Синий холст ясного неба, на который пролили разбавленную, грязно-белую краску. Разводы облаков лениво ползут на восток, перебирая своими маленькими лапками.
Солнце слепит глаза. Но даже учитывая этот факт, я не надел солнцезащитные очки. Они скрывают своим грубым, темным стеклом самую красивую часть организма человека – глаза.
Глаза – это тот орган, к которому явственно прикоснулась душа и оставила свой дивный след – незамутненный, неосязаемый. Сияющий. След дано увидеть далеко не каждому – только истинные ценители шедевров Творца. Такие ценители и коллекционеры как я.
Погода сегодня жаркая, воздух горячий. Душно. В такую погоду люди ищут источники прохлады – обнажая вспотевшие тела, несутся на море, к воде.
Но не я.
Я как всегда в своем стандартном костюме – белая рубашка, белый пиджак, белые брюки. Даже туфли белые. В моей роботе все должно быть абсолютно белым – внешность от этого преобразовывается, ты становишься подобием светлого, доброго мага из волшебной сказки. Хотя, если твое лицо грубое, испещренное резкими морщинами – не поможет даже пластическая хирургия. И если ваша душа подобна едкому, черному дыму, устремившемуся вверх к небу от костра, пожирающего резину – это не скроет даже самая успокаивающая улыбка. Потому что в глазах можно прочесть самые сокровенные мысли. Мысли портят абсолютно все, начиная от попытки воплощения света и добра – мага Дамблдора.
С лицом мне повезло – черт возьми, эта работа просто назначена мне свыше, еще до рождения. Простодушная улыбка. Взгляд усталых, добрых глаз сразу вызывает доверие. Длинные, серебристо-белые волосы, чистые и гладко расчесанные спадают седыми, колышущимися волнами до лопаток. Образ волшебника заключительным мазком дополняет небольшая, приглаженная борода. Морщинистые, тонкие пальцы сжимают неотъемлемую часть любого мага – металлическую трость, набалдашник которой в виде бабочки с изумрудными глазами – мой магический посох.
Я сижу в тени увесистого дерева на теплой, синей лавочке и наблюдаю за маленькой девочкой в красном платьице. Она в который раз поднимается на старую, местами покрытую ржавчиной горку по стертым ступеням и восторженно крича, съезжает вниз, мешком падая в песок, захлебываясь веселым смехом. Девочка, пошатываясь, поднимается с земли и на спине отчетливо видно грязно-коричневое пятно. Но мое внимание привлекла не столько спина, сколько ее большие глаза – глубокие, зеленые, по-детски наивные.
Самые красивые глаза у детей – в возрасте до семи лет душа еще безгрешна и чиста. Она светиться полной радугой беспечности, любви и светлой радости. Такие души нужно спасать, так как они, очутившись в мире, вскормленном ложью, ненавистью и жестокостью рано или поздно помутнеют, и исчезнут в общей атмосфере. Они, словно снежинки, падающие в черную воду. Снежинки растают, превратятся в капельку, которая впитает в себя тьму. А я делаю так, что души навсегда остаются светлыми и попадают в Рай.
К черту эти мысли. Нужно приниматься за работу. Недалеко от своего чада сидит мать и читает книгу. Ее глаза – такие обычные, тусклые уныло бегают по строкам. Непослушная прядь постоянно съезжает к маленькому носу, матерь девочки лениво поднимает кисть руки, подхватывает средним и указательным пальцем челку, и в который раз за этот день заправляет за ухо. На лбу высеклись раздражительно-злые морщинки, по которым сползает вязкой капелькой к носу проступивший пот. Женщина зло смахивает ладонью каплю с кончика носа и продолжает читать.
Девочка вновь поднимается на горку и с хохотом кубарем съезжает вниз.
Дурдом. В каком-то смысле, все люди сумасшедшие, если смотреть в правильном ракурсе.
Я поднимаюсь и медленно подхожу к оттряхивающейся девочке:
- Привет – мой голос звучит ласково, с едва различимым скрипом – Как тебя звать?
- Наташа. А ты кто? – девочка перестала оттряхиваться и изучающее глянула на меня любопытным и недоверчивым взглядом – Мама говорит, что с незнакомцами разговаривать нельзя.
- Я - Силиус.
- Странное у тебя имя. И наряд странный – задумчиво проговорила Наташа, затем неуверенно спросила – Ты волшебник?
- Да – вопрос девочки, абсурдный для взрослого, говорит о том, что она верит. Осталось лишь немногое – убедить ее уйти со мной. Я присаживаюсь на корточки и смотрю собеседнице в глаза:
- Да, я маг. - Я сразу догадалась – заулыбалась девочка – Это твой посох? Он красивый.
Она протянула руку и едва-едва прикоснулась пальцами к бабочке:
- Она как живая.
- Она и есть живая. Только в этом мире она превращается в истукан.
- А ты можешь показать чудо? – едва слышно прошептала Наташа, трогательно заламывая белые, тонкие ручонки – Пожалуйста…
- Этот Мир не воспринимает чудес. Люди не верят в чудеса и поэтому излучают блокирующую энергию для магии – удрученно покачал головой я.
- Но ведь есть другой Мир? – уточнила девочка – Волшебный?
- Да. И я оттуда.
- Там красиво? – едва слышно спрашивает девочка. Ее глаза горят восторгом. Они сияют. Сейчас они так неповторимо красивы… Господи, я люблю эти глаза. Жаль, когда эти глаза станут моими – они навсегда потеряют этот блеск. Будут холодными, тусклыми, как у матери девочки. Господи, как больно…
- Там волшебно – говорю я, грустно улыбаясь.
- Но как туда попасть?
- С помощью портала – пожимаю плечами я.
- Что такое портал? – не поняла Наташа
- Долго объяснять.
- А можно мне туда попасть? – девочка едва дышит, вслушиваясь в каждый шорох, выжидая, когда я скажу «Да».
- Конечно можно. Я для этого и пришел за тобой.
- Спасибо – по бархатным щекам сползаеют счастливые слезы. Слезы только украшают ее глаза. Когда они станут моими – никогда-никогда они уже не будут блестеть жемчужными капельками слез. Больно.
Женщина раздражительно поднимает голову, мрачно глядит на свою дочь, убеждаясь в том что рядом с ней посторонних, опасных личностей не обнаружено, лишь добродушный старичок в белом костюме – божий одуванчик, за неимением собеседника разговаривает с девочкой. Мать поправляет прядь волос за ухо и снова углубляется в чтение.
- Ты идешь со мной? – спрашиваю я, поднимаясь и протягивая сухую, теплую ладонь Наташе.
- А мама? – спрашивает девочка – Она с нами пойдет?
- Нет. Твоя мама излучает темную энергию. Ты хочешь, что бы она испортила Волшебный Мир, превратив его в подобие вашего?
- Нет, но… Ведь ей можно будет объяснить, и… Когда она туда попадет – она поверит…
- Боюсь, тогда будет уже поздно. Да и запрет у меня при любых обстоятельствах брать с собой взрослого. К тому же со временем, твоя мама сама попадет в Волшебный Мир. Но позже. Когда придет время. Ну что? – я делаю пригласительный жест рукой – Ты идешь или остаешься?
- Иду… - тяжело вздохнула девочка и протянула свою руку.
Она ухватилась своей маленькой ручкой за мой указательный палец. Я ласково улыбнулся ей и легонько потянул за собой.
Мы шли по обожженным улицам. Яркие краски тускнели и сползали с грубых, железных поверхностей витрин под огнем все выжигающего солнца. Грязные, потные люди иногда вымученно улыбались нам, но в основном предпочитали просто не замечая, сбивать наши слабые тела грубыми плечами.
Причудливые груды металла, называемые «автомобилями» с грохотом проносились мимо, окутывая нас облаком удушливого газа. Наши тела, скрючиваясь, рывками выталкивали ядовитый воздух, едва-едва передвигая ногами.
Девочка молчала. За всю дорогу она не проронила ни слова, не ныла, не просила вернуть ее обратно к маме. Она, сцепив зубы, шла рядом со мной, выдерживая все испытания этого Мертвого Мира.
Мы кое-как добрались до прохладного подъезда, ввалились в блаженный, прохладный мрак.
- Здесь портал? – спрашивает Наташа.
- Почти – мы поднимаемся по холодным ступеням на второй этаж. Я достаю связку ключей из нагрудного кармана пиджака, открываю дверь. Девочка недоверчиво заглядывает внутрь и неуверенно спрашивает:
- Портал у тебя дома?
- На кухне – улыбаюсь я – Идем.
Я мягко но настойчиво тяну за собой девочку сквозь душный мрак моей коробки, не потрудившись даже включить свет. Запах моего обиталища приторно-сладкий. Запах шоколада.
Девочка спотыкается о перевернутую тумбочку, но я успеваю ее подхватить:
- Осторожно – у меня тут бардак.
Наташе шаги даются трудно – пол залит чем-то липким, ее сандалики с трудом отрываются от твердой поверхности. Не говоря ни слова, я беру ее на руки и вхожу на кухню.
Тут менее просторно, но светлее. Свет дарит мимолетный мираж свободы. Особенно это ощутимо после давящего мрака.
Я грубо бросаю девочку на кресло, подхожу к окну и резким рывком тяну на себя форточку. Воздух бушующей стихией вваливается в квартиру. Он дает мне еще более ощутимый мираж свободы. И мне ее легко ощутить, особенно после удушливого запаха шоколада. Он очищает внутренности моего железобетонного монстра, он делает мой деликатес еще более божественным. Кажется, окошко было закрыто на защелку. Не важно – сейчас мое состояние агрессивно-упивающееся, на такие мелочи я не обращаю внимание. Я – хищник. Девочка – моя добыча.
Нет-нет. Что я такое несу? Я спасаю ее душу, да, я не ради удовольствия.
Девочка молча сидит. Кажется, она боится. Неважно, она в любом случае отсюда не выберется. Я открываю шкафчик с аптечкой. Руки судорожно трясутся, выбрасывая из шкафчика ненужную дрянь. Только бы он был, только бы не закончился – мой завершающий взмах кисти.
Вот он. Цианид.
Девочка молча сидит. На приготовление чего-то сладкого уже нет времени, просто кипяченая вода с ядом. Я мечусь по кухне в поисках образа.
- Вам помочь? – робко спрашивает девочка.
- Сиди. Молчи. Сиди! – рычу я, нащупав угасающим взглядом грязную банку на столе. Вязкая, зеленоватая вода лениво выталкивается из толстого горлышка прямо в металлическую чашку. Несколько кубиков и грязная, пожелтевшая чашка с неаппетитной жидкостью стоит на грубой поверхности резного стола, перед Наташей.
- Пей – хриплю я.
- Пить? – испугано глядит на меня девочка – Но это ведь…
- Это зелье. Портал. Пей, черт тебя дери! – я не выдерживаю, рывком подскакиваю к девочке, хватаю чашку, разжимаю двумя пальцами ее тоненький рот и вливаю жижу внутрь. Девочка захлебываясь, умоляюще смотрит на меня.
- Вы меня обманули… - изо рта медленно выползает белая пена.
- Нет, я не обманул… - чуть не плача, умоляю я – Ты правда попадешь в Волшебный Мир. Прости, так надо было. Пришлось с тобой так поступить. Я не хотел!
Наташа лениво закрыла глаза, медленно подняла свою тоненькую ручку, затем плавно, словно перышко, опустила ее на землю и больше не двигалась. Маленькое, хрупкое тело. Мраморное. Неповторимо красивое в своей бездыханности. Умерло, напоив меня своей смертью и утратив свой неповторимый, драгоценный блеск глаз.
- Господи… - я кряхтя, беру на руки девочку и поднимаюсь – Прости меня. Ты же знаешь, я спас ее душу. Она ведь теперь в Раю. Ее тело ей больше не нужно. Я возьму ее глаза.
Я медленно кладу мертвую девочку на стол, уныло отодвигаю ящик, достаю тонкий скальпель и расширитель. Делаю легкий надрез сначала вокруг левого, затем правого глаза. Концы расширителя плавно входят в раны. Моя рука с силой давит ручку – глазница издает неприятный треск.
Надев резиновую перчатку, я осторожно выдергиваю глаз и очищаю его от кровавых ошметков кожи и плоти. Отлично. Глаз не пострадал.
Он такой тусклый. Не тот что был раньше. Исчез блеск, нет больше неразличимого отпечатка души. Это просто… глаз.
Господи, как больно.