Не вполне уверена, что сие может кому-то понадобиться, но всё же-если где-то обнаружу-покараю. Медленно и вдумчиво.
Отдает скандинавщиной-берет славянщиной. Этакий обменный пункт...Прыгнула в озеро девушка на благо язычеству-прилив омыл камни Исландии. Отошла вода. Вздохнули камни, набрали воздуха в грудь побольше, так, чтобы разрывало от кислорода. А потом снова прилив. Потому что кто-то прыгнул с обрыва.
Вариации кончились. Пианист встал из-за рояля и пожал плечами-«Что я, мол, сделаю. Нет партитуры.» Выдуло в окно листы, вышвырнуло, смяло, разорвало в полете. Не надо так больше, не пиши, глупо, грустно и слишком по-детски.
А что композитору? Он уже давно со всем согласен. Он на столько ненавидит жизнь, на сколько он её любит. Поэтому, в принципе, жизнь ему безразлична. Минус нейтрализует плюс.
По вечерам он по-прежнему садится за кухонный столик, зажигает свечу, покрепче сжимает заскорузлые принципы в правой руке, в левую берет бумагу, и...Рвёт её. Он всё понял. Просто он знал всё с самого начала, но всё равно писал, дышал, ходил в парк смотреть, как она смеется,приходил домой, падал на пол и писал своими принципами музыку в воздухе. Иногда находил грязные, потрепанные листы формата а 4 и криво чертил линии нотного стана. Но это было настолько глупо, грустно и слишком по-детски, что вряд ли заслуживает внимания.
Тысячи рядов белых лиц. Невыносимо белых, я даже не уверен, что такой цвет существует. Они смотрят на меня и улыбаются. Я ненавижу их всех и каждую в отдельности. Они суки. Все.
Я устал. Я хочу слишком многого и ничего не хочу. Я протянул тебе руку и ты взяла её, улыбнувшись меловыми глазами. Я знал, что так будет. Я пойду к следующему ряду, хорошо? Я найду там тебя. Ты такая же. Здесь только ты. Тысячами белых лиц. Я ненавижу тебя так сильно, как и люблю. Поэтому, в принципе, ты мне безразлична.
Минус нейтрализует плюс.
Это так просто.
Ходить по асфальту и бояться пролитого масла. Каждый день, каждый час и каждую гребаную секунду. Слушать вопли в ухо ласковым шепотом: «Я здесь, я с тобой, придурок, слышишь ты или нет?»-и понимать, что тебе всё равно. Она накричится, успокоится, ляжет спать. А с утра снова будет кричать и разрываться. Но мне то что? Я не люблю её. И никогда не любил.
Мне нравится, когда она на цыпочках ходит по асфальту и боится пролитого подсолнечного масла. «Знаешь, мне страшно. Я боюсь потерять тебя.» Глупая. Мне всё равно, что там, внизу, на асфальте. Я смотрю только вперед и на небо. Я не боюсь масла. Я не боюсь боли. Я не боюсь тебя.
Жизнь слишком проста, чтобы любить кого-то, кроме себя. Будь собой.
Ведь это так просто.
Умереть красиво. Я всегда хотел только одного-умереть красиво. Узнав пару-тройку ответов на риторические вопросы, открыв дверные проемы без дубовых досок с железными ручками, увидев себя в зеркале, когда я и так снюсь своему отражению каждую ночь. В общем, сделав несколько десятков необходимых ошибок и приняв одно до безумия ненужное решение. Я буду любить свою работу так, как люблю плинтус во второй комнате, считая от двери. Я буду любить свою девушку так, как люблю свою зубную щетку мерзкого, приторно-зеленого цвета, которую, кстати, необходимо менять раз в два месяца. Я буду любить себя так, как моё отражение видит меня во снах. Я умру красиво.
Безусловно. |