Ясен Пень

При всём желании вы бы не нашли в Хаддане более отважного выражения лица, чем у Северина Тарквиния Августа Младшего, в тот миг когда он уверенно ступал массивными походными сапогами по утоптанной тропинке деревушки Маоли. Стальной шлем, зажатый под мышкой, сиял на солнце. Кольчуга тихонько позвякивала в такт движениям, а на поясе болтался короткий меч, вдетый в железное кольцо вместо ножен. Оружие и благородная цель – вот и всё, что нужно юному искателю приключений! В наличии имелось и то, и другое. И ничто не омрачало светлых дум Северина Тарквиния…
Ничто, кроме жажды. Ибо запасы воды давно закончились.
Но вот невдалеке от тропинки, меж цветущих кустов гортензии, Северин заприметил колодец, а рядом – жилистого, бородатого дедка, восседавшего на туго набитом льняном мешке. Дедок сидел, курил трубку, разглядывал дым и больше ничего не делал. Наверно он и не заметил бы, как юный воин подошёл к колодцу, если бы у того при этом не вылетел шлем и не ударился с пустым звоном об землю.
Дед посмотрел на стальную каску, потом на Северина, выпустил очередную струю дыма и сказал:
- Знатная у тебя кастрюля, сынок! Ты, небось, кашевар?
- Какой я тебе кашевар, дед! – обиженно проворчал Северин Тарквиний, подбирая шлем. – Не кашевар я, а воин! Северин Тарквиний Август Младший, будущий рыцарь Ордена Стражей! И не кастрюля это! Усёк? Прибыл я в ваше захолустье по важному делу!
- Усёк, сына, усёк, - прокряхтел дедок. – Северин – это, то бишь, Сева по-нашему? А то, что по делу – это оно хорошо! Правильно это, когда человек при деле! Я вон здесь тоже не просто так мешок просиживаю… Я тут колодцем заведую!
- Колодцем говоришь? – Сева жадно облизнул пересохшие губы. – А можно мне колодцем твоим воспользоваться?
- Ясен пень можно! Только не мой это колодец. Общественный! Гони пятак! Здесь у нас порядки простые. Всё по инструкции. Ежели местный – задаром пользуйся, а коли иногородний – уплачивай три монеты!
- А чего ты тогда с меня пятак просишь? Когда для иногородних три монеты.
- Так то ж для простых людей три монеты, сынок. А ты, как-никак, – воин! – старик важно задрал указательный палец. – С воинов-то мы по пятаку берём.
Денег у Севы было не много, но пить с дороги в такую жару очень хотелось. Волей-неволей, пришлось расплачиваться. Тем более, что раз уже заикнулся, то не к лицу теперь благородному воину со стариком за воду торговаться!
- Цены тут у вас… обдираловка! – пробубнил он себе под нос, отсчитывая в сухую ладонь деда пять монет.
Затем с чистой совестью взял деревянное ведро, стянутое металлическими обручами, и швырнул его вниз. Ведро свистнуло, натянув тонкий кожаный ремешок, привязанный к перекладине над колодцем. А в следующий миг с гулким треском врезалось в земляное дно. Сева перегнулся через край, рассматривая в недоумении обломки ведра, белеющие внизу.
- Слушай, дед, так там же воды нету!
- Ясен пень нету! – совершенно невозмутимо отозвался старик. – Зачем там вода, когда у всех давным-давно водопровод по хатам! Такое вот у нас захолустье. Гони еще пятак за ведро испорченное!
- Дед, блин! Ты зачем сидишь здесь, людям голову морочишь?! – воскликнул обиженный Сева и снова потянулся за монетами. – Ну, хоть скажи мне, знаешь, где тут у вас по близости трава одна растёт? Неваляшка называется, слыхал может?.. Государственной важности дело, учти!
- Ежели государственной важности, то слыхал тада, как не слыхивать! Растёт у нас трава такая! Недалече от деревни, сразу за озером. Коли с западу пойдешь в обход, мимо гоблинов, да через болотных лягушек, за три дня обернёшься!
Сева задумчиво почесал затылок. Прикинул. Нет, так не пойдёт!
Не то, чтобы он боялся гоблинов каких-то, или мутантов земноводных… Воин он, в конце концов, или где?!.. А вот три дня на дорогу потратить никак нельзя было! Он и без того выбивался из графика. К завтрашнему вечеру велено предстать перед Начальником Стражи с выполненным заданием. Значит на всё про всё оставался день…
- Скажи, дедуль, а покороче пути нету?
- А-то ж! Есть путь короче, ежели с востоку в обход пойдёшь. Ты молодой, ноги у тебя скорые, глядишь – к вечеру уже домчишься! Ну, а там коли не убоишься по ночи назад чапать, то к утру обратно в деревне будешь.
- И без гоблинов? – недоверчиво сощурился Северин Тарквиний.
- Без гоблинов, сынок, без гоблинов. Да откуда ж им там взяться!
- А чего сразу так не сказал?
- Так ты ж не спросил, - простодушно пожал плечами дедок и принялся набивать табаком потухшую трубку.
- Ох, и мутный же ты, старик! Надо было и про воду тебя сразу спросить. А-то десять монет как не бывало, а во рту ни капли. Пить-то хочется…
Дедок ловко спрыгнул со своего мешка, повозился с вязками и вынул большую полуторалитровую флягу, затянутую в потёртую кожу. Встряхнул её над ухом, удостоверившись, что полна, и протянул Северину, со словами:
- Так на, попей! Чего мне воды, что ли жалко? Хорошая водица, холодненькая! Фляга-то у меня не простая… вроде как волшебная! Хоть весь день на солнце пролежит, а водичка в ней все равно не греется. Да пей уже, чего вылупился? А-то, пристал с этим колодцем «дай попользоваться»… Кто ж им пользуется, пустым колодцем? И ведро еще зачем-то сломал. Хорошее ведро было.
Северин жадно приложился к металлическому горлышку фляги и вволю напился. По мере утоления жажды глотки его становились всё меньше и меньше.
- Спасибо за воду, дед! А теперь пойду я за травой. Некогда мне тут больше с тобой пустые разговоры беседовать.
- Пойди, сынок! Пойди. Ты, я вижу, человек серьёзный, деловой. Ясен пень некогда тебе со стариками лясы точить. Ну, боги в помощь тебе! В добрый путь!
- Слушай старик, а как зовут-то тебя? – спохватился Сева на прощание.
- Да так все и зовут – Ясен Пень, - ответил дедок, беззаботно пуская дым от заново раскуренной трубки.

Спустя немного времени, Северин Тарквиний Август Младший свернул вправо с просёлочной дороги, ведущей от Маоли к северному перевалу, и оказался в бескрайнем поле, восточная часть которого упиралась цветущим берегом в озеро, а западная тянулась далеко-далеко и оканчивалась где-то там грядой горного хребта. Окрестный вид немало радовал глаз. Всюду на зеленом ковре травы пестрели пятна цветов и пышные шишки карликовых кустарников. В воздухе порхали бабочки и стрекозы, а ветер нёс со стороны озера влажный запах свежести.
- Эх, красота-то какая! – не выдержав нахлынувших чувств, изрёк Сева и распростёр руки. – Лепота!..
Шагать было весело и легко. Казалось, будто и не идёт это он вовсе, а крутит ногами себе навстречу землю полную новых подвигов и свершений.
Вдруг под ногу попался корень. Сева запнулся и, неуклюже взмахнув руками, растянулся на земле. Издалека он наверно напоминал мешок картошки, внезапно завалившийся набок. Но хвала богам вокруг никого не было, кто бы мог углядеть сей конфуз.
Зловредный корень тянулся от невысокого – метра полтора – но весьма объёмного кустарника с мясистыми зубчатыми листьями, напоминающими особый вид алоэ специоза. Северин замахнулся было садануть по нему стальной каской, но внезапно смягчившись окружающим великолепием, ограничился суровым взглядом и лишь погрозил пальцем.
- Вот сволоченыш! – добродушно пожурил куст юный воин и зашагал дальше.
Не прошёл он и десяти шагов, как странное чувство заставило его обернуться.
Куст алоэ не отставал.
Сева потряс головой, словно стараясь смахнуть наваждение. Зажмурился. Снова открыл глаза. Куст всё это время стоял без движений. Должно быть померещилось. На всякий случай он подошёл, чтоб поближе рассмотреть алоэ. Принюхался. Вроде ничего необычного. Осторожно протянул руку и ткнул пальцем в плотный темно-зеленый лист, окантованный багряной каймой.
Внезапно куст вздрогнул и на одном из стеблей раскрылся желтый, немигающий глаз с узким зрачком.
- Красота-то какая, сволоченыш! – раздалось откуда-то из недр куста.
Сева аж подпрыгнул, узнавая свой голос.
- Химера-а! – завопил Северин, со всех ног пускаясь наутёк.
И от этого вопля, как по команде, все поле пришло в движение. Кусты, которые на самом деле не были кустами, зашевелились. Некоторые сплющивались, другие удлинялись, третьи вытягивали огромные щупальца. У кустов вырастали лапы, когти, чудовищные головы с зубастыми пастями, рогами и светящимися глазами. И вся эта разнокалиберная, кровожадная масса в своём течение устремилась к несущемуся во весь опор Севе.
Никогда он еще не бегал так быстро. Несся стремглав, не обращая внимания ни на что. Новенький, блестящий шлем на ходу отправился в голову одной из подобравшихся слишком близко тварей. Вдогонку за каской полетел и меч. С правой ноги свалился сапог, который уже грызла далеко позади кучка голодных химер. За ним и левый. А Сева всё мчался, не замечая ни усталости, ни того, что бос на обе ноги.
Так пролетел через все поле, огибая озеро по прибрежной дуге и, с размаху врезался в заросли высокой травы. Движения его сильно замедлились. Продираться сквозь густую чащу было трудно. И это привело Севу в чувство. Постепенно он обрёл разум и некоторую сосредоточенность, пытаясь анализировать все, что с ним произошло.
Химеры вроде отстали.
Он поглядел на небо. Солнце клонилось к вечеру. Выходит, он бежал целый день и если не заплутал, то должен быть уже на месте. Ну, или почти на месте, как обещал Ясен Пень.
- Ну, дед! Ну, скотина! – пыхтел запыхавшийся Сева, раздвигая руками кусты. – Ох, я тебе это припомню!
И как по заказу откуда-то справа послышался оклик.
- Эй! Эгей! Эге-гей, Сева! Ты там? Отзовись, сынок!
Северин Тарквиний свернул и начал пробираться на голос.
Наконец последние ряды травяной заросли раздвинулись и он оказался по колено в воде. Взмокший, растрепанный, в перекрутившейся кольчуге и разорванных штанах, выглядел он уже совсем не так благородно, как поутру. Да и запал отважности поугас во взгляде.
Дед же Ясен Пень, как и прежде, восседал на своём тряпичном мешке, в этот раз погруженном на дно небольшой лодки с короткими вёслами.
- А я вот, решил прокатиться, посмотреть, как оно тут у тебя дело-то продвигается.
- Так ты, дед, на лодке приплыл…
- Ясен пень на лодке! Стар я уже по берегам-то ходить. Когда с одной стороны – гоблины желтопузые, да лягушки ядовитые, а с другой стороны и того хуже – химеры эти проклятущие! Нееет. Стар я уже. Это ты – молодой да сильный – еще можешь по полю пробежаться, да надавать как следует душегубам этим! Хотя, признаться, я, когда вдоль берега-то проплывал – гляжу – а они твои сапоги доедают! Ну, всё, думаю, сгинул воин… Ан-нет! Ну, силён! – дед одобряюще потряс кулаком в воздухе.
Сева только вздохнул.
- Эх, дед! Нету у меня уже сил никаких на тебя. Показывай где трава эта, будь она неладна!
- Так вот же она! Прямо за спиной у тебя растёт, неваляшка твоя! Да только это… Щас рвать её не сезон. По весне надо, когда цвести начинает. Тебе она вообще зачем?
- Как не сезон? – растерянно промямлил Сева. – Меня Начальник Стражи отправил. «Сходишь, - говорит. - В Маоли, принесёшь пучок травы неваляшки! Выполнишь поручение – возьмём тебя в орден!». Друг у него есть, колдун Гивенедальп. Ему она зачем-то понадобилась. Силу, говорят, прибавляет…
- Ясен пень прибавляет! Еще как прибавляет силу… мужскую! – хитро рассмеялся дед. – Ежели её засушить, да на коньяке пару дней настоять. У нас в деревне один кузнец сдуру хватил лишку такой настоечки. Дык у него потом почитай неделю… сила держалась! Хе-хе… Но щас не сезон. Весной надо рвать.
- Что ж, мне теперь с пустыми руками возвращаться? – уныло пробормотал Северин, забираясь в лодку к деду. – В Стражи теперь не возьмут. Ещё и сапоги потерял, и шлем, и меч… Какой теперь из меня воин.
- Э-э, парень, чегой-то ты совсем прокис. Ежели нужна тебе так эта трава, дам я тебе, мне не жалко! – с этим словами дед снова полез в мешок и вытащил тугой пучок засохшей травы с жухлыми фиолетовыми цветками. – Вот, держи. Чего сразу не сказал? Я-то думал, ты просто поглядеть на неё хочешь, как растёт. Вечно у вас, молодежь, не понять чего на уме! Ну, давай – хватай весла, погребли обратно в деревню.

Прощаясь с дедом у того же пересохшего колодца, обутый в новенькие кожаные сапоги Сева, горячо тряс жилистую старческую руку. Долго рассыпался в благодарностях. А напоследок, озаренный внезапной мыслью, вдруг спросил:
- Слушай, дед! А тебе-то эта трава зачем?
Ясен Пень хитро подмигнул.
- Так ведь с бабкой живу! Почитай седьмой десяток вместе разменяли. В следующий раз будешь в наших краях – познакомлю! Она у меня знаешь какая…
Последних слов, улепётывающий со всех ног Северин Тарквиний Август Младший уже не расслышал.