Глава 1. Часть 2. Новорожденный.

Я приоткрыл налитые свинцом веки и не увидел ничего, кроме темноты. Минут десять я пролежал, пытаясь сообразить, куда я вновь попал. За эти десять минут я понял следующее:

Первое - подо мной пол. Не абстрактная поверхность, а вполне нормальная каменная кладка.
Второе – тут кое-где попадаются пучки сухой соломы.
Третье – сейчас ночь, ибо я почти ничего не вижу.

Пока мои рассуждения протекали подобным образом, я смог усесться, опершись спиной о стену. Сделать это было нелегко, так как чувствовал я себя преотвратительно, а левая рука не работала вовсе, на ощупь я определил, что кровотечения вроде бы нет, но и чувствительности никакой, просто болтающаяся плеть. Я попытался вспомнить, как лечатся вывихи, но, поняв, что на роль доктора в ближайшее время претендовать не стоит, подумал о насущном. Это очень хорошо, думать о насущном, ибо, как бы меня не удивляли вещи, случившиеся в последние пару дней, надо было что-то делать. Хотя, пару дней? почему не недель? или месяцев? Чувство времени из-за последних событий я потерял напрочь. Насущные проблемы, помимо руки, заключались в следующем – я был наг, я почти ничего не видел и двигался практически на ощупь, и у меня, как и у всех людей, была необходимость есть и пить. Решением этих проблем я и занялся в первую очередь: с трудом встав, я на ощупь обследовал комнату и понял, что она представляет собой прямоугольник, со сторонами метров в 5 или 6, высота осталась мне неизвестна. В одной из стен, я обнаружил дверь, она была куда ниже обычной двери, ручка находилась где-то на уровне колен, а верхняя часть доходила мне только до подбородка. Но в моем положении любая дверь была выходом, как в прямом, так и в переносном смысле. Нажав на ручку, я толкнул дверь и, нагнувшись, аккуратно прошёл в неё. Оценить, куда я попал, мне было трудно по той причине, что здесь было не светлее, чем в прошлом помещении. По привычке я начал шарить рукой по стене справа от себя, ища выключатель, его я там, конечно, не обнаружил, но кое-что полезное там оказалось. Обшарив руками находку, я понял, что нашел грубую деревянную стойку с инструментами, лопаты, вёдра, так же я нашел вилы, которые, на всякий случай, решил взять с собой. Пройдя вглубь ещё пару шагов, я понял, для чего они предназначались... Я набрёл на громадную кучу соломы и длинное корыто с водой, тянущееся вглубь помещения. Я не преминул немедленно воспользоваться находками - утолил жажду, и забрался внутрь стога, держа вилы здоровой рукой. Ибо вокруг начали раздаваться звуки неизвестного происхождения, похожи они были на очень громкое сипение, вперемешку с хрипом. Я счёл самым мудрым на данный момент решением спрятаться в стогу и переждать, но отсутствие холода и мягкость сена меня всё-таки перебороли, и я уснул.

Проснувшись, я хотел вылезти из стога, но вмиг передумал, услышав чьи-то шаги. Шаги, несомненно, были женскими - в большом помещении гулко отзывался эхом звук каблуков, цокающих по каменному полу.
Много каблуков.
Очень много каблуков.
Слишком много каблуков.

Почувствовав неладное, я попятился назад и, развернувшись в стогу сена, попытался вылезть из него, когда увидел ЭТО. На меня снаружи пристально смотрели глаза... красные глаза, все восемь пар глаз, размерами от шарика для пинг-понга, до мяча для гандбола. Сказать, что я всего лишь испугался, было бы наглой лестью в мой адрес. Единственное, на что хватило моего мужества, это плюнуть в самую большую пару глаз и напролом полезть из этого стога сена. После этого рокового плевка началось что-то невообразимое: кошмарное существо дико взвыло, как тысяча визжащих электродрелей, и его визгу вторило ещё десяток голосов. Окончательно выбравшись из стога и встав с вилами наперевес у стены, я, наконец, смог оценить их хозяев. Пауки: громадные, в полтора человеческих роста, с мохнатыми брюшками и непропорционально-тонкими сегментарными ногами. Я успел насчитать как минимум четыре пары «несущих» - их легко было определить, на их окончаниях серебром сверкали металлические шпоры, которые при передвижении гулко цокали о каменный пол. Еще несколько пар были спереди, на окончаниях некоторых из них тоже сверкал металл, но самое удивительное было в том, что на «талии» - тонком месте, где сращивались головогрудь и брюшко, я заметил достаточно богато выделанную попону, и ... седло? Вначале я подумал, что мне показалось, но когда эти пять центнеров красоты стали грациозно обходить меня с фланга, я действительно разглядел седло. Возможно, у этих лошадок и были хозяева, но меня это мало заботило, на крик оплёванного собрата сошлись ещё два или три паука. У них была очень странная походка. Вот вы можете себе представить что-то среднее между танцем и крадущимся осторожным шагом? Учитывая, что это исполнялось минимум дюжиной ног, вид был захватывающий.

Я подумал о том, что можно зажечь солому и, по крайней мере, отогнать тварей.
«Ага, конечно, Бульба Фроддинс, где ты тут факелы видал?» - шепнуло мне подсознание, и мне пришлось согласиться с ним. Мрак слегка разгоняло лишь какое-то сумеречное свечение потолка. Твердо решив, что завтраком этим чудесным тварям я не стану, я стал тыкать в их сторону вилами и орать, что есть мочи. Определенный эффект это произвело: походка тварей стала более пружинистой, а сами они присели на задние лапы, подняв передние, с окованными тем же самым металлом когтями. Так как мне ничего не оставалось, кроме как брать их на испуг, я, постоянно размахивая вилами в здоровой руке, стал отходить к той двери, из которой вылез вчера вечером. Твари зашипели и стали полукольцом. И тут, неизвестно откуда, в комнате появились люди.

«Люди», это я, конечно, перебрал, на полторы головы ниже меня, с пепельно-серой кожей, и белыми, я бы даже сказал, обесцвеченными волосами, глаза у них слегка отливали тем же самым красным цветом. Хозяева пауков начали кричать на них на каком-то гортанном языке и стегать их тонкими прутьями по брюху. Пауки зашипели сильнее, но послушно ушли вдаль комнаты, где у каждой был свой угол, отделенный толстыми досками. Разогнав всю эту свору, хозяева, наконец-то, заметили меня. Представляю, какой у меня был вид, с вилами, левая рука не двигается, даже срам свой, не бросив вилы, не прикроешь. Так как с вилами я решил не расставаться, остался без прикрытия, но занял более гордую позу. Реакция последовала незамедлительно, хозяева пауков поступили, подобно своим подопечным, и мгновенно выхватили мечи из ножен. Я вновь оказался в окружении, но на этот раз - в кольце людей в черных кожаных доспехах.

Да, признаюсь – выглядел, наверное, эффектно, но не настолько же?
Вдруг один из них указал на мое плечо... Они переглянулись и стали что-то быстро говорить на неизвестном мне языке. Тот, что показывал на меня в первый раз, положил свой меч на землю, и, отогнув ворот одежды, показал свою шею... Там у него красовалось круглое черное пятно с красным иксом, похожим на шрам от охотничьей стрелы. Потом он вновь показал на мое плечо, и что-то спросил на своем языке. Во всяком случае, интонация показалась мне вопросительной. Я посмотрел на свое левое плечо, в пространстве между плечевым суставом и солнечным сплетением все состояло из сплошных рубцов. Некоторые рубцы были ровные, некоторые полукруглые, но никаких композиций наподобие красного креста не составляли.

Я выразительно посмотрел на плечо, и потом два раза столь же выразительно пожал плечами. Серые человечки спрятали мечи, и это было уже хорошим признаком. Я, так же, дабы не провоцировать их на необдуманные действия, положил вилы на пол. Один из них начал опять спрашивать меня, и так, и этак, и опять по-другому. Когда я устал уже выражать мимикой все виды возможного отрицания, я воскликнул:

- Да не понимаю я вас! Не по-ни-ма-ю! Я сюда попал вчера вечером, как – не знаю. Свалился вон оттуда, понимаете? - Сказал я, и ткнул пальцем вверх для очевидности.
- Так ты говоришь на Хадри? - удивленно воскликнул тот из серых людишек, что был, с виду, помладше.
- На… на чём? Откуда вы знаете... - И тут я запнулся... Я точно помнил, что у этого языка было другое название, и когда-то я говорил на нём, употребляя другие слова... но какие, и как он назывался, вспомнить я был не в силах.
- Что мы должны знать? - С хитрым прищуром ответил один из человечков, который в их группе занимал социальный статус повыше: украшений на нем было побольше, одежда побогаче, да и сам он выглядел постарше.
- Этот язык... – опешив, произнёс я.

Откашлявшись, человек с серым лицом начал говорить:

- Это Хадри – общий язык семнадцати народов, ведущих свой род от Трёх Братьев и Великой Матери. Меня зовут Кинзор – я жрец клана Кирстуа. Именем моего клана, части Ордена Тьмы под заботливой десницей матери Лотх, позволь принять тебя как гостя, Предназначенный. Прости нам поведение наше и питомцев наших и не откажись разделить с нами кров и пищу.

После данной фразы, которую он произнес гладко, но с некоторым напряжением, говорившим, что язык не является его родным, он согнулся в полупоклоне. Его спутники поклонились до пояса. Не зная, что мне полагается делать или вообще говорить, я смущенно сказал:

- Я согласен, благодарю Вас. Меня зовут... - и тут я осознал, что не помню своего имени... меня охватила страшная растерянность. Вдвойне сильная, потому что не представиться было бы некультурно, а церемонии тут в почёте, и просто, потому что я не помнил своего имени! С задумчивым видом я начал кусать губы, пытаясь вспомнить то слово, что определяло мою сущность в течение всей моей жизни. Видимо, заметив озабоченность на моем лице, Кинзор сказал:

- Если ты забыл свое имя – не трудись зря, вспоминая его, со временем ты обретёшь новое. Я рад, что ты принял наше скромное гостеприимство, пусть этот подарок будет первым жестом дружелюбия, и извинением за наших Шаздов - промолвил Кинзор, посмотрев в сторону пауков и, сняв с плеч свой расшитый плащ, дал мне его. Он пришелся очень кстати ...
Я понял, что всё ещё стою без одежды.

Я закутался в плащ и растерянно улыбнулся. Жрец тоже позволил себе лёгкую улыбку, сняв призрачное сияние с части стены, и перед нами образовался арочный проход. Он широким жестом пригласил меня следовать за ним. И я вновь шагнул ...

очень красиво!=) 5