Форумы мира Хаддан - Страницы закатов

Седовласый старик всматривался в темнеющее закатное небо, провожая утопающее солнце. Сколько этих закатов было на его веку, он и сам не знал, но именно этот был особенным, он был здесь и сейчас. Уникален тем, что больше никогда не повторится, тем, что вот оно все это происходит на его глазах. Не в прошлом, от которого остались воспоминания, записи в ежедневниках, письмах, фотографии. Не в будущем, которое хоть и предсказуемо, но не поддается просчет для каждого мгновения.

Несмотря на свой почтенный возраст, старик мог еще напрячь память и вспомнить каждый из своих закатов, каждый шорох травы, дуновение ветра, снежные хлопья, стены ливней, разрывы снарядов, грохот рушащихся зданий, океанские штормы, горные пики. И откуда только не приходилось провожать Царь-Солнце, но каждый раз очередная страница его земной жизни переворачивалась, открывая новую чистую для продолжения летописи.

Очередная страница действующей главы, а ведь были еще другие главы прошлых земных воплощений, мгновения которых так же прочно поселились в памяти старика. И в тех главах были закаты. Другие закаты. Совсем не похожие на этот, но, тем не менее, по своему прекрасны.

Он не хотел поднимать эти воспоминания, но они каскадом один за другим поднимались из глубин небытия, вырывались из абсолюта, заставляя пережить все то, что он уже пережил, страница за страницей, проходя по своим жизням.

А ведь он и вправду — старик. И даже не по меркам абсолюта, по сравнениям с предыдущими главами. Ни в одной из предыдущих его летопись не доходила до страницы с сегодняшним номером, предыдущий рекорд уже побит более, чем на полторы тысячи, и это еще не предел. Но даже он, способный видеть сюжеты будущих страниц, не знал, сколько ему абсолют отпустил на эту главу.

Он, так легко сливался с абсолютом, отчасти, можно было бы сказать, что он и есть часть абсолюта, но до сих пор, за столетия так и не смог постичь его сути. Иногда ему казалось, что он вот-вот постигнет сущность абсолюта, как тот основательно менял его представления о мире. Старик так и не смог понять, почему главы его земных жизней имеют различную протяженность, почему абсолют отпускает его на определенное число страниц.

С сегодняшней земной точки зрения можно было бы рассуждать о продолжительности как об улучшении качества человеческой жизни, развивающаяся стремительно наука почти избавила населения от отдельных заболеваний, выкашивавших, в свое время, чуть ли не города, позволила накормить, впрочем, о «накормить» заявлять было бы слишком опрометчиво, как и о том, что в мире стало меньше войн. Их-то, может и меньше стало, и не такие они затяжные, но наносимый урон только от одной из современных войн не сопоставимо больший, чем от длившихся десятилетиями во времен его абсолютной юности.

Если уж вообще мыслить категориями абсолюта, то и наука, по большому счету, никуда не прорвалась, всего-навсего, Знания, доступные посвященным, получили широкий доступ среди населения. Прометеи, желающие облегчить человеческую земную жизнь, были во все времена. Нет, он не отрицал и человеческий гений, способный познать часть абсолюта, но навскидку даже он, пропустивший через себя многовековую историю человечества не мог назвать имен гениев, ибо, так или иначе, они касались абсолюта и были его порождением.

Старик безмятежно созерцал уходящее за горизонт солнце, становившееся все больше, все краснее. Его, несомненно, восхищало это каждодневное представление, эта феерическая игра красок, мазки теней, отбрасываемых земными сущностями: одушевленными и нет, это бесконечное непрерывное движение, подчиненное законам абсолюта, но не было уже той юношеской эйфории, толкающей на открытия, какие-то свершения. Его уже мало волновали человеческие деяния, вся эта мелкая возня: любовь, ревность, политика, войны. Вообще, «война — дело молодых», а он в силу возраста, оставался простым созерцателем. Да, у него немалый жизненный опыт, в том числе и военный, он мог бы стать превосходным полководцем или консультантом, но зачем? Смысл военного театра им уже давно постигнут, любовные интрижки он раз за разом заводил, так, для поддержки физической сущности, в каждой главе была описана подобная история, каждый раз они заканчивались одинаково. Все они были замечательными женщинами, соответствующим идеалом своего времени, но ни одной абсолютной, той, чьи главы переплетались бы в общую историю, да и собственно, нужна ли она ему такая, ведь он сам еще не постиг свой путь абсолюта.

Конечно же, у него была родственная душа, идущая с ним по главам его летописи, но и она имела исключительно мужское земное воплощение. В разных главах она появлялась во все новых ипостасях: то отец, то брат — кровный ли, или связанный клятвою, но почему-то абсолют не давал им разнополых воплощений. Возможно, чтобы отсечь инстинктивную страсть, мотивации абсолюта сложно поддаются пониманию.

Эта глава сама длинная из всех, начертанных стариком, но в ней та, родственная, не появлялась. Названный брат, ставший с ним одной крови — совсем не та душа, по сценарию ее выход состоится позже, после того, как пройдут сотни закатов. Предвестники появления отзвучали несколько десятилетий назад, он ее чувствовал, они изначально неразлучны в абсолюте, но по каким-то странным хитросплетениям жанра, все еще не мог встретить ее в земном мире.

Он уже был достаточно стар, чтобы чему-то удивляться, но это испытание абсолюта взращивала в нем детское любопытство: альтер эго где-то бродит земными тропами, отгородившись от абсолюта так, что порой он перестает ощущать ту незримую нить потока, связывающую их в единое абсолютное целое. Он знает сценарий, но до сих пор не видит момент воссоединения. Каждый раз, как он только начинает ощущать, что вот-вот случится, связь обрывается, и этот момент откидывается на десятки, а то и сотни закатов.

Нет единого сценария даже у абсолюта, он непрерывно меняется, в зависимости от действий между закатами, и по завершению очередной страницы можно увидеть наброски дальнейшего продолжения главы.

1. По чистоте текста- да, кошмар, считывать и править, Наташа права. Ну то есть принципиально несмертельно - но для твоего уровня- более чем убийственно, что случилось?
2. По сути. Да, ты многое поняла, и это отлично. Тот, кто понял вровень или больше тебя - да, видит, понимает и угадывает, о чем ты вообще- абсолют, инкарнации, жизни, половинки... Но что ты говоришь в этом тексте читателю, который еще не успел за тобой? Ты не успеваешь ему ни открыть, ни показать ничего нового. Для неискушенного, пусть и сколь угодно пытливого глаза - многобукв, некая неясная читателю метафизика автора... Ты не тянешь глаз и душу читающего за тобой. Не взращиваешь интереса, с одной стороны, и не даешь знаний, с другой. Почему так? Пункт 3.
3. По сборке. Множество интереснейших тем, наметок, намеков - каждая, каждый из которых - могут стать огромной главой под стать Русскому *наше всё* Медведу... Но нет зацепок для заинтересованности. Нет развернутости. Нет тайны. Нет фабулы, сюжета, что самое обидное- нет даже выраженной идеи.

Ну, давай пройдемся по более-менее известным приемам, эммм... фантастов, скажем.

Страницы закатов...
Седовласый старик всматривался в темнеющее закатное небо, провожая утопающее солнце. Оно уходило за горный кряж, провожаемое всполохами крыл стремительно взмывающих пегасов - те, отпускаемые к вечеру на вольный выпас, провожали каждый закат воздушным, изысканным, нескончаемым хороводом, прекращающимся только к минутам полной тьмы перед восходом череды спутников этой волшебной планеты.
Старик потер поясницу... Когда-то и он сидел на белоснежной спине пегаса, командовал стаей, держа в страхе все варварское Приграничье...
... Взмах крыл. Живое тепло между бедрами - пегасы не приемлют седел. Боевой разворот. Атака. И вот горит уже Степь от огненных стрел его воздушных лучников, и вот копыта касаются сухой травы - догнать, уничтожить... И вылетающее слева копье - а он не успевает, не успевает прикрыть своего летучего коня от звенящей смерти... Глухой стук, грохот откинутого щита, проткнутого копьем, насмешливый голос - *Что же ты, братец?*. Его побратим. Снова спасший ему более, чем жизнь - возможность Летать. У каждого пегаса в жизни может быть только один Всадник. И - наоборот.
Сколько зим прошло... Сколько закатов...

...

За утесами фьордов, в бесконечное море, уходило алое, напитанное кровью солнце. Сухое, как вырезанное из мореного дуба лицо под огненно-рыжей шапкой редеющих волос было бесстрастно. Это его последний закат. Завтра старик уйдет в свой последний бой и отправится к Отцу воинов, в Вальхаллу. И никто не попробует обойти ударом уже отнюдь не по-юношески ловкого старика. Ибо белые, как ледники его родного хребта Киль, волосы- выкрашены хной, дорогой, завезенной с далекого Востока, краской. И снова будет крик *Норманны идут! Огненно-рыжие норманны идут!* - потому что испокон веков старики обманывали врага, крася головы, и выдирая себе - свою, воинскую - смерть - у старости и немощи. Никто не примет его за старика с такой шевелюрой. И будет, как прежде...

Грохот волн о борта драккара. Хлопки спешно собираемого паруса. Огромное внутреннее спокойствие расходится, как волны моря от брошенного камня. Расходится от него к его воинам, как крепость судна – от киля корабля. Как сила мира - от ствола Иггдрасиля. И, заполонив всю палубу, это спокойствие взрывается точно просчитанной яростью вопля – Тююююууууууурррр! Зрииии нааас! – и нахлынывает смертельной волной на корабль вражеского ярла. Неважно, чем ярл Харальд досадил конунгу. Все неважно. Кровь, война, сталь и неистовство боя – это единственно стоящее в жизни мужчины. Его побратим - мальчишка, дурак, йотунский выкормыш! – выходит один на троих, сгрудившихся у мачты. Где он щит-то посеял, троллье отродье? Ну, ничего, старший брат для того и старший. – Ну, что ж ты, братец? – с усмешкой отбить копье Харальда, взрезать бедро ниддинга слева от братца – и биться, биться в строю – единении, радуя Асгард…
Биться до заката… Этого заката… Но будут – как будто Хугин, ворон Одина, каркает в ухо – еще и еще…
…

Старик безмятежно созерцал уходящее за горизонт солнце, становившееся все больше, все краснее. Его, несомненно, восхищало это каждодневное представление, эта феерическая игра красок, мазки теней, отбрасываемых земными сущностями: одушевленными и нет, это бесконечное непрерывное движение, подчиненное законам абсолюта, но не было уже той юношеской эйфории, толкающей на открытия, какие-то свершения. Его уже мало волновали человеческие деяния, вся эта мелкая возня: любовь, ревность, политика, войны. Вообще, «война — дело молодых», но и в молодости ему не было до нее дела.
Башня магии, ученые, замшелые манускрипты, испорченное зрение… Жажда знаний. Неистощимая, неисцелимая. Его Учитель, вечно ведущий за собой…

Ну и так далее. А в конце – что, собственно, хотим сказать.

Или.
То же самое – но строчным текстом.

…
Седовласый старик всматривался в темнеющее закатное небо, провожая утопающее солнце. Сколько этих закатов было на его веку. Он не знал, хотя в последние годы начал понимать. Но именно этот был особенным, он был здесь и сейчас. Каждый закат - был именно таким, особенным. Единственным. Неповторимым. Для его глаз. Для его жизни. Для, как он только недавно осознал… вспомнил?... – его бесчисленных жизней.
Закаты, закаты, закаты… Они, как страницы памяти, открывали ему видения прошлого.
И именно каждый закат – вызывал из небытия память. Память лет. И жизней. Каждый прошлый закат, каждый шорох травы, дуновение ветра, снежные хлопья, стены ливней, разрывы снарядов, грохот рушащихся зданий, океанские штормы, горные пики. И откуда только не приходилось провожать Царь-Солнце, но каждый раз очередная страница его земной жизни переворачивалась, открывая новую, чистую, для продолжения вечной летописи.
Грохот океанских волн и бесконечная тишина Космоса, звенящее давление субмарины и свистящий ветер под крыльями драконов (самолетов, пегасов, планеров, флаеров, рабов-мутантов, по выбору)), клекот жалящих пуль и клекот танцующих в вышине орлов (жалящих же пчел-мутантов, клекот взрезанной глотки врага, и тд), крик *Ооодин!*, крик его новорожденного сына, крик *Твою налево!*, усмешка врага и усмешка *что же ты, братец* - и еще пара-тройка бинарных звуковых эффектов. Лишь бы читателю было интересно, и, что важно, аудиально.
Дальше визуалка.
Тоже можно бинарно-тройно. Взлет - космического корабля, суперсубмарины из-под воды (впрочем, из-под воды можно и прирученного кита-касатки, взлет паруса, меча, стрелы, боеголовки, рук и оружия в победном жесте. Падение – с трона, с парашютом, с борта драккара, на руки отца в детстве, на траву освобожденной Родины, на пепелище дома… Горы- малые и большие, разноцветные, разновременные. Дома, здания - ну тут фантазия бесконечна. Виды оружия - еще бесконечнее. Хотя это можно и надвое разнести – все-таки взлет и падение- это скорее не визуалка, а пластика. Ну, думаю, идея ясна. Почаще упоминать братца (сына, отца, Учителя, полковника, деда, внука, боевого дракона, в конце концов), и полное отсутствие женщин, окромя проходных, должно быть явственно.
Он не хотел поднимать эти воспоминания, но они каскадом один за другим поднимались из глубин небытия, вырывались из Вечности, заставляя пережить все то, что он уже пережил, страница за страницей, проходя по своим жизням.
И везде был тот, без кого он не представлял ни одну свою жизнь – его вечный спутник. И нигде. Нигде не было ее. Кого? Знать бы.
Солнце уже метало последний свой, копьем, стрелой, зарницей – зеленый луч, уходя насовсем, до утра. Старик знал, что новое, утреннее солнце он, скорее всего, увидит в новом, в новорожденном своем теле. Вспомнит ли он снова свои страницы, свои закаты? Найдет ли наконец ту, без которой все его вечные закаты – никак не хотят стать восходами…

Продолжим издевательства?)))