Подача заявки на участие в номинации "Валентинов День" ЛК *Любовь и битвы*

Пишу от имени основного перса http://haddan.ru/user.php?id=492791 , т.к. он не зарегенен на форуме. Будут вопросы, пишите в приват.


Был обычный летний вечер. Воин шёл по трапу из города. На его топоре отражались лучи заходящего солнца, пение птиц уже почти не было слышно, вся природа готовилась ко сну. В рюкзаке, перекинутом через плечё, лежал великолепный букет, на который воин потратил все свои сбережения. Букет состоял из множества нереально прекрасных цветов, красота которых была просто неописуема. Этот букет был приготовлен специально для Феи поляны. Воин надеялся, что, быть может, если он подарит ей этот букет, то она хоть как то обратит на него внимание. Уже очень долгое время в сердце воина жила любовь к Фее…Только ради неё он каждый день приходил на поляну и убивал вредителей, лишь бы увидеть её взгляд, ощутить её прикосновение, услышать её голос. Всю свою немалую карьеру жнеца, воин жил и работал только ради неё и только для неё... Он любил Фею, сильно любил, но боялся признаться ей в этом… Он боялся, что она не поймёт его чувств, что она посмеётся над ним и тем самым разобьёт ему сердце. Но вот сегодня, переборов в себе чувство стеснения и неуверенности, Воин решил, во что бы, то, ни стало серьёзно поговорить с Феей….
На горизонте уже показались ворота, ведущие на поляну, воин замедлил шаг. Он думал, стоит ли сейчас признаваться ей в своих чувствах? Стоит ли вообще это делать? Быть может, будет лучше, если об его любви никто не узнает? Сомнения терзали его на протяжении всей дороги, и он сам не заметил, как уже вплотную приблизился к воротам. «Была, не была»,- подумал Воин, и шагнул на поляну…
На поляне было на редкость тихо, многие жнецы уже разошлись по домам, в воздухе пахло свежесорванной травой, в зарослях повсюду стрекотали кузнечики. Наступала ночь…
Воин встал в конец очереди, ведущей в фее. Перед ним стояло, наверное, человека четыре. Они получали задание и расходились истреблять вредителей… Наконец, подошёл и его черёд. В очереди он был последним, на поляне не осталось никого кроме него и Феи…
22:22 Фея Поляныnpc -> *Воин* «Приветствую тебя, странник! Тебе нужны новые травы, Жнец?» - усталым голосом спросила фея.
Воин замер, потом поднял голову и пристально посмотрел в её уставшие, необыкновенно прекрасные глаза. « О, Боже, как же она прекрасна!»- в который раз подумал он… и, смущаясь, начал говорить…
22:25 Воин -> *Фея Поляныnpc* Приветствую Вас, прекраснейшая фея! Позвольте мне вручить Вам небольшой подарок» - его голос казался неуверенным, он дрожащими руками снял с плеча рюкзак, достал из него букет и протянул Фее.
22:27 Воин -> *Фея Поляныnpc* «Этот букет я дарю Вам в знак моей сильной симпатии. Я не решался сделать это раньше, очень долго я ждал, когда наступит тот самый момент, который сейчас наступил…Все эти годы, которые я приходил на поляну, я делал это только ради Вас. Я приходил сюда только для того, чтобы увидеть Вас, услышать Ваш голос…Фея, я люблю Вас» - воин закончил говорить, и на поляне воцарилась тишина.
Фея стояла в полном недоумении, она была шокирована словами Воина…
22:32 Фея Поляныnpc -> *Воин* «Спасибо за букет. Я не ожидала таких слов в мой адрес, но, к сожалению, я не могу ответить Вам взаимностью, моё сердце теперь не верит в любовь. Примерно год назад я встречалась с парнем. У нас было всё очень хорошо, мы ни на минуту не расставались с ним, пока в один прекрасный день он не бросил меня. Он ушёл, даже не попрощавшись. Потом до меня дошли слухи, что он сбежал далеко на юг вместе с какой-то девушкой, но это уже не важно… Прости, но нам не быть вместе…».
Воин внимательно выслушал слова Феи, потом тихо, не спеша сказал:
22:40 Воин -> *Фея Поляныnpc* «Извините, если что-то я сделал не так, я всё понимаю, простите за всё…, знайте, я буду любить Вас всю свою жизнь».
Он повернулся, и, молча, не торопясь, скрылся в темноте…
Фея ещё несколько минут не могла сдвинуться с места, потом не выдержала и заплакала. На следующий день она с надеждой ждала, что Воин придёт на поляну, но впервые за последние несколько лет он не пришёл. Прошло немало времени, Фея спрашивала у приходивших к ней жнецов, не видели ли они воина, но жнецы лишь отрицательно покачивали головой. Со временем, Фея поняла, что влюбилась в Воина, но, к сожалению, Воин ушёл, ушёл навсегда…

Я с тобой, всем телом, закрытыми глазами, нервно подрагивающими кончиками пальцев, притиснутыми к белесой стене, судорожно, бесконечно я с тобой...
Каждой своей слезой с тобой.
Я не могу выскочить на тракт, под яркий, слепящий, бьющий прямо в глаза свет фонарей. Я не могу вступиться за тебя, помочь тебе, хотя сил моих хватит не только на то, чтобы раскидать этих щенят, но и на то, чтобы жестоко мстить им до конца их игрового пути. Я стою здесь, на переходе из города в дикую местность, и прячусь за будкой стражника, прижавшись к выкрашенной в белый, грязной дощатой стене - раньше я стояла прямо в переходе, откуда было удобнее смотреть, но, черт побери, толчки и ругательства проходящих мимо отвлекали. Кроме того, если бы я все это время смотрела на драку и ничего не делала, я бы просто сошла с ума. А вмешаться - значило навсегда отгородить тебя от меня, заслужить твое недоверие, потому что даже избитый, израненный и обокраденный ты не принимал помощи ни в каком виде - в этом ты, как и во всем остальном, был категоричен. Сам выбрал самый слабый для небольших класс, сам яростно отстаивал право на трудную жизнь - и я, ставшая магом уже взрослой и сильной, обессиленно соглашалась с тобой, понимая, что спорить бесполезно. Ты принимал помощь только советами, элементарными подсказками, тренировками, но, как я ни пыталась помочь тебе материально либо своими связями, ты моментально вскидывался на дыбы. Со временем я поняла и приняла твою позицию и даже начала стыдиться своей.
И теперь - ты стоишь, нет, уже лежишь на сухом гравии дороги, окруженный тремя мелкими воришками, и самый старший гадливо ухмыляется, копаясь в твоем рюкзаке. То, что ты не пришел из города, а вышел за город, и твой рюкзак пуст, кажется, их разочаровывает. Даже слишком. Главный отбрасывает в сторону жалкую запыленную тряпку, подходит к тебе, сплевывает и с размаху бьет тяжелым грубым ботинком крита прямо по лицу.
Волна жаркого гнева, ненависти, злобы и дикой жалости к тебе и любви прокатывается по мне, к лицу приливает кровь, в глазах темнеет, а руки сами собой, не дожидаясь моего приказа, поднимаются и складываются для заклинания. Не смей, ты!... Никогда, НИКОГДА больше не смей трогать это лицо!...
Из моих рук вылетает огненный шар, пробивает окно и впечатывается прямо в затылок обидчика. Его дикий крик, кажется, встревожил бы даже мертвого, но ты все равно не поднимаешь залитой кровью головы - даже на удаляющийся топот шакалят ты не реагируешь никак. Уже не боясь выдать себя, я выхожу из-за будки и опускаюсь на колени рядом с тобой, приподнимаю тебя, кладу голову себе на колени - пускай идет ко всем чертям чистка и починка тонкого темно-голубого сукна мантии, валяющегося сейчас в пыли и впитывающего в себя твою кровь. А кровь течет, и все сильнее, и, если ее не остановить сейчас же... Я вздрагиваю от ввинчивающейся в мозг мысли и торопливо вытираю рукавом твое лицо. Губа кошмарно разбита, по всей правой щеке содрана кожа, глаз подбит - ботинок что, был настолько большого размера?
Закрыв глаза - не для того, чтобы не видеть тебя, а чтобы лучше сосредоточиться - я читаю уже наизусть выученную формулу лечения, прикладываю руку к твоей горячей, снова ставшей мягкой и чуть шелковистой коже и тут же отдергиваю, боясь, что ты застанешь меня за этим жестом, очнувшись. Чуть приоткрываю глаза и благодарю всех богов и их посланников за то, что ты не очнулся - видимо, болевой шок был слишком сильным. Это и к лучшему - пусть ты будешь думать, что они просто вырубили тебя и ушли, а вылечил какой-то мимо проходящий сердобольный маг.
А у меня будет еще четверть часа наедине с тобой. Еще четверть часа перебирать твои светлые, отросшие (одна из немногих вещей, на которые я способна тебя уломать - это стричься, но в этот раз ты не успел, видимо), колышущиеся на теплом ветру волосы, держать за тонкую, изящную, безвольно свисающую руку, гладить лицо, осторожно прикасаться губами к закрытым теперь голубым глазам... И пусть проходящие мимо смотрят на нас (не на меня, а на нас!) как на совсем сумасшедших. Плевать.

В очередной раз вчитываюсь в скачущие - твои ли руки так устали, что не пишут ровно, или пляшущая у меня между веками влага все искажает? - строчки. Как я могу ответить тебе, что это было? Как я могу соврать на твой вопрос, правда ли, что нас видели у стен Старограда?
Ты не дождался ответа. Дверь распахивается, и ты уже готов кинуться на меня с тысячей злых и тем правдивых слов, но что-то в выражении моего лица, наверное, останавливает тебя, и ты замираешь на пороге. Я поднимаюсь из-за стола, держа в руках, но не комкая, твое письмо. Слезы уже спрятаны, и я отсутствующим голосом произношу:
-Ты снова свободен, как и прежде, мой обманутый, - это слово я произношу очень тихо, чтобы ты не услышал, - ученик.
Ты не находишь, что ответить, только отчего-то искажается твое лицо, а я продолжаю, кажется, давно заготовленные и где-то виденные фразы, всплывающие в моем мозгу за несколько моментов до того, как я их произнесу.
-Прости меня. Ты свободен в выборе. И я больше тебе не наставник. И давно не являюсь им.
Кажется, тебе хочется что-то сказать, но ты не находишь слов. Я беру бумагу, подтверждающую то, что ты мой ученик, с заваленного стола - странно, как я ее нашла так быстро? Я не готовила ничего, - и протягиваю тебе.
-Рви.
Каждое слово должно даваться мне с трудом, но они вылетают, как освобожденные птицы, и ты не улавливаешь ни малейшей фальши или горечи в них. Ты смыкаешь свои тонкие, словно предназначенные для творения заклятий пальцы на желтоватом пергаменте и так же легко, не задумываясь, как и я лгу, складываешь его и убираешь в складки ученической мантии.
Ты же не можешь уйти прямо так, ничего мне не сказав, ничего не обьяснив... даже не посмотрев на меня!...
...Ты ушел.

А потом тебя нашли. В одной из расщелин вулкана, с кинжалом в левом боку. Ты, как и прежде, слишком надеялся на себя и на свои силы... Даже если бы тебя не убили, ты не дошел бы до своей цели.
Я стояла у самого края, невидящим взглядом смотря вниз, туда, где суетились люди, вытягивая из темно-серого камня что-то продолговатое и издалека кажущееся зеленым. Пара инков с важным видом прохаживались по каменистой площадке, опасливо поглядывая на крутой край и на меня, стоящую так близко к нему, что из-под носков моих сандалий с тихим шорохом сыпались вниз камешки.
Чуть правее меня с шумом поднялись несколько человек и опустили завернутое в брезент тело. Я откинула светлую прядь с лица, не торопясь, развернулась, - камни опасно зашуршали у меня под ногами, обрываясь вниз, - подошла к тебе, опустилась рядом с тобой на колени и откинула ненужную тряпку. Из уголка твоих губ стекала струйка крови, - прямо на мои колени. Как в тот вечер, когда все и началось.

Тихо и темно. Только еле слышный шорох от легких шагов и одинокие удары кирки нарушают покой подземных пещер гномов. Прус быстро шел в сторону доносившихся ударов. Он, как и любой другой гном, прекрасно обходился без света. Уже больше двух десятков лет шахты были его домом. Буквально несколько дней назад он стал взрослым, только сейчас ему позволили сковать его первую кирку, которую он и нес завернутой в кусок кожи.

Редкие удары становились все ближе и ближе, Прус слегка замедлил шаги, стараясь двигаться как можно тише. Конечно услышать поступь осторожного гнома за стуком кирки о камень и шумом падающей породы было крайне сложно, но кто знает на что способны эти новые необычные существа, поселившиеся с недавнего времени в Хаддане.

Когда до пришельца оставалось лишь один поворот штольни, гном стал медленно красться вдоль стены. Наконец, подойдя краю, он осторожно подобрался к огромному валуну лежащему у входа пещеры, в которой, собственно и была выработка. В нескольких десятках шагов, в тусклом свете фонаря одинокая фигурка в очередной раз устало замахивалась киркой. Невысокая худенькая девушка, отбив от скалы еще кусочек, поставила свое орудие на землю. Вытерев пот, заливающий глаза, при этом еще сильнее размазав пыль, осевшую на лице, она вновь взялась за отполированную до блеска рукоять и с необъяснимым упорством продолжила работу.

Прус не первый день следил за ней. Как он подслушал из разговоров немногих старателей, иногда появляющихся в шахте, она была из рода эльфов, но что-либо больше узнать никак не удавалось, любые контакты с пришельцами были запрещены старейшими, а каждый глубинный житель был обязан выполнять их приказы беспрекословно.

Неожиданно крепкая рука схватила гнома за плечо и резко потащила в сторону от пещеры. Прус, по началу, пытался сопротивляться, но тщетно, держащий был гораздо сильнее.
Наконец, остановившись, схвативший Пруса, развернул его к себе лицом. На молодого гнома глядел его наставник, мастер Трегорн.
- Так вот где ты шастаешь. Ты что закона не знаешь? Я тебя спрашиваю – негромко обратился мастер к юнцу.
- Я знаю, я все знаю, но ….
- Что но? Какие могут быть но, ты рискуешь и своей и ее жизнью, ты это понимаешь? – мастер, разволновавшись, все сильнее сжимал плечо Пруса – Что тебе вообще тут понадобилось, на чужаков поглядеть захотелось, любопытство взыграло? – заметив что, еще немного и сломает юнцу плечо, он отпустил его, прижав к стене.
- Нет мастер, вы не понимаете!
- Ну, во первых, не шуми, а, во вторых, если я не понимаю, то объясни мне непонятливому – он стал уперев руки в бока и как скала, готовая обрушится лавиной, навис над Прусом.

Немного помявшись, молодой гном начал:
- Я увидел ее совершенно случайно, когда проводил изыскания породы. Я тогда зашел близко к поверхности и наткнулся на выработку пришельцев. Она была совершенно одна, другие уже давно ушли отдыхать, а она все работала и работала. Работала до тех пор, пока просто не упала от усталости и не уснула прямо на камне, среди кусков руды. Я был поражен, она такая маленькая, нежная и хрупкая, мне бы никогда не представить ее с киркой, если бы не видел сам. Для меня и сейчас остается загадкой, что гонит ее под землю, зачем она так изматывает себя?
- Потом я стал специально приходить туда, просто, что бы увидеть ее. Я никогда не показывался, но был рядом почти каждую ночь. Я был восхищен ее упорством, и поражен, что, так тяжело трудясь, она добывает так мало руды. Хотя тут все ясно, с тем инструментом, который у нее есть, много не наработаешь. Представляете мастер, их кирки не могут прорубить даже обычный гранит! Я просто не могу на это смотреть, только запрет на все контакты удерживал меня от того, что бы сделать для нее хоть что то. А теперь, старейшины решили увести нас еще глубже. Я больше никогда не увижу ее, я не смогу ей больше никак помочь. Она будет совершенно одна, беззащитная и перед кобольдами и перед мертвецами, что бродят по пещерам. Это рвет мне сердце.

Некоторое время они сидели молча, слушая мерные удары кирки о камень. Наконец, мастер заговорил.
- Это тяжело, тяжело, когда привязанность к кому то, берет душу в тиски и ты уже не волен распоряжаться собой. Я тебя понимаю, но ты должен уйти со всеми. Не ради себя, думаю, сейчас ты об этом волнуешься меньше всего, ради нее. Тебе не позволят жить среди пришельцев, не позволят знаниям гномов попасть в руки к иным. А она не сможет долго прожить в глубине, жители поверхности с трудом переносят пещеры. Мне жаль, но ты должен уйти.
- Я знаю – Прус уныло покачал головой – я только хотел оставить ей прощальный подарок….

Положив на пол сверток, который нес, молодой гном начал его разматывать. Когда он закончил, то на шкуре тускло фосфорицируя, лежала слегка грубоватая, Хадданиевая кирка. Глаза Трегорна раскрылись от удивления.
- Это твоя первая кирка, малыш, самая важная для любого гнома, многие носят ее почти всю жизнь, прежде чем найдут для нее достойного хозяина. Ты уверен в своем выборе? Ты уверен, что эта девочка та кому она должна принадлежать?
- Да, я уверен. Я уйду, но буду знать, что хоть часть меня останется с ней…

Все тело ныло. С усилием открыв глаза и с трудом разогнув онемевшие конечности Синистра села. «Опять я уснула прямо на выработке», подумала девушка, разминая затекшие ноги. Со вздохом, поднявшись, она немного походила, разгоняя по телу кровь. После чего уныло посмотрела на небольшую кучку драгоценных камней, железа и меди, которые добыла за прошлый день. Мало, ну как же мало, если продать, то выйдет чуть больше двух сотен монет. «Ну да не время предаваться унынию, позавтракать и снова за работу».

Повернувшись к своим вещам, девушка замерла. Около того места, где она спала, на полу лежал странный объемистый сверток. Подойдя к нему, она осторожно стала разворачивать находку. Справившись с этом делом, ее взгляду предстало удивительное зрелище. На куске шкуры лежала странная кирка, полупрозрачная, желтого цвета, сделанная из, казалось, цельного куска Хаддания, который Синистра и видела то только в музее Старограда.

Осторожно взяв ее в руки, девушка поразилась легкости инструмента, а когда подошла к железной жиле и попробовала несильно ударить, то к своему огромному удивлению увидела, что острие с легкостью вошло в породу примерно на половину.
Девушка стала оглядываться по сторонам, откуда такой невиданный подарок, кто его создал? Но рядом никого не было, что бы дать ответ.

Последнее время Синистра начала чувствовать чьи то взгляды, чувствовать, что кто-то за ней наблюдает, правда угрозы она не чувствовала и скоро перестала обращать внимание на него, просто привыкнув. Ей даже стало нравится, что исчезло чувство одиночества, постоянно сопровождающее в последнее время. Удивляло только то, что странный наблюдатель не показывался. Однако, когда все старатели уже уходили из шахты, Синистра начинала ждать, когда придет ее невидимый напарник. К своему удивлению, девушка поняла, что ей стало не хватать ночного гостя.

И вот теперь, держа в руках эту удивительную вещь, она, вдруг, осознала, что этот подарок – прощальный и она уже никогда не почувствует его доброжелательного взгляда. На душе стало грустно. Сев на пол и крепко прижав к груди подарок, она заплакала. Эхо всхлипываний отзывалось в пещерах, быстро догнав двух гномов, уходящих из этих мест навсегда. Более старший, лишь горько вздохнул, а молодой еще долго шел, оглядываясь назад, будто мог увидеть скрывшуюся на веки за хитросплетениями коридоров девушку…..

1. Tarantoga

2. Любовь сильнее смерти

3.
«Кракхх-х-х-х» - острый коготь на пальце шамана прочертил на гладкой столешнице глубокую борозду. «Кракхх-х-х-х» - борозда стала ещё глубже, а из-под пальца появился золотистый завиток тонкой стружки.
- Так ты её действительно любишь? – нарушил, наконец затянувшееся молчание Урзус, продолжая задумчиво ковырять стол. Царапины под его рукой постепенно складывались в какие-то странные руны. Урзус усмехнулся про себя, представив, что скажет Мартин, обнаружив такое украшение у себя в баре.
- Люблю… - сидевший напротив молодой человек был, казалось, чем-то ужасно расстроен. Обхватив руками голову, он запустил пальцы в густые волосы, приводя в совершеннейший беспорядок и так растрёпанную причёску, - То есть… любил…
- Так любил или любишь? – строго переспросил шаман, - Поверь, Рем, я сочувствую твоему горю, но если ты принял за любовь свою печаль или сладкие воспоминания, у нас ничего не получится.
- Да, я люблю её! – твёрдо ответил юноша, впервые за время разговора подняв на Урзуса взгляд. В его глазах стояли слёзы…

Смачно сплюнув, угрюмый орк воткнул лопату в кучу свежей земли и направился к стоявшим неподалёку Урзусу и Рему. Его напарник тем временем пучком травы деловито счищал с кайла налипшую глину. Когда орк подошёл, шаман не глядя протянул ему увесистый кошелёк.
- Здесь половина, - проговорил Урзус, мельком взглянув на орка. В глазах шамана светилось плохо скрываемое нетерпение, - За два часа до рассвета вернётесь, закопаете обратно и аккуратно уложите дёрн. Потом придёшь ко мне за остальным. И никому ни слова! Ну, в общем, как обычно…
Орк равнодушно кивнул и, поманив товарища, неторопливо зашагал к воротом по узкой тропке среди надгробий. Инструмент они забирать не стали. Зачем, если скоро опять за работу?
Подойдя к выкопанному и водружённому на край могилы гробу, Урзус запустил когти в щель и, резко выдохнув, одним движением сорвал с него крышку. Коротко и жалобно взвизгнули выдираемые из дерева гвозди.
- Ну что Рем? Это она? – спросил шаман, оборачиваясь к спутнику, - Надеюсь, мне не придётся звать ребят обратно?
Рем осторожно приблизился. В отличие от Урзуса, в его глазах сквозила всё возрастающая неуверенность.
- Да… Это Келли… - Рем понял, что не может оторвать взгляда от своей возлюбленной. Тление ещё не успело тронуть девушку, лишь кожа её была очень бледной, а черты лица неестественно заострились. А ещё от неё веяло неуловимым духом смерти…
- Хорошо! Тогда приступим! – бесцеремонно прервал Урзус печальные размышления юноши, - Если у нас и может что-то получиться, то только сегодня. Ведь сегодня День Влюблённых. Если вы действительно любите друг друга, возможно, вам удастся одолеть саму смерть…
Урзус извлёк из-под полы своей широкой мантии небольшой кубок, украшенный искусной чеканкой, и изогнутый кинжал устрашающего вида и протянул их Рему.
- Для начала, мне понадобится немного твоей крови…

Осторожно подняв тело девушки на руки, Рем вытащил её из гроба и уложил на мягкую траву рядом с собой. Кожа девушки была всё так же бледна, но что-то в ней неуловимо изменилось. Склонившись к самому лицу Келли, юноша не услышал, а скорее почувствовал лёгкий вздох.
- Она дышит! – воскликнул он, с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слёзы радости, - О, Урзус, как я могу благодарить тебя!?
- Ты уже вполне отблагодарил меня, - невесело усмехнулся шаман, похлопав по увесистому кошельку на поясе, - Кроме того, не радуйся слишком рано… «Поднять» её было лишь делом техники – на это способен любой знающий некромант. Гораздо сложнее будет теперь её «удержать»…
Узус на мгновение замолчал, задумчиво потирая лоб. От былого восторга на его лице не осталось и следа, теперь на нем отражалась лишь безмерная усталость.
- Я смог вернуть её в этот мир, но лишь ты, Рем, можешь сделать так, чтобы она захотела в нём остаться. Я здесь бессилен.
Секунду поколебавшись, Урзус отвязал от пояса кошель и отдал его недоумевающему Рему.
- Тебе это понадобится больше, чем мне… Если всё получится – расплатишься со мной позже. А сейчас вам нужно уезжать из Старограда, и как можно дальше. В городе слишком много Инквизиторов, а они почему-то не очень одобряют некоторые мои эксперименты.
Положив свою тяжёлую руку на плечо юноши, шаман заглянул ему прямо в глаза.
- Тебе придётся заботиться о ней, Рем. Она очнётся через несколько дней, но всё ещё будет очень слаба. Сперва, ей нельзя будет находиться на солнце, лучше ей вообще не выходить из дома некоторое время. Днём она будет в основном спать или лежать в постели без сил. Будь рядом с ней, говори с ней. А ночью тебе нужно будет запирать её комнату, запирать крепко. Я бы даже рекомендовал привязывать её… И ни в коем случае не оставайся с ней после заката!
Урзус перевёл дыхание. По-прежнему стоя рядом с юношей, он смотрел куда-то поверх его плеча, и думал, казалось, о чём-то своём.
- Если… То есть, когда кризис минует, вы сможете вернуться и жить как прежде… Я уверен, у вас всё получится. Если и есть что-то сильнее смерти, то это любовь…

«Я купил для нас с Келли маленький домик на окраине деревни Маэтто и перевёз её сюда в закрытой повозке. Её комната на первом этаже. Я закрыл ставнями все окна и поставил на дверь тяжёлый засов. Привязывать её я не стал – это выше моих сил…»

«Сегодня после полудня, на вторые сутки после переезда, Келли очнулась. Она очень слаба, но всё же мы поговорили с ней немного. Она ничего не помнит о дне своей смерти, и я решил пока не говорить ей. Мы полчаса болтали о всяких глупостях, а потом она неожиданно заснула посреди фразы…»

«Вчера всю ночь из комнаты Келли доносился какой-то стук и грохот. Зайдя к ней с утра, я обнаружил, что мебель поломана, а ставни и дверь покрывают глубокие царапины. Я дополнительно укрепил рамы и косяки, и убрал из комнаты все вещи. Я боюсь, она может пораниться. Сегодня Келли проговорила со мной почти час, и даже немного поела. Она всё время просит пить, но никак не может напиться ни водой, ни чаем…»

«Урзус просил вести этот дневник для него, так как сам он не может наблюдать за «экспериментом», как он это назвал, но я всё больше замечаю, что веду его для себя, изливая равнодушным страницам всю свою боль и переживания. Я совершенно не жалею о том, что мы сделали, и я счастлив, что Келли сейчас рядом со мной, но не уверен, счастлива ли она… Мы подолгу разговариваем с ней: вспоминаем прошлое, строим планы на будущее. После её выздоровления мы решили остаться здесь, в Маэтто. Она хочет работать жнецом на Поляне, а я решил пойти в лесничие… Ночные приступы всё продолжаются. Но, по-моему, они становятся короче. Хотя, возможно, я просто принимаю желаемое за действительное…»

«Уже третий день в комнате Келли по ночам тихо! Я отправил письмо Урзусу, но он предложил оставить всё как есть ещё на неделю. Потом он обещал приехать и сам её осмотреть… Не хочу загадывать, но кажется, худшее уже позади…»

Рем неожиданно проснулся и сел на кровати. За окном стояла глубокая ночь, полоска лунного света пролегала через всю комнату, деля её на две одинаково тёмные половины. Рем постарался понять, что же его разбудило, но не смог вспомнить. Возможно, какой-то громкий звук?
Рем не стал зажигать свечу – лунного света было вполне достаточно, чтобы ориентироваться в давно знакомом доме. Шлёпая босыми ногами, он спустился по лестнице и направился к комнате Келли. В доме стояла какая-то неестественная тишина, только рассохшиеся половицы приглушённо скрипели под его шагами.
Подойдя к комнате любимой, Рем в ужасе остановился. Тяжёлая дверь была сорвана с петель и валялась в коридоре, чуть в стороне лежал сломанный, как тростинка, засов. Часть косяка была буквально вырвана из стены. Пожалев, что не взял свечу, Рем взволнованно вглядывался в кромешную тьму комнаты Келли. Когда глаза немного привыкли к темноте, Рем зашёл в комнату и огляделся. Похоже, девушки здесь не было…

Будто лёгкий сквозняк всколыхнул волосы на затылке Рема, чуть слышно скрипнула половица за его спиной. Тонкая и нежная ладонь легла на обнажённое плечо юноши…

У стен старого замка ютилась небольшая деревенька. Маленькие, опрятные домики пестрели крышами как грибы вокруг мшистого пня. Болезни и войны редко касались своей жестокой рукой этих земель. Вокруг, насколько мог охватить взор, простирались зеленые поля, пестрели многоцветием трав луга. В озере плескались пухлые ребятишки а из леса доносились радостные голоса мужчин. Миром и добротой были наполнены эти земли.
Среди царившего вокруг счастья странной тенью выделялась местная вещунья. Она была безгранично добра и исцеляла любые недуги. Как говаривал люд – ведала прошлое и будущее. Возможно от этого была всегда серьезна и немного печальна. Ее тугая черная коса и глядящий куда-то вдаль взор манили многих. Но ни один не стал ей мил. Над этой странностью подшучивали местные красавицы ведущие вечную войну за лучших женихов. А мудрые старухи только качали головой: «Не будет счастья тому кто все да про всех ведает!». Никому из них не дано было понять – она ждет. И ждет уже не одну жизнь.
Холодным зимним вечером, пробравшись сквозь заснеженные поля, у местной таверны остановился путник. Спустившись с коня он откинул на плечи плащ. Из под густых бровей смотрел угрюмый взгляд воина. Войдя в таверну он не спросил ночлега. Скользнув взглядом по залу, разочарованно опустил плечи. Явно не нашел что искал. Ухватив за локоть пробегающего мимо мальчишку, он тихо шепнул му на ухо: «Малец, я ищу Миу Айн Мо – ведающую словом. Живет ли тут такая?». Мальчуган был слегка удивлен. Нет, слава местной вещуньи простиралась далеко за пределы этих земель, но мало кто из ее посетителей знал ее настоящее имя. Сбивчиво обьяснив пришельцу дорогу он понесся дальше по своим делам.
Стук в дверь отвлек ее от трав, собранных сегодня на закате. Появление странного воина, казалось, совсем не удивляет ее. Скорее наоборот. На всегда сосредоточенном и немного печальном лице заиграла загадочная улыбка: «Здравствуй, я ждала тебя. В этот раз твой поиск был долгим. Уж думала состарюсь пока ты меня найдешь». Она протянула к нему руки но тут же отдернула их будто обжогшись. Счастливая улыбка на его лице сменилась печальной. Он знал, что стоит им прикоснуться друг к другу и снова все пойдет не так. Внезапно дверь с жутким треском слетела с петель. Быстрая тень скользнула в комнату и ему в глаза ударил отблеск свечей на холодном теле арбалета. Одним резким уверенным движением он преодолел комнату и закрыл ее своим телом. И началось, кажущееся безконечным, падение. Он успел, иначе бы он сейчас просто лежал на полу ее крошчного домика смертельно раненый. А это падение, сколько раз он совершал его? Он уже не помнит, но главное – он успел!
Как в тумане он слушал почти прозрачного старика рассказывающего ему о том куда привел его путь. Странно, новый мир был совсем не похож на все предыдущие. Огромная площадь гудела сотнями голосов. В центре возвышалась самая настоящая арена. Раскинувшийся перед ней рынок пестрел многоцветием шатров. И на этом фоне совершенно причудливая таверна со странным названием «Бар». Ну что ж, стоит попытать счастья в поисках своей любви. Возможно, в этот раз им повезло и вихрь проклятия не разбросал их слишком далеко.
Когда-то давно, в очень странном мире они повстречали друг друга. Представители разных, враждующих между собой рас, они осмелились полюбить. Он был могущественным магом, настолько сильным и талантливым что Гильдия доверяла ему болие других. Она же, со своей врожденной кошачье грацией и безшумностью была великим вором. Когда их связь стала извесна, они были прокляты. Так начались их скитания. Они помнили все. Правда растеряли большинство своих умений. В каждом из миров их разбрасывало безумно далеко друг от друга, но любовь однажды все таки сводила их вместе. И стоило ему прикоснуться к ней, как их снова разделял черный водоворот несущий в другие миры.
Ноги сами привели его на арену. Злость, переполнявшая его после очередной потери требовала выхода.
«Ваше имя?». – прервал его раздумья голос Стражника.
«Дон Горгул», - ощупывая взглядом, внушительного вида воина сообщил он.
«Я начальник охраны. Если у вас есть вопросы вы можете обратся к любому из стражников. На арене вы можете испытать свои силы в бою с мышами», - и воин указал ему на дверь, видимо ведущую в один из учебных залов арены.
Яркой вспышкой, в его голове загорелась надежда. Если этот суровый страж предлагает борьбу с грызунами каждому новоприбывшему, если она попала именно в этот город, то он наверняка найдет ее за этой дверью! Даже растеряв множество своих навыков она никак изменить своей кошачьей сущности, а значит услышав о мышах она тут же ринулсь в бой. Сбивая с ног отдыхающих после боев воинов, он бросился к заветной двери.
Торжествующий вздох вырвался из его груди. За века странствий он перестал полагаться на свою мудрость и склонился к методам грубой силы. Она же, с его помощью, освоила все тонкости магического искусства. И вот теперь, его взору предстала прелестная эльфийка, злобно бросающая заклятья в несчастного грызуна. Парочка поверженных зверьков уже лежала у ее ног. Покончив с мышью она обернулась и ее взгляд, только что горевший боевой яростью вмиг стал счастливым, а потом она немного виновато указала на валяющиеся у ног тушки.
«Прости, не могла упустить момента», - и задорная улыбка осветила ее лицо.
Укрывшись в тени башни магов она сообщила ему обо всем что узнала. Оказалось – тут нельзя умереть от оружия или от магии. Для того чтоб покинуть этот бренный мир нужно совершить тяжкое преступление, пав же в битве ты снова возродишся. Этот мир оказался их шансом.
То-ли от желания избежать возможности покинуть этот мир, то-ли из простого упрямства и борьбы о своими привычками она стала служителем закона. Он же нашел себе приют среди населявших местный лес варанов, напоминавших ему бывших собратьев. Местная служительница храма – мудрая Лианель создала для них магические кольца, надев которые они могли наконец прикасаться друг к другу не боясь снова расстаться.
Свадьбу сыграли громкую и веселую, женил главный вершитель местного закона – блестательный Фрик. Сейчас мало кто помнит этот праздник, да и мало кто знает их историю. Для всех она просто Миу Айн Мо – Ведающая словом, мудрая и талантливая. А он, Дон Горгул – хитрый енот, живущий под корягой и прячущий в недрах свое норы все что плохо лежит на пути. Иногда, за годы проведенные вместе, люди заражают друг друга своими повадками.

Soldo

***

- До свиданья, Хранитель Порядка, - с улыбкой произнес Гивендальп.
- Спокойной ночи, это был превосходный вечер, - эхом вторил ему хрустальный голосок Главы Гильдии Жнецов.
-Ну, у нас всегда получается хорошо посидеть. - Отозвался густым басом Начальник городской стражи Старограда, - Спасибо, что решили навестить.
Начальник стражи еще некоторое время постоял на крыльце дома, вдыхая свежий ночной воздух, и задумчиво глядя вслед удаляющейся паре.
- Надо же, уже десять лет как вместе, а до сих пор ведут себя, как будто в первый раз встретились, - подумал он про мага и эльфийку, закрывая дверь на тяжелый засов.
И, как всегда, после таких посиделок, он медленно поднялся в свой кабинет, установил на столе Сферу Астрального Взгляда, и достал из потайного ящика стола тонкую потрепанную папку с делом десятилетней давности. Сколько раз за эти годы он держал эту папку в руках, сколько раз вглядывался в глубокий хрусталь Сферы? В какой по счету раз он перелистывал несколько обгоревших по краям, желтых от времени, листков старой рукописи? Он знал ее наизусть, но каждый раз вчитывался в строки дневника написанные Неизвестным… И, каждый раз, он изводил себя вопросом, правильно ли он поступил тогда, десять лет назад, спрятав эту рукопись… Один только Гивендальп в курсе, того что в ней написано, но и он не мог тогда помочь Неизвестному. Ну не было тогда человека в Хаддане способного пройти его дорогой… И еще один вопрос терзал с некоторых пор Начальника стражи: «Что придет в мир Хаддана, когда все закончится?»
Начальник стражи прикрыл глаза, вспоминая ту ночь, когда свирепый пожар, вспыхнувший на городском рынке, в одночасье превратил в пепел всю его центральную часть. Расследование, произведенное утром, так и не смогло установить его причины. И какие силы заставили, тогда молодого еще начальника стражи, самолично начать копаться в головешках, под одной из которых он и обнаружил эту, почти полностью сгоревшую рукопись? С тех пор, она стала его тайной. Тайной, которую он с превеликой радостью переложил бы на чужие плечи, но видно не судьба.
Встряхнув, уже почти совсем седой головой, Начальник стражи открыл папку и достал первый лист.

«29 января, 16.00 по времени Хаддана
Благие Вершители… как болит голова… Ну почему всегда, когда я выбираюсь из леса в Староград… Абсолютно всегда случается эта головная боль… И какого Кнопаха, Сайлас, откопав входы в гномьи шахты, остановился в своем созидательном порыве и не создал маленького магазинчика прямо в лесу? Тогда бы егерям не пришлось таскаться в город, чтобы сбыть свою добычу. Впрочем, маленький банк тоже не помешал бы… Главное, чтобы там не было БАРА! … и этого негодяя Урзуса…
Нет, не подумайте ничего плохого, мы с Урзусом - друзья. Он еще тот пройдоха, но и я не Древнем деланный. Поэтому, мы как-то сразу приглянулись друг другу, еще, когда я только появился в этих краях. Я тогда помог ему смешать какое-то жуткое пойло. Потом мы не раз усугубляли нашу дружбу, перемежая деловые отношения с безумными попойками. В результате, типовая программа моего посещения Старограда давно уже выверена до минуты. Движение по маршруту Базар-Банк-Лавочка Урзуса всегда заканчивается Дикой Головной Болью и моим бегством обратно в лес.
Однако, вчера, что-то пошло не так, и теперь я торчу в пыльной тишине моего магазина на базаре Старограда пытаясь найти ответы на три вопроса. Первое – какие дракониды понесли нас с Урзусом вчера в бар к Мартину? Второе – где теперь мне взять денег, чтобы откупиться от городской стражи и выплатить Мартину компенсацию… хм, скажем так, за незаконченную реконструкцию его богадельни? И, третья, самая насущная и, в то же время, самая невыполнимая задача. Как мне избавиться от головной боли, если стражники запретили мне приближаться к бару ближе, чем на десять шагов, а Урзус куда-то запропастился?»

«29 января, 17.00 по времени Хаддана
С первой задачей я, похоже, справился. Я вычислил развилку, после которой сломался обычный ход моего пребывания в Старограде. Все началось с того, что после пятого или шестого стаканчика, Урзус рассказал мне малоизвестную легенду про Кнопаха. По этой легенде, в те времена, когда Кнопах только появился, была предпринята экспедиция по его умерщвлению. Поход был организован Движением Феминисток Хаддана, и поэтому отряд состоял исключительно из воительниц. Ну, в общем, пойти-то на Кнопаха они пошли, а вот возвращения их уже и ждать перестали.
И вот, на этом месте, Урхатонг меня задери, я и ляпнул, что, видимо, после этого похода на просторах Хаддана и появились орки. Вот тогда, Урзус на меня как-то странно посмотрел, и сказал, что с этой революционной теорией я должен непременно ознакомить его знакомых в баре. По дороге, мы зачем-то зашли на Улицу Мастерства, потом на Арену и вломились в бар уже в сопровождении Вартанга, Опытного бойца, Оликсандера и Помощника учителя воинов. Сначала мы все вместе усугубили нашу дружбу, а потом я выступил с коротким, но содержательным докладом… Хм, они как-то дружно и горячо выступили против моей теории, и сразу приступили к активным прениям, которые закончились некоторыми разрушениями бара и прибытием городской стражи.
Вывод: эта маленькая зеленая поганка по имени Урзус меня подставила.»

«29 января, 19.00 по времени Хаддана
Ну что ты будешь делать!? Я уже радовался, думая, что решил второй вопрос.
С Мартином мы все урегулировали. Я отдал ему свои ресурсы в счет покрытия издержек на ремонт бара. Никогда не думал, что бар такое сложное и дорогое строение. По моим прикидкам, на эти деньги можно было бы построить небольшой космопорт. А 12 монет, которых мне не хватило, чтобы полностью расплатиться, Мартин великодушно согласился подождать несколько дней.
Со штрафом, наложенным на меня городской стражей, проблем вообще не должно было возникнуть. В Старограде достаточно людей, готовых заплатить тебе несколько монет за всякие мелкие услуги. Правда, пришлось идти с поклоном к Оликсандеру. Этот длинный орк является смесью местного радио и биржи труда. Мне пришлось хорошо постараться, чтобы он начал спокойнее рассматривать вчерашние события и поделился со мной информацией о жаждущих загрузить меня какой-нибудь несложной работой. В результате, я взялся немного поработать курьером в Гильдии Профессий.
Из специального журнала, лежащего на столике в общем зале, я узнал, что спрос на мои услуги испытывают одновременно мастер Вартанг и мисс Элана. С Вартангом я встречаться желанием не горел, поэтому выбрал Главу Гильдии Жнецов мисс Элану. Если бы я знал, к чему это приведет, я бы на коленях пополз к Вартангу и сам убился об его наковальню…»

«30 января, 16.00 по времени Хаддана.
Как могло случиться, что за все свое время в Хаддане, я ни разу не был в Гильдии Жнецов? Наверное, Посланники Богов уберегали меня от этого… берегли бы и дальше, если бы жесточайшее затянувшееся похмелье окончательно не превратило меня в Безголового Пью.
В тот момент, я и представить себе не мог, что тяжелая дубовая дверь Гильдии Жнецов не оставит мне шанса вернуть мою прежнюю жизнь…
Вспышка – маленькая худенькая девушка эльфийка, задумчиво склонившаяся над белоснежным цветком, поднимает голову и удивленно смотрит на меня…
Вспышка – я не вижу ничего, вокруг… не вижу черт ее лица… я тону в загадочной глубине ее глаз, почему-то мне важно понять какого они цвета, чего в них больше темной коры старого дуба или зелени молодой листвы…
Вспышка – я слышу только ее голос… мне трудно осознать, что она говорит, но я наслаждаюсь его серебристым звучанием… все будет потом… потом, я вспомню все сказанные слова, но сейчас мне важно просто ее слушать.
Мир снова погружается во тьму и опять рождается в новой вспышке… Чья-то гигантская рука поймала на взлете маятник времени, подержала его и с силой запустила обратно, попутно расколов на две неравные части мою жизнь…»

[Утраченный фрагмент текста]

«Никогда не мог подумать, что со мной это случится. Сейчас, когда я могу уже рассуждать спокойнее, можно подвести итог. Я абсолютно трезв, ничем не болен. Урзус, подкарауленный мною в своей лаборатории, подтвердил, что на мне не лежит никаких заклятий.
Я впервые испытываю это… Я не знаю, как выразить словами происходящие со мной перемены. Они меня удивляют… и я их боюсь…
Я растеряно наблюдаю, как огненная река, рождающаяся в моей груди, сметает на своем пути меня вчерашнего. Я пытаюсь найти точку опоры и надеваю одну за другой привычные маски… они обугливаются и сгорают, едва касаясь моего лица…
Огонь выжигает и очищает… я с любопытством и тревожным ожиданием вглядываюсь в его ревущее пламя, пытаясь рассмотреть хотя бы контуры того, что там рождается… [далее неразборчиво]
… а сегодня, я, как вкопанный, остановился в центре Главной площади и любовался купающимися в луже воробьями. Серые птахи с разгона врезались в поверхность воды, поднимая облака сверкающих брызг, и выныривали, сияя бусинками глаз и счастливо чирикая. И в каждой капельке воды, не успевшей скатиться с их перышек, сверкала маленькая радуга… И, словно со щелчком, встала на место последняя застежка диковинного доспеха, обнимая тело невесомой и непробиваемой защитой.
Я просто люблю Элану.»

«02 февраля
Маятник, запущенный рукой явно свихнувшегося Бога в мою спокойную жизнь, продолжает ускоряться в своем падении. Я все более укрепляюсь в мысли, что Безголовый Пью - мой однояйцовый брат-близнец. По крайней мере, иначе объяснить, почему я поперся в храм к Лианель, а потом к Гивендальпу, я не могу.
Что двигало мной, когда я собственноручно вручал магу объяснение в любви от девушки, которую сам люблю больше жизни? Понимание того, что мне, простому охотнику, не стоит даже мечтать о взаимности со стороны высшей аристократки Старограда? Боязнь увидеть разочарование в ее глазах, если я откажусь от возложенной на меня миссии? А может просто желание видеть ее счастливой, и знать что я, пусть и незначительно, но помог ей… Не знаю.
Хотел ли я идти к Гивендальпу? Каждый шаг, сделанный в сторону его Башни … [далее неразборчиво]

«… и самое главное, после того, что он сделал с подарком, я представляю, что он написал в письме. И, как, теперь, мне отнести его Элане?
[неразборчиво] не дает покоя, странное поведение мага. Что-то было такое в его глазах, когда он писал это письмо. Этот взгляд… [неразборчиво] …оброненная фраза: «Это несколько ускорит необратимое… [неразборчиво] »

[Утраченный фрагмент текста]

«… наверное, последние мгновения и вряд ли я смогу еще что-нибудь записать. Времени почти не осталось, скоро начнет действовать эль, сваренный Урзусом, и я начну обряд, который надеюсь пройти до конца. Пишу для тех, кто, возможно, захочет пойти по моему пути, если меня постигнет неудача.
Я, наплевав на представления о чести, вскрыл письмо, написанное магом Гивендальпом Главе Гильдии Жнецов Элане. Письмо состояло из одной строки, написанной непонятными мне рунами. Нехорошие предчувствия заставили меня идти до конца и обратиться за помощью к Духу Магии…»

[Утраченный фрагмент текста]

«Таким образом, Гивендальп, прочитав древнюю магическую формулу, не заметил встроенной в заклинание ловушки и сам отдал свою душу и тело во власть демона. С тех пор он им одержим. [неразборчиво] … трудно писать… [неразборчиво] Элану, та же участь, если бы я отдал ей [неразборчиво]. Завтра демон обретет полную силу, и вряд ли удастся его [неразборчиво]».

[Утраченный фрагмент текста]

«…сделать, нужно убить демона в Астрале. Попробую хотя бы связать его битвой, чтобы он потерял контроль над телом Гивендальпа. Один я [неразборчиво] не смогу, но сумею выиграть время до подхода помощи. Урзус знает рецепт зелья и обряд [неразборчиво] жизненной силы в астральное тело.
Элана! [неразборчиво] отдал [неразборчиво] люблю…»

Начальник стражи со вздохом, аккуратно закрыл папку, и начал настраивать Сферу Астрального Взгляда.
- Интересно, - подумал он, - смог бы мальчишка совершить подобное, если бы знал, что никакого зелья позволяющего влить Жизнь в Астральное тело не существует, а Урзус продал ему простой сироп из капустницы? Пожалуй, все равно смог бы. Иначе он не выдержал бы столько времени. И, ведь, не маг же. Воин. Маги, впрочем, не смогли бы. Нет такой магии. Тут дело совсем в другом…
Сфера осветилась голубоватым светом, и Начальник стражи склонился над ней. Где-то в неизмеримых далях Астрала, замерли в смертельном танце огромный, иссиня черный Спрут и сверкающий золотом, расцвеченным алыми всполохами огня, Дракон. И видно длиться будет эта битва вечность, поскольку противники равны по силе…
Вдруг, что-то привлекло внимание Начальника стражи. Что-то, неуловимо поменялось с того момента, как он смотрел в Сферу в последний раз. Нет, наверное, показалось… почудилось, что Золотой Дракон, как-то изменился, и теперь тень неуверенности появилась в выпученный глазах Спрута…

А в левом верхнем углу Сферы золотыми буквами пульсировала надпись:
«Золотой Дракон пробормотал что-то невразумительное, и бой начался….
И чуть ниже – «Бой все еще идет…»

Они встретились в парке, в первый день весны. Он, среднего роста шатен, довольно хрупкого сложения, со смешно торчащими верхними зубами, что становилось заметно при улыбке, и она, маленькая девушка, с упрямством в удивительных глазах, которые в зависимости от освещения становились то карими, то ореховыми, то зеленоватыми. Они сошлись, как два одиночества, две души, чья пустота настоятельно просила любви, но никак не могла ее обрести.
Судьба умалчивает, откуда они взялись в мире Хаддана и почему случилась эта встреча, но с тех пор они не могли оставаться такими, как прежде. Вместе гуляли они под весенним еле заметным дождиком, вместе проводили немногие свободные минуты в выходные. Там же, в парке, он подарил ей белую розу, как символ ее чистоты, там же сорвался первый поцелуй, а дальше все нарастало, словно снежный ком – они упивались друг другом, как путник в пустыне, набредший на оазис; они целовались, как будто мира вокруг просто не существовало.
За этим чувством были почти забыты боевые искусства, которые, как известно, преподаются каждому в Хаддане; он устроился журналистом в одном маленьком клане, она стала алхимиком-бескланом. Денег хватало, чтобы снимать небольшую комнату, большего им для счастья и не надо было. Так пролетела весна, настало лето, чувство созрело, и, казалось, все дело шло к свадьбе.
Однако в самом Хаддане было неспокойно. Власть с недавних пор принадлежала Темному Союзу, который устанавливал свой порядок – жестокий, но справедливый. Разумеется, были несогласные и стычки, были попытки бунтов и казни, были лагеря повстанцев и рейды в окрестностях Старограда. Но закованные в тяжелые доспехи прекрасно обученные солдаты Союза не знали поражений.
Все началось с того момента, когда одна из повстанческих групп уничтожила караван с продовольствием для Старограда. Серьезно выросли цены, люди едва сводили концы с концами, зарплаты журналиста едва хватало на еду. Однажды, возвращаясь поздно домой, он заметил залихватского молодца из клана Белоснежных, что вышел из их дома. Тогда он не придал этому значения, но позже все встало на свои места. Непонятно откуда, но у нее находились деньги не только на еду, но и на украшения, и на безделушки, и на красивую одежду, которую он не мог позволить себе ей купить. Он мучался подозрениями, но заставлял себя выбрасывать их из головы – ведь нельзя любить человека и не доверять ему.
Так настала осень. В первый день он достал из заветного места долго и с трудом накопленные деньги, и пошел на рынок, где выбрал тонкую золотую подвеску в виде буквы О – первой буквы ее настоящего имени, которое знал только он.
Когда вечером подарок был вручен возлюбленной, она отвела глаза, сказав «какая прелесть», и спрятала коробочку в комод, а затем предложила отпраздновать не сегодня, а завтра – в парке, где они и познакомились.
Тяжело спалось ему в эту ночь, плохое предчувствие не давало заснуть, но он отбрасывал его в сторону в слепой вере своей избраннице. Наутро он ждал ее в парке, на той самой скамейке, под тем самым деревом. Он улыбался счастливой улыбкой, быть может, последний раз в жизни, ибо ее первая фраза стерла эту улыбку с его лица. «Нам надо расстаться», - сказала она. Он уговаривал, просил объяснения, слушал, и не понимал. Все то, о чем они мечтали, то, о чем говорили, то, как видели будущее, все оказалось ложью; она нашла в нем тысячу недостатков и выплеснула на него их все; она упрекала его в том, что все делал для нее, обзывала тряпкой и подкаблучником. Она ушла, оставив подаренную вчера подвеску, а он все так же сидел на скамейке и не мог понять – за что? Почему?
Он еще пытался переубедить ее, пытался доказать, что любит ее больше жизни, приходил к ней домой, встречал на улице, но каждая встреча заканчивалась одной фразой – «уйди из моей жизни». И он уходил, опустив голову, с разбегающимися мыслями и невидящими глазами.
Чтобы отвлечься, он стал целые дни проводить на арене, оттачивая свое боевое мастерство, искусство фехтования различным оружием и без оного. Каждый раз, доводя себя до изнеможения, он уходил спать, иначе не мог заснуть, ворочаясь до утра. Он забросил журналистику и съехал с той комнаты, поскольку все там напоминало про нее; лучшим другом ему стал его меч, и никто не знает, что за мысли проносились в его голове, когда он выполнял очередной, ранее не дававшийся прием, снова и снова побеждая своих противников.
Наступила зима; снег покрыл город и окрестные поля, и вместе с этим в Хаддан пришла новая напасть. Повстанцы, будучи не в силах сопротивляться Темному Союзу, заключили договор с могущественным черным магом, который призвал в этот мир пять демонов. Демоны вошли в тела добровольцев, которые навсегда погубили свои души. С тех пор ни в городе, ни тем более в окрестностях не было покоя. Поодиночке солдаты Союза уже не могли справляться с демонами, и несли потери, вследствие чего вынуждены были передвигаться только отрядами; продовольствие в Староград поступало лишь под большой охраной, зима выдалась не только холодной, но и голодной.
Однажды, проходя, мимо алхимии, он встретил ее с тем самым молодцем, который теперь придерживал ее за талию и что-то периодически шептал на ухо. Опустив глаза, он прошел мимо, хотя сердце обливалось кровью, однако, этому вечеру не было суждено закончиться так же, как предыдущие. Какой-то неясный звук, отдаленно напоминающий шипение, заставил его обернуться шагов через двадцать. Увиденная картина навсегда запечатлелась в его памяти – пятеро демонов, полукругом стоящие на дороге, молодец, внезапно потерявший свой белоснежный меч и драпающий вдаль по дороге, и она, сжимающая в руках свою сумку с эликсирами. Покрепче сжав свой меч, он бросился вперед.
Что было дальше, как именно это произошло – история умалчивает. Известно лишь, что спешно отправленный на место стычки патруль Союза обнаружил семь человек, вернее пять трупов, девушку в бессознательном состоянии, и парня, все еще сжимавшего в руке меч. На его теле насчитали восемь серьезных ран, из которых как минимум три должны были стать смертельными, и множество более мелких, однако он еще дышал. Лучшие лекари Старограда колдовали над ними, самые ценные эликсиры были израсходованы, и это принесло результат – спустя две недели он открыл глаза. Первыми произнесенными словами было ее имя.
На следующий день она пришла в храм, разговор был очень коротким:
- Я ухожу из этого мира… я больше не могу это все выносить… спасибо тебе, и прощай…
- Мы еще увидимся?
- Может быть… в другом мире… в лучшие времена…
Через два месяца он встал на ноги, ему предложили почетный пост в гвардии Союза, и он согласился. С тех пор его звали Каменное Сердце, поскольку он никогда не улыбался.

 Димму [42] 

Нет повести печальнее на свете.

Нет повести печальнее на свете… Как же там дальше? Эх, старость - не радость. Сколько раз доводилось мне услаждать слух правящих особ историей Ромео и Джульетты в канун дня Святого Валентина. Сколько раз я стоял в ярко освещенном центре зала, зная, что там, в тени, император с супругой и специально приглашенные Посланники внемлют каждому моему слову. И вот, в последний год перед пенсией придворный рассказчик забыл текст. Хотя…что там говорил Гивендальп, что ему рассказал Начальник стражи, что он слышал от подвыпившего Опытного Бойца? Избирательный склероз – все-таки хорошая штука! Все, нельзя заставлять гостей ждать, где наша не пропадала.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
С трудом продрав глаза и сев на кровати, Джульетта широко зевает. Отпуск закончился, на смену парному молоку у родственников в Маоли приходят трудовые будни инквизитора.
У Джульетты рыжие волосы ниже плеч и усталый вид: иногда от активного отдыха устают больше, чем от привычной работы. Когда она зевает, видны ровные белые зубы. С желтыми и кривыми в инквизиторы не берут. Она встает с кровати и идет в ванную.
У входа в «караулку» очередь. На самом деле это склад, и его никто не караулит. Дверь открывается исключительно универсальной отмычкой – новым изобретением Гивендальпа. Отпирает любые двери и есть только у сотрудников ОИ. Естественно, чтобы больше не таскать массивные связки ключей, на всех служебных помещениях тут же поменяли замки. Показав значок инквизитора, Джульетта получает упаковку кляпов и защитный медальон.
Она последняя в очереди. Заведующий складом просит немного подождать, запирает дверь и протягивает ей отмычку, одну из тех немногих, что успели изготовить.
- Верховный сказал, ты сегодня на арене. Тяжелый денек. Если не хватит кляпов – попроси кого-нибудь из стражи тебя подменить и приди, возьми сколько нужно.

6…7… Джульетта представляет, что она в театре. Под ногами паркет, около - мягкое кресло, похлопать актерам и сесть, наслаждаться представлением. 10…11… Вместо этого руки то и дело привычным пассом отправляют магический кляп в сторону очередного нарушителя. Вон два новеньких, тренировочную мышь не поделили, один перестает следить за речью. «Пыщъ!» - сгусток магической энергии высвобождается из одноразовой упаковки и летит точно к грубияну. Тонкая звуконепроницаемая пленка скрепляет губы. В течение некоторого времени он не издаст ни звука. 12 кляпов израсходовано за первые полчаса. Джульетта стоит на инквизиторском балконе в Холле Арены.
Ворота Арены никогда не запираются. Может показаться, что они и вовсе декоративные, но нет, время от времени Начальник Стражи лично смазывает петли. Сквозь распахнутые створы постоянно ходят люди, по одному или группками. Вместе с толпой шумных попугаистых магов в Холл входит элегантно одетый юноша. Он останавливается точно по центру, взгляд пробегает по окружающим, поднимается и к инквизиторскому балкончику. Молодой человек разражается гневной тирадой в адрес Администрации.
Руки Джульетты вытаскивают шестичасовой пакет-кляп. Глаза Джульетты устремлены к возящемуся со склянками алхимику. Арена не предназначена для торговли, попытается рекламировать товар – получит пинок, инквизиторский «волшебный пендель». Уши Джульетты повсюду.
Приближаясь к юноше, пакет увеличивается, меняет форму. Вот он уже похож на декоративные ворота. Красные, полупрозрачные. Их никто не смазывает, у них нет петель. Это ворота в другую жизнь. Заложенная в кляп магия обнаружила следы множества карательных пленок на губах нарушителя. В этот раз ему так просто не отделаться. Спорившие из-за мыши новички разбегаются в сторону. Они первый раз видят отправляемого на каторгу изгоя.
24…25… Ежедневно десяток человек отправляется в изгой и на каторгу. Иногда, когда обнаруживается активно используемый баг, это число может увеличиться в несколько раз. Для любого инквизитора красные ворота – чуть ли не символ их службы, показатель, что они не сидят без дела. В них нет ничего необычного, они повседневны и не заслуживают внимания. 28…29… Лишь в последний момент Джульетта выхватывает лицо юноши из толпы, он исчезает вслед за растворившимися в воздухе воротами. Она знает это лицо, до боли хорошо знает. Руки Джульетты продолжают вскрывать кляп-пакеты. Уши Джульетты полны звуков прошлого. На глазах Джульетты повязка из воспоминаний.

Стол библиотекаря пустует. Здесь и днем никто не работает, редкие новички самостоятельно пытаются найти книгу на вечер среди кажущихся настоящими муляжей. На полках в приемной Инквизиции нет ни одного настоящего тома. Ночью здесь не бывает и новичков.
Замок легко поддается универсальной отмычке, дверь Зала Совещаний бесшумно открывается. Еще одна дверь. Портал за ней переносит Джульетту прямо на инквизиторский балкончик на каторге. Она спускается вниз по крутым ступеням, выдолбленным в скале поколением каторжан, жившим задолго до нее. Джульетта идет по каменному полу мимо камер с запертыми на ночь преступниками.
Она подходит к одной из камер, смотрит сквозь прутья решетки на человека внутри. Повязка на ее глазах затягивается туже, давя узлом на затылок. Сквозь нее Джульетта смотрит на Ромео, лежащего на нарах.
Он открывает глаза и говорит:
- Я знал, что ты придешь.
Джульетта спрашивает, зачем он это сделал. Она смотрит в карие глаза сквозь повязку воспоминаний и спрашивает, зачем он пришел. Зачем все так подстроил.
Он молчит и улыбается. Так могла бы молчать лягушка-путешественница, но не молчала. Тогда Джульетта разворачивается и уходит.

Руки Джульетты развязывают ленточки. Руки Джульетты разворачивают оберточную бумагу. Руки Джульетты ощупывают валентинки, ищут что-нибудь необычное, запрещенное. Сегодня День Святого Валентина. Каторжанам присылают из дома подарки.
На глазах Джульетты повязка из воспоминаний.
Вот она подает заявку в Инквизицию. Вот – первый день в новом коллективе. И Ромео, сразу бросающийся в глаза. Не высоким ростом и не накачанными мышцами, хотя и рост и мышцы тоже были. Умение просчитывать все на два шага вперед, нескрываемый интеллект во взгляде. Безупречные манеры. С ним – как за каменной стеной. Его выгнали за использование служебного положения. Пять лет прошло…
Ни замедляющие колебания мира, ни пропагандируемый Сайласом аскетический образ жизни не могли довести его до грязной брани. Он привлекал ее внимание. Хотел, чтобы заметила, чтобы именно она вскрыла кляп-пакет. Готовился, получая наказание за наказанием. Добился своего.
Чего он добился? Короткой жизни на урановых рудниках? Ее мучений?
Она вспоминает ночь на стене Старограда. Они смотрят на звезды.
Совсем немного времени пройдет прежде, чем он умрет от облучения. А она будет и дальше жить, вскрывая каждый кляп-пакет чувствовать в руках тот шестичасовой.
Она вспоминает день, когда его изгнали. Они последний раз держатся за руки.
Она достает из кармана универсальную отмычку. Старик-кладовщик забыл забрать вчера, уехал в отпуск с женой на неделю.
Она вытаскивает из груды подарков коробку в форме сердца подходящего размера.
Джульетта срывает с нее бумажку с именем адресата. Джульетта клеит новую и подписывает «Ромео».
Она закапывает отмычку в шоколадные конфеты из коробки. Коробка ложится в груду досмотренных.

Через неделю в газетах напишут, что ограблен банк Старограда. Ячейки, открывающиеся только одним ключом. Ограблен склад Инквизиции. Об этом напишут еще через неделю.
Только Джульетта, пишущая рапорт об увольнении, знает, кто этот вор. Джульетта и Ромео. Умение просчитывать все на два шага вперед. Лучший вор. Как всегда, получил, что хотел, ценой всего одних суток на каторге. У таких не бывает повязки на глазах. И узла, больно давящего на затылок.