Реархивация

Я открыл глаза и понял, что снова нахожусь в том же месте, где обычно после вечера с белым другом. Место вроде то же, но какое-то не правильное. С честью, вроде здравым разумом и немного пошатываясь я вышел на улицу и снова увидел заветное здание. Перекачиваясь со стороны в сторону, я ступил на порог и оглянулся. Люди с укором отворачивались, их недружелюбные и порицательные взгляды терлись о мои небритые щеки.

Я решил зайти, и в зеркале на меня колюче посмотрело отражение грубого неряхи. Наверно уже не помню, когда последний раз брился, я потерял ботинок, который при каждом шаге нездорово хлюпал, и пояс, поэтому немного сползли штаны, на которых засыхала грязь, и из-за немощи я тогда не смог вспомнить код наружных дверей. Скорее всего, я провел ночь в песочнице, я обоссался и наверно сейчас воняю хуже мусорного бака.

Но в этом помещении находится человек, которого можно разжалобить своим падшим обликом.

Прохожу мимо полок. Замки из кукурузных завтраков хрупко громоздятся под искусственным светом, нет, это не то, что мне надо. Вот... Мой красивый, хрустальный, белый друг. Не важно, какая цена. Денег и так уже нет.

- Четыре лата и двадцать пять сантимов.
- Скажите пжалуста, какой сегодня день?
- Пятница.
- А число?
- Двадцать пятое...
- Машенька, ну ты же знаешь и понимаешь, что сейчас денег у меня нет.. Еще последний раз. Ты же понимаешь, что я верну тебе долг. Я же всегда отдавал...
- И всегда говорил, что это последний раз...

Сказав это, она обиженно отдает мне литровую бутылку.

Это был мужчина, уже достаточно пожилой (имея ввиду средний смертный возраст мужчин в Латвии), темные волосы, глаза - беглые угольки, которые моментами ласкали вечную попутчицу - трость в полроста, изуродованную городской мостовой и корпулентной осанкой хозяина. Он продавал счастье.

Первый раз я его встретил год назад на той площади, которая была напротив центральной станции и где старушки торговали цветами и семенами, а забытая советская буржуазия - беляшами, которые скорее напоминали лепешки из дерева.

Шел я с подругой в факультет, в тот самый, куда хотели вместе поступить и из-за которого внутри напряжение бушевало как птичка, залетевшая в теплицу. Казалось, что нам поможет только благодать судьбы, в которую верить было неприлично, но другого выхода не оставалось.
И именно в то светлое, свежее утро, в час, когда дрожь пронзала тело с ног до головы, нас остановил мужичек в заплатанной болоньевой куртке, державший в руках скромный полиэтиленовый мешочек, с огромной ценностью которого мы познакомились в тот же момент. Надо сказать, что привлекать внимание он умеет. Начал он с того, что у моей знакомой действительно красивое лицо. Такое эстетичное, как в картинах Яна Вермеера. Естественно, она внимательно слушала и иронично улыбалась, и ждала, что же он еще скажет. А мужчине было и что сказать, и что предложить. Предлагал он футболки. За 50 сантим. Новые! Еще в упаковке! Сначала мы отказались, не нашлось нашего размера. Но тогда он представил настоящую суть одежды - она приносит счастье. Мы переглянулись, посоветовались и решили, что надо брать. Совсем без сожаления расстались со звонкими монетками, запихнули покупку в сумку и поблагодарили чудака, который еще долго нам корявыми воскликами кричал в след, мол,- верьте!
И мы верили, и в день экзамена одели новенькие футболки. Конечно, зачеты мы сдали и поступили на бюджет. Да и с того времени все как-то по-иному приключалось.

Дяденьку счастья я потом встречал на улице еще несколько раз. Два раза он начинал разговор с комплиментов, буквально осыпая слащавостью как из рога изобилия. Оба раза выслушивал до конца и тогда признавался, что счастливая футболка у меня уже есть. Это, конечно, доставляло разочарование человеку, которого жизнь за шиворот таскала по узким улочкам и тенистым углам монолитных зданий, но он продолжал улыбаться, одной рукой махая мне в след, а второй комкая пакетик со счастьем. Видел я его и как-то в конце июня, он сидел на скамейке и оживленно беседовал с молодой бизнес-леди. Знающе улыбаясь, я проскользнул мимо и обрадовался, что в наше время еще можно продержаться на плаву, продавая счастье...

Теперь в моей жизни появился другой человек счастья. Хоть я с ним еще не знаком, но счастье он дарит просто так. И после него все будет уже по другому.

Плюх! - и все утки нырнули под воду. К берегу реки приплыл косматый старикан-торговец в лодке. Купечество, мечтая о ярких шелках и румяных яблоках, ринулись к лодке выкупать товар. Но все остановились на краю песчаной пристани - в лодке только большие, черные ящики. А старикан ехидно хохочет в бороду, распугивая любопытных чаек. Сюда привезли печаль, которую не купить за деньги.

Багорщик выгрузил ящики и уплыл по течению. А печаль выкатилась из коробок и как скользкая змея полезла глубже в базар. Каждая щель заполнилась темной и густой дымкой, каждая нога опуталась черной лентой, дамы хватались за шею и теряли сознание. Утреннее солнце увязло в туче, начался дождь. Городские улицы преобразились в черные потоки и подхватили все за собой. Сухими остались только несколько котов, которые укрылись под рваным тентом заброшенной торговой будки.

Плюх! - и черные утки ныряют в реку. Над водой как из тумана является старикан-торговец и смачно насмехается:

- Вы не можете купить печаль за деньги! Она вам уже принадлежит!

Птица - пти-ица...
Реархивация. Хорошо. Действительно, очень.
Пунктуационными ошибками можно, почти везде, пренебречь- назвав это авторским стилем. Остальные верно указал Метаморф. Правки не вижу- что нехорошо. Дашь чистый текст- вставлю.


Erotica
Шаг отступа интересен, не режет глаз, что редко, а, значит- всё удалось. Да, красиво. Но здесь пунктуацию уже авторской не назовешь. Много ошибок. Править!

Качели. Да. Ты- талантище, Птица. А вот теперь- пора учиться строить четкие фразы. Взял уровень? Молодец. А здесь новые проблемы. Русский язык. Игриво болтать ногами - уже не твоя планка. Улучшай.

Водосток. Идея - сильная. Исполнение- да, хорошее. Но ты- можешь сильнее. Стремись, пожалуйста. И вот с этой вещи начинаются работы совершенно нечищенные. Я же ругаться буду. Смотри:

стекать со скоростью одного пульса в секунду

- это красиво.
а вот:

Безудержный ручей или лавина тяжелых каплей на покусанные губы, ладони, которые капают совсем тихо, чтобы никто не заметил.

Эту фразу попробуй изменить так, чтобы читателю не пришло в голову, что капают ладони, а не капли. Кстати, капающие капли- тоже уже давно не твой уровень.

Дед часто ронял слезы вместе с бутылкой под пазухой.

Тут не ругать буду. Тут бить буду. За пазухой, а не под, это во-первых. Дальше... Он их, слезы, под пазухой ронял? Йог твой дед, я извиняюсь. Вместе с бутылкой? Надо было описать, как плачет бутылка, а то тема не раскрыта. Стыдно, Буревестник.

Дождь просто падает вниз. Сверху вниз - не старается, не думает, как красивее падать или техничнее потом уплыть по дорогам юрким ручейком .. Без задержки или перегрузки. Оптимально.

А вот это- да. Гениально. Очень чисто. Ты же творец, и творец сильный. Потому и ругаюсь.

серо-синий.

Любовь и котлеты. Интересно. Необычно. Хорошо, птица. Очень хорошо.

Краски.

Они выползли на балкон и начали махать своей цветной головой.

Да, у них была одна голова на всех. Зато цветная. Ей они и махали. Если, конечно, головой вообще можно махать, не отделив ее предварительно от тела. Ларик, как так можно?

Краски хороши. Хармс. Но Хармс и нежная романтическая грусть вместе? Впрочем, мне все равно нравится.

Мой белый друг. Можешь - намного лучше. Опять-таки, в русском алкогольном фольклоре под *белым другом* подразумевается совсем другой предмет. А ты пишешь по-русски. Еще. Если ты применяешь такие выражения, как *я обоссался*, то, так как текст являет собой внутреннюю речь героя, то и общий уровень чистоты текста должен быть заметно снижен. Что будет, имхо, совсем нелитературно, но... Но иначе это слово режет глаз на фоне, в общем, чистого языка.
И если была задумана внезапность окончания - она не удалась.

Счастье по скидкам
Идея ярка. Воплощена ровно наполовину... Почему? Потому что половина- талантивейшая, твоя, тонкая и красивая. А второе- огрехи, которые сбивают глаз со страницы.

Смотри:

И именно в то светлое, свежее утро, в час, когда дрожь пронзала тело с ног до головы,

Высокий литературный стиль, модерн, но современно и красиво.
И тут же:

скромный полиэтиленовый мешочек, с огромной ценностью которого мы познакомились в тот же момент.

С огромной ценностью которого... мы познакомились... еще и в тот же момент. Первый класс церковно-приходской школы. Стилистика близка к самым выдающимся представителям раздела *Нелитературное*. *И мы выкопали такие прекрасные доспехи, что сразу увидели, как на них сверкает солнце во тьме, и увидели, что они очень дорогие, и что нам за них дадут много монет, как только мы вернемся с ними в Староград.*. В общем, береги перья.

действительно красивое лицо.

Сам, надеюсь, всё понял.

одной рукой махая мне в след,

Вслед. Иначе он увидел след твоих ботинок и в него махал. Кстати, *махая* стараемся не употреблять именно в этом склонении.

И пунктуация, конечно.
В этом рассказе я не все ошибки указала- только самые...эээ... запоминающиеся. И, ещё раз- обиднее всего то, что сама работа-та - из сильнейших!... и такое ляпы...

Утки
Очень сильное. Пожалуй, самое сильное из всего. Емко. Красиво.
Одно но:

Над водой как из тумана является старикан-торговец

Кривая фраза. Остальное- отлично. Не идеально чисто, но здесь смысл сильнее и позволяет изменения стилистики.

Чуть воздухом не подавился..))))
Наиогромнейшее СПАСИБО.. Буду стараться, буду!

Время приучает нас к ошибочным скоростям. И виной повторной неудачи как леденящей струей воды оно заливает станы нерасторопных граждан, ведь "обратный ход" - это, видите ли, только наш выбор, а не насильственное решение стрелок часов...

Время нас соединяет вместе как костяшки домино. И победа в окончательном розыгрыше достанется тому, кто сожгет больше мостов. И за собой, и перед собой...

Время нас привязывает к пустым полкам разграбленных магазинов драгоценностей сердца. И как полуголодным, измученным пасынкам жизни приказывает накрывать столы, ломающиеся от тяжести обилия блюд, распутным отпрыскам выдуманной знати, пока за кулисами кто-то взахлеб голосит: "У каждого в жизни свой путь и погребец..."

Время обесчестивает нас как уцененных, уличных девок на переполненных людьми бульварах. И велит насмотреться, как соседские мальчишки упорно ловят первую бабочку лета и, поймав ее, зажимают между ладонями Мира и Войны так плотно, что у той захватывает дух, и душа блекнет на белоснежных лугах, где овцы чернее дёготи, кажется, пасутся целыми сутками...

Время нас подвешивает на бельевую веревку как выцветшие на солнце рубашки, и как неправильно отрегулированный детектор металла оно обезоруживает любые прихоти, насыщенные наивностью, которые шоколадной глазурью спешат нарушить границы здравого разума...

Время подключает нас к току как электрические лампочки с перегоревшими от безразличия нитками накала. И снова подсчитывает те секунды эмоций, которые нестираемыми чернилами вписаны на пергаментах памяти, которые там остаются еще долго после того, когда двери последний раз будут закрыты с другой, внутренней стороны...


Пусть это будет Время...

гордо реет буревестник...

Реет гордо, а правит лениво.. Я ему гору критики, а он мне благодарность без занесения- и без единого исправления... вот так вот птицам перья чистить... охх... позову орка...

Где же ты, Буревестник, со своей котомкой, полной сонных радужных букв и кошельком, полным памятных дат...?

Мне становится скучно на форуме...

Он верил, что сможет сохранить это мгновение. Что его можно будет схватить за руку и приберечь на завтрашний день, который будет немного жестче, чем этот. Он верил, что эту волшебную секунду можно пригоршнями зачерпнуть как воду из ручья. И упиваться - глоток за глотком. Или как одуванчиковое вино - разлить по хрупким стеклянным бутылкам. И спрятать на самой высокой полке в погребе между банками с вареньем и пыльными склянками с забродившим кленовым сиропом. Чтобы скрыть. И не забыть.



Он верил, что сможет сохранить этот день. Что его можно взять на руки как напуганного грозой младенца и не отпускать. Он верил, что этот день можно отрезать как ломоть черного хлеба, намазать его медом. И откусывать по кусочку. Или как клюква в сахаре. Наполнить обеденную чашку до краев. И еще во время летнего зноя заблудиться в прохладной тени одинокого дуба. И смотреть на звезды. Закрытыми глазами. Чтобы ослепнуть. И не пропасть.



Он верил, что сможет украсть эту жизнь от ветра. Что ее можно притянуть к себе так близко, пока хватит дыхания, а потом лететь наверх. Чтобы бороздить облака. Он верил, что жизнь можно сорвать как василек в районе сердца чужого поля и не получить наказание. Он представлял себе дикую молочную реку с румяными кисельными берегами и себя в образе паромщика. Между глупцов и распутниц, которые закрыли глаза слишком рано. Между странников и золушек, которые все еще отважились жить.



Но ему страшно. Страшно увидеть, как хрустально чистая вода помутнеет от осенней грязи, которую оставят Твои следы. Что кто-то не вовремя опустошит бутылку одуванчикового вина. Ему страшно смотреть на то, как буханка черного хлеба зачерствеет, а чашку с ягодами кто-то нечаянно опрокинет. Ему страшно увидеть, как из-за Твоей дерзости пшеничное поле скосят раньше оговоренного срока, а речка в кисельных берегах побагровеет как надорванная рана...

(исправления автора)