чтобы припереть снаряд к школе и сдать его на металлолом, но ещё больше я не могу понять, каким же нужно быть идиотом, чтобы принять снаряд в металлолом? В общем мы побежали к телефонной будке, чтобы вызвать милицию. Мы позвонили в «02», где нас послали практически прямым текстом и посоветовали не мешать работе милиции, а то хуже будет. Мы пораскинули мозгами и решили, что если пойдём к другому телефонному автомату, возможно, попадём в другое отделение милиции. Так мы и ходили от аппарата к аппарату со снарядом в руках, до тех пор, пока за нами в очереди не оказался какой-то военный, который тоже сначала начал ругать нас за то, что мы балуемся и звоним в милицию, но потом мы показали ему снаряд. Через некоторое время район был оцеплен, и какие-то товарищи в форме, не знаю уж, кто это был, милиция или сапёры, забрали находку Циклопа, на что тот сказал: «Эх, зря отдали, нужно было вынести на луг и бабахнуть!»

Эксплуататорская сущность режима проявлялась во всём, начиная со школы. Чего стоят только одни наши уроки труда. Знаете, что первое нас научили делать? Сбивать деревянные ящики, которые потом школа успешно продавала каким-то овощным базам под яблоки. И летом на практике мы тоже сбивали те же ящики. Кстати, почему «практика»? Какая к чёрту практика?! Что мы практиковали? Главное, что раньше, до того, как появляются уроки труда в школе, на каникулы даже первоклашкам придумали практику. Нужно было собрать и сдать за июнь не менее десяти килограмм подорожника. До сих пор помню блуждающих по району детей с полиэтиленовыми пакетами и ножницами. Относить собранный подорожник нужно было на заготовительную базу, на которой из-за постоянного гниения социалистической собственности стоял такой ужасный запах, что я еле сдерживался, чтобы не проблеваться. После первого посещения этой базы я точно понял, что нужно что-то решать. Я сдал около двух килограмм лечебной травы, и понимал, что пять раз сюда приходить я не хочу. Нужно было максимально уменьшить количество посещений этого объекта народного хозяйства, для чего я стал выяснять у бывалых, где можно набрать подорожник одним махом сразу всю норму. Мне каждый из опрошенных выдал свои рыбные места, а некоторые из них предложили перед тем как сдавать, отмочить подорожник в воде. Я так и поступил, и когда подорожник отмок, я достал его из ванны с водой обратно в пакет, взвесил, остался безумно доволен полученным результатом, и мигом рванул на базу. По дороге я мечтал, как получу от тётки-приёмщицы бумажечку, на которой будет написано даже не «10 кг», а возможно «11,5 кг» или «12 кг», и на этом мои страдания закончатся! Мне кажется, я на радостях и гнусного запаха не заметил, пока пробегал к нужному месту по территории базы. И вот, я передаю тетке в халате, который когда-то был белым, мой пакет и слышу её скрипучий голос: «Мокрый? Тогда минус тридцать процентов!» Я не знал тогда, что такое проценты. И продолжал ждать заветную бумажку, хотя слово «минус» меня немного и напрягло. Но бумажку мне тётка не выдала, а в тетрадку напротив моей фамилии приплюсовала какую-то цифру. Я понял, что что-то не так, и вежливо осведомился, почему же мне не дают заветную бумажку. «Сказала же – мокрый! Что, специально размочил, да? Вот дурачок, хоть бы дождя дождался, сказал бы, что сразу после дождя и собирал!»

Тогда я ушёл, и мне пришлось ещё раз возвращаться на эту базу уже с сухим подорожником, но с тех пор я усвоил несколько вещей. Во-первых, я понял, что советская заготовительная база, это последнее место, где я хотел бы работать. Во-вторых, я понял, что все планы нужно продумывать до мелочей. И вот, я стал строить планы великого подорожного мошенничества. Я придумывал для себя различные способы мухлежа на следующий год, а если нам придумают другое задание, честно пообещал сам себе, что поделюсь придуманным планом с кем-то из первоклашек, но каково было моё разочарование, когда уже в сентябре в школе я узнал, что многие мои одноклассники вообще не собирали никакого подорожника. Всё гениальное просто! Они сказали, что сразу же с началом каникул уехали из города, кто в отпуск, кто в деревню к бабушке, хотя нам они хвастали, что нигде не были и никуда не уезжали, что это просто легенда для классного руководителя. Я чуть не взвыл от горя, когда понял, какой же я лошара!

Но согласитесь, что за бред, а? Ящики, макулатура, металлолом, подорожник! Помимо вышеперечисленной дряни был ещё так называемый «ОПТ» - Общественно Полезный Труд. Раз или два в неделю мы должны были являться в школу в неучебное время и что-то делать. Занятия нам придумывали всевозможные, но наиболее всего запомнились мне два из них. Ярко помню, как какое-то довольно продолжительное время мы производили коробки для ягод. Для этого нужно было принести из дому утюг. Из листа водостойкой бумаги, покрытой с одной стороны полиэтиленом, мы делали выкройку коробки, потом сгибали её по нужным линиям, и, разогревая утюгом полиэтилен, клеили стыки на углах. То ещё занятие, скажу я вам! Подозреваю, что школа сбагривала это добро какому-то колхозу, но мы не видели ни копейки этих денег, как собственно и за металл, макулатуру и ящики – всё на добровольческих началах!

Второй случай, который запомнился мне на ОПТ, был связан с уборкой территории. Нашему классу для уборки досталась определённая часть школьного стадиона. Дальше мистика какая-то начинается. Именно в тот день на стадион привозят новые атлетические снаряды. Там перекладины, длинный рукоход, брусья и много всякого такого, что заинтересовало нас. Но более всего наше внимание привлекли большие металлические барабаны, которые имитировали беговую дорожку. Мы, не долго думая подняли один из барабанов из лежачего положения в стоячее и принялись по очереди бегать на нём. Через некоторое время на стадионе появился физкультурник, который почитал нам мораль и приказал вернуть барабан в исходное положение. Он запретил трогать снаряд до тех пор, пока он не будет правильно и стационарно закреплен и вкопан в землю. И вот все мы, включая физрука, стоим по периметру рамки на которой держится злосчастный барабан и держим всю конструкцию на руках. И у кого, вы думаете, первого не выдержали тяжести руки? Нет! Не у меня! У физрука! Он отпускает трубу, из которой сварена рамка снаряда, и вся масса изделия на той стороне ложится на руки моему однокласснику Валере. Валера одной рукой держится за трубу, другой за приваренный металлический квадрат к торцу трубы. Именно эта часть попадает в землю и на этот квадрат в яму заливают бетон для прочности. Короче, этот самый квадрат отрезает Валере большой палец у основания на глазах у всей честной толпы пятиклашек. Палец болтается на куске кожи. Секундное замешательство. Шок.

Валера со скоростью ветра срывается в направлении свого дома. Мы кладём барабан на землю и бежим за ним. Разница в старте бабега не более десяти-пятнадцати секунд. Для того, чтобы попасть к Валере во двор, нужно было пробежать всю длину стадиона – метров сто пятьдесят, потом вдоль длинной хрущовки, стоявшей возле самого стадиона пусть ещё двести метров, дальше через дорожку мимо торцом стоящей девятиэтажки пускай ещё сто метров и – вуаля – мы во дворе у Валеры! Валерины родители были в разводе и жили отдельно, но в одном доме, только в разных подъездах. Мы побежали сначала в квартиру мамы, где жил и сам Валера. Там никого не оказалось. Потом мы вернулись в первый подъезд, где жил папа, но не успели зайти. Валерин папа сам вышел к нам навстречу. «Уже всё нормально! - сказал он нам всем, - Валера уже в санитарном самолёте летит в Киев, мне только что позвонили и сказали, что вылетели они несколько минут назад и с пальцем всё должно быть нормально, его успели положить в лёд».
И вот тут я никак не могу свести все цифры. Как нужно было бежать, какое благоприятнейшее стечение обстоятельств должно было быть, чтобы всё получилось так, как получилось. Да, Валера побежал домой очень быстро, я даже думаю, что тут случай, когда включаются скрытые способности организма, и человек становится практически Суперменом. Но даже если так, пусть! Давайте посмотрим правде в глаза. Мы были во дворе у Валеры через минуту, пусть полторы после случившегося. Даже если предположить, что Валера в шоке пробежал это расстояние за несколько секунд, получается, что во дворе уже к тому моменту должна была быть машина скорой помощи, причём ещё и со льдом на борту, специально вот для таких вот случаев. Мы никакой скорой помощи выезжающей со двора не видели. Но даже если так, я не понимаю, каким образом скорая помощь оказалась через минуту в небольшом санитарном аэропорту, до которого из двора Валеры минут десять езды в лучшем случае, как там оказался готовый к вылету самолёт, и как он так быстро взлетел? У меня есть единственное объяснение – Валера пробежал немножечко назад во времени.

Но, не будем о грустном, воспользуемся свойством памяти забывать всё плохое, и вспомним лучше что-нибудь весёленькое.
Иногда уборка территории могла происходить гораздо более весело и интересно. Помню, как увидел возле школы толпу детишек с лопатами и граблями, старающимися расчистить какой-то школьный газон от опалых жёлтых листьев. Руководил ими ныне покойный незабвенный завхоз школы господин Мамонтов или, как все его называли - Мамонт. У этого человека дикция была не просто ужасной! И вот, я наблюдаю, как этот чувак, обращаясь к толпе малолеток, командным голосом громко кричит: «Пре пряпрями трюда!» Реакция школьников – ступор и открытые рты. Мамонт: «Я тё, непанятьна ткадал?! Пре пря-пря-ми трю-да!» Я думал, что помру со смеху, когда где-то с четвёртого или пятого повторения понял, что именно Мамонт хотел сказать: «Все с граблями сюда!»

В общем, я уже дал понять, что школа наша отличалась дивными персонажами, вечными проектами на почве помощи советскому обществу и прочим маразмом. Но ещё одну сферу я не раскрыл. Более нигде в общественных организациях разного класса и порядка я не встречал столь сильного стадного инстинкта, как среди учеников именно той школы. Любая занесённая зараза распространялась по школе с эпидемической скоростью. Хорошо, когда речь идёт о невинной игре в резинку, в которую повально играли в один из таких периодов коллективного покрута все без исключения девочки и мальчики школы. Думаю, что именно игра в резинку была наиболее безвредным из всех повальных увлечений. Вот, например, конский бой. Это такая игра, когда все разбиваются на пары, один залазит другому на спину и пары начинают сходиться в поединках. Суть игры, сбросить противника с «коня» или повалить и «лошадь», и «наездника». Можно устраивать и групповые бои армия на армию, или просто месилово каждый сам за себя. В результате одного из боёв мы с одноклассниками так измазали стены класса, что наших мам вызвали в школу, и они потом приходили белить и красит стены.

А потом кто-то из школы обнаружил чудеснейший хозяйственный магазин, который далее связывало с нашей школой всё больше и больше общих тем. Первым, на сколько я помню стал период, когда все поголовно делали так называемые стрелялки и с их помощью воевали на переменах. Как говорится, все гениальное просто – в хозяйственном магазине мы покупали рыболовскую резинку, которую у нас почему-то называли толи «венгерка», толи «болгарка», эту резинку мы протягивали в дырочку, проколотую в центре небольшого ластика, завязывали на другой стороне ластика резинку в плотный узел и вот такой штукой стреляли, натягивая ластик на резинке, а затем отпуская его. Учителям войны на переменах не доставляли особого удовольствия, и они не раз изымали «стрелялки» у самых разыгравшихся, но конец эпохи «стрелялок» положил следующий случай. Во время очередной войны на перемене, кто-то, уж не знаю намеренно ли, ненамеренно ли, смачно зарядил своей стрелялкой какой-то училке в попу. Гневу её не было предела. Вскоре пошли тотальные антистрелялочные репрессии. Стралялки изымались, родители вызывались в школу и даже дошло до того, что директор нашей школы пошёл в тот самый магазин и убедительно попросил не продавать ученикам вверенной ему школы рыболовскую резинку. Мы, правда, быстро сообразили, что нужно соврать, когда продавщицы стали нас спрашивать, из какой мы школы, на что они сказали: «Слава Богу! Держите вашу резинку, мальчики. А то приходил недавно директор 11-й школы, и такой скандал тут устроил!»

Стрелялки постепенно канули в лету, «но мы не привыкли отступать!» Следующим покрутом школы стали мячики-попрыгунчики, которые мы делали из резинового клея. Тут всё тоже очень просто. Нужно было купить баночку резинового клея, вылит чуть-чуть на руки и вращательными движениями скатать клей в маленький шарик. Потом нужно было подлить клея и снова катать шарик в руках, и так нужно было подливать клей до тех пор, пока в баночке он не заканчивался, а у тебя в руках не оказывался чудесный шарик. Эти мячики, конечно не прыгали так высоко, как современные резиновые попрыгунчики, если их с силой бросит об пол, но и наши самодельные шарики были совсем неплохи. Короче, тему прикрыли, когда учителя начали сталкиваться с проблемой того, что на уроке весь класс ничего не делает, а только массово «производит» мячики под партами. И снова наш директор пошёл в магазин, и сова просил не продавать нам на этот раз уже клей.
Но, не беда! Где наша не пропадала!

Следующая волна – волна маслёнок. Всё в том же магазине кто-то обнаружил маленькие пластиковые маслёнки, сделанные из очень мягкой пластмассы. Мы наполняли маслёнки водой и превращали их в брызгалки. Объёма воды едва хватало на три выстрела, поэтому на переменах возле кранов с питьевой водой и возле кранов в туалете всегда была очередь из заряжающих своё оружье детей. Я не зря сказал, что это была волна. Представь те себе школу, в которой на каждой перемене почти все дети брызгаются водой. Да, было мокро. Я уже молчу о глубине луж возле кранов. И снова очередной фетиш школы – маслёнки – объявлены вне закона, и снова наш директор посещает хозяйственный магазин.

Маслёнок больше нет, но мы продолжаем жить дальше, и очень похоже, что живём по принципу «дальше-больше!» Следующей находкой из хозяйственного магазина стал алюминиевый состав. Не знаю истинное назначение данного состава, но использовали его вот каким образом. Уголок плоского бумажного пакета, в котором продавался алюминиевый состав, срезался или отрывался, после чего бумагу вокруг разреза поджигали, ждали, пока она разгорится, а потом делали движение рукой, вытянутой подальше от себя, напоминающее удар хлыстом, таким образом, чтобы порошок, находящийся внутри пакета вылетая, попал на пламя. При этом наблюдалась очень яркая вспышка, которая нас почему-то безумно радовала. Правда, был ещё и побочный эффект. Алюминиевый состав оседал на асфальт или на землю, покрывая то, на что падал слоем серебристой краски. Скоро вокруг школы стало столько серебряных пятен, что директору школы снова пришлось идти в магазин.

Но самой страшной для школы находкой в хозяйственном магазине стала полевая дымшашка, предназначенная для травли каких-то насекомых, но как утверждалось безопасная для людей. Размером с небольшую палку «московской» колбасы, тоже в форме цилиндра, дымшашка могла ломаться на небольшие куски, которые производили такое неимоверное количество дыма, что этим нельзя было не воспользоваться. Небольшой дымящий кусочек, забрасывался в класс и все – урокам конец, особенно, если нет свободных классов. Но даже если и есть, всегда же можно подкинуть ещё один кусочек дымшашки. Естественно и по данному вопросу работники хозяйственного магазина принимали у себя в гостях их старого доброго друга, директора нашей школы, носившего славную кличку Хохол.

Помню как-то раз в школе пошла всеобщая тяга к коллекционированию фотографий известных музыкантов, певцов, как рокеров, таки попсовиков. Конечно же, нашлись предприимчивые люди, которые реши сделать на этом бизнес. Пошла печать чёрно-белых фоток по домашним фотостудиям, располагавшихся в ванных комнатах. И мне довелось с одноклассником создать мини фирму по производству и продаже такого рода продукции. Правда, эпопея продолжалась недолго. Кто-то кому-то стукнул, и самых крупных фарцовщиков в школе взяли с поличным в один день, в результате чего изъяли неимоверное количество фоток, и провели работу среди школьников, призывая прийти к завучу и выложить точно на какую сумму кто и у кого что купил, чтобы была возможность заставить виновников-спекулянтов вернуть нажитое несоветскими методами в полном объёме. Но, слава Богу, никто никуда не пошёл. Дело замяли, но нас всех строго предупредили, что любой, кто будет замечен в школе с фотографиями звёзд, будет немедленно выдан милиции, как спекулянт со всеми вытекающими последствиями.
Было ещё много-много всего: значки в фотографиями групп, купленные в соседней комиссионке, электронные часы с мелодиями, первые портативные электронные игры с волком, ловящим яйца. От чего всё это? От нечего делать?

Кстати, что я ненавидел больше всего, так это ходить в школу на вторую смену. Утром толком не успеваешь погулять с товарищами, а вечером после школы уже слишком поздно. Ещё и домашнее задание делать! Правда, если утром ты рано встал, сделал уроки с вечера и тебя не загрузили домашними проблемами, такими, как походы по магазинам или что-нибудь в этом роде, ты был предоставлен сам себе. Утром-то ведь все взрослые уходили на работу и оставались лишь малые дети и пенсионеры. Можно было творить шалости практически безнаказанно. Например, играть в футбол под окнами тётки, которая всегда боялась, что мы выбьем её окно (кстати, не зря боялась, именно я его в итоге и выбил), залазить на крышу или капот поломанного ушастого запорожца, несколько лет стоящего в нашем дворе безвыездно, пугать пенсионеров выстрелами из стартового пистолета… О! Прикольная тема. У Смора был стартовый пистолет, подаренный папой милиционером, носящим какие-то серьёзные пагоны. Пистолет заряжался капсюлями от охотничьих патронов и стрелял оглушительно громко. Короче, было прикольно выбрать место для наблюдения, собраться там группкой, отправить кого-то в какой-нибудь просматриваемый из укрытия подъезд, чтобы он произвёл там парочку холостых выстрелов. Потом все мы вместе из укрытия наблюдали приезжающие по вызову милицейские машины, серьёзные лица оперативников и округлённые глаза напуганных дедушек и бабушек.

Кстати, со Смором меня связывает одна прикольная история, которая произошла зимой в один из тех годов, когда нам приходилось учиться во вторую смену. Вечером предыдущего дня ударил сильный мороз, и моя мама, пекущаяся о своём чаде, поведала мне тайну о том, что при сильном морозе металлические предметы прилипают к языку, и что это очень опасно, и что ни в коем случае нельзя отрывать язык от металла, а нужно зайти в тепло и подождать, пока язык сам отклеится. И вот я гуляю вдвоём со Смором во дворе. Больше нет никого. Впечатлённый вчерашними наставлениями мамы, я решаюсь предупредить друга об опасности, и выкладываю всю историю как на духу. Но Смор мне не верит! Он начинает ухмыляться, ржать надо мной и говорит, что это моя мама меня просто разыграла. Я пытаюсь доказать, что нет, это не так, мама не врала мне! Но в ответ получаю лишь очередную порцию насмешек. Тогда я решил доказать свои слова и прикоснулся языком к металлической трубе ограждения, возле которого мы стояли. И тут же прилип. Смор по прежнему считал, что всё это выдумки, даже тогда, когда я с прилипшим языком пытался сказать ему, что я прикован к трубе намертво, он слушал моё нечленораздельное блеяние и ржал ещё больше. Тут я сообразил, что единственный известный мне способ отклеиться в данной ситуации недоступен. Я не мог пойти в тёплое место, а ждать оттепели стоя вот так тут я не хотел. Видимо я слегка запаниковал, и Смор прочитал это в моих глазах. Он всё ещё не верил мне, но его неверенье пошатнулось.

- Что, правда прилип? – спросил он уже готовый поверить, и тут я выдаю фразу, которая даже как-то понятно прозвучала, мол:
- Не вееихь, папъобу тхам! (Не веришь, попробуй сам!), - и Смор меня понял.

Он тут же коснулся трубы языком и окончательно понял, что я не вру. Глаза Смора из весёлых резко превратились в паникующие. Несколько секунд у него ушло на размышления и… Он резко дёрнулся вверх, с визгом оставляя на трубе два небольших кусочка собственного языка.
- Сейчас, Серёга, сейчас! – клятвенно заверил он меня и побежал в подъезд, где проживала наша сверстница, девочка из параллельного класса Наташка.

Смор отсутствовал достаточно долго, как для той ситуации. Я уже было подумал, что они сидят с Наташкой у оконца и прикалываются надо мной, но это было не так. Смор выбежал из подъезда с чайником в руках, беспрерывно как мантру повторяя фразу: «Сейчас, Серёга, сейчас!» - как будто они и не переставал её произносить с тех пор, как убежал к Наташе. Я чуть повернулся и увидел Наташку в окне её кухни. В это время Смор добежал до меня и обильно полил мой язык…

КИПЯТКОМ!!!

Я вскочил, как ужаленный! Солидная часть языка осталась на трубе, мало того, его ещё и ошпарило. Язык мой бедный раздулся от таких издевательств, и ещё несколько дней занимал добрых три четверти рта. После этого случая я больше никогда не повторял данного эксперимента. Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, и я сейчас вспоминаю эту историю не как грустную, а просто как прикол, произошедший со мной в жизни. А Смор, наверное, забыл. Наверняка забыл, потому что наркотики убили серое вещество его мозга, и в данный момент Смор существует как овощ. Мама водит его под ручку, вытирает ему слюни и сопли, кормит его с ложечки. Вот уж кому судьба подкинула «устройство» стирании памяти!

В шестом классе я перешёл в другую школу. Она располагалась гораздо дальше от дома, но была на хорошем счету, с более сильным преподавательским составом и серьёзной материальной базой. Я попал в класс, куда незадолго до меня попали трое моих одноклассников и хороших друзей, переехавших в новый дом недалеко от той школы. Помимо этого в том же классе учились ребята из нашей секции по самбо, так что я пришёл в класс, в котором имел много друзей с самого начала. В той школе, тоже собирали макулатуру, но там этому не придавали такого большого значения, как в предыдущей. Участие было практически добровольным. И меня, кому до школы нужно было добираться на троллейбусе или на автобусе, вообще освободили от этой повинности. Правда, как-то раз, когда наша классная руководительница на классном часе объявила, что через день или два будет сбор макулатуры, так что, приносите кто сколько может, я, как человек новый поинтересовался у соседа по парте, бывают ли тут сборы металлолома. Сосед ответить не успел. За него ответила наша классная, услышавшая мой вопрос: «Нет, Серёжа, сбор металлолома в нашей школе отменили. Это произошло после того, как ребята из «А»-класса притащили кабину лифта с соседней стройки». И я про себя отметил высокий уровень находчивости тех сборщиков металлолома из параллельного класса, и понял, что для меня в этой школе все ещё впереди, всё только начинается…

Дело было в нашем дворе. Утром перед второй сменой мы втроем гуляли – Саша Струминский, Вова Сукачев и я. В детстве я не мог спокойно пройти мимо дерева, на которое еще не взбирался. То есть, покорить новую «вершину» для меня всегда было за счастье. Да и по уже известным деревьям я любил полазить в свое удовольствие. И вот, в то самое утро я исследовал какую-то ветку на липе под пристальным взглядом двух пар глаз моих друзей.

По непонятным причинам, господин Струминский, по приколу бросил в меня какой-то подручной гадостью (собственно, камень в огород нашего дворника и жильцов соседнего дома, выбросившим эту самую гадость в окно). Вова, решивший защитить друга, которому бросить с липы в ответ было нечего, сам за меня ответил Саше, бросив в него чем-то. Саша бросил что-то в ответ, и к тому моменту, когда я спустился с дерева, между Сукачевым и Струминским шла настоящая война, в которой я уже участвовал только как сторонний наблюдатель.

Взаимный «артобстрел» заставил моих друзей разойтись на приличное расстояние и выбирать все новые и новые стратегии ведения огня по противнику. Так Саша, например, после броска резко разворачивался и бежал за двери своего подъезда, чтобы уберечься от «выстрелов» Вовы. И вот, в один из таких моментов «снаряд» Вовы успевает влететь прямо за убегающим Саней в тоненькую щель не закрывшейся до конца двери.
Бинго! Точное попадание! Озлобленный Саня выскакивает из подъезда, хватает что-то, бросает в Вову, промахивается и бежит обратно в подъезд. Тем временем Вова не теряя времени хватает какую-то первую подвернувшуюся под руку хреновину и швыряет вдогонку Сане. Попадание опять точное! Вовкин снаряд снова влетает в подъезд за закрывающейся дверью. Предыдущая сцена со «снарядом» и щелью двери повторяется на сто процентов! Кроме одного...

Струминский медленно выходит из подъезда. Зубы сжаты, в глазах огонь безумия. Он идет медленно-медленно, и мы видим его лицо... Правая щека разбита в хлам!!! Ощущение такое, как будто небольшая граната разорвалась у него на лице. Шея и лицо обрызгано кровью. Ужас!

Ступор.

Вова приходит в себя первым, разворачивается и бежит домой. Саша к тому времени успел довольно близко подойти к нам, ко когда Вова побежал, Саша остановился, поднял с земли кусок разбитого кирпича и со всей силы метнул его в убегающего Вову. «Это за то, что он мне сделал!» - зло сказал Струминский и развернувшись пошел домой. Благо дело, кирпич просвистел в пяти сантиметрах от левого уха Вовки и не причинил ему вреда.

Дома у Вовы мы стали обсуждать случившееся, прикидывать варианты возможных последствий и, конечно же, разрабатывать варианты решений выхода из затруднительного положения. Мы оба сошлись на мысли о том, что детской колонии за такое Вове не избежать. Решено было звонить родственникам. Мама, папа, бабушка и все многочисленные тётушки Вовы были оповещены о том, что Вова изуродовал соседского мальчика и теперь в школу ему лучше не ходить, и сидеть дома, не открывая никому дверь, потому что наша доблестная милиция, в рядах которой состоял отец вышеупомянутого и злостно искалеченного Александра Струминского, уже ищут его.

Мамы-бабушки приняли другое решение: Вова в школу пойдет, а проблемы с кем бы то ни было, они будут решать по мере их поступления. В итоге мы с Вовой короткими перебежками начали пробираться дворами в школу.

В школе оставив верхнюю одежду в раздевалке и переобувшись в сменную обувь, мы на всякий случай решили выбрать наиболее удобную для побега от милиции позицию. Мы прикинули, что если милиция появится со стороны раздевалки, нам нужно стоять в таком месте, чтобы заранее заметить их и отпетлять через третий этаж. Соответственно, если милиционеры появятся со стороны учительской, что нам казалось наиболее вероятным, нужно было бы уходить через раздевалку. Естественно, наилучшей позицией, удовлетворявшей обоим планам побега из школы, стало удобное для обзора место на лестничном пролете, между первым и вторым этажом.

Каково же было наше удивление, когда мы увидели Струминского с абсолютно не поранненым лицом! Саня улыбался и шел нам на встречу, не выражая никакой агрессии.

- Как так? - только и смог спросить Вовочка.
- А меня мама помыла! – радостно ответил Саня.

Оказалось, что Вова метнул в него какой-то полусгнившей свеклой. Разлетевшиеся по лицу от удара прогнившие куски свеклы и темно-красный свекольный сок и стали тем «гримом», который превратил абсолютно невредимое лицо Сани в изуродованную и окровавленную маску ужаса.

У нас как от сердца отлегло!)