Вне конкурса

Предлагаю ребятам, кто не хочет учавствовать в конкурсе, или журит его (как я, например), выкладывать свои работы сюда, пусть остальные заценят и посмеются. Учавствуй я в конкурсе, работа была бы лучше, и написана понятный языком... Но коли так пошло, её я написал а-ля Шекспир, писал бы коли в прозе он . Итак, цените люди!

Работа «Вне конкурса»
«Как правит любовь на сцене жизни»

Данное произведение было написано в однократном порыве страсти вкупе с художественным взрывом внутри одной странной головы. Оно повествует о редком событии в нашем славном мире Хаддане. Ну что ж, все слова сказаны, все песни сыграны, свет! Звук! Занавес!


Полный зал, как много в этом звуке! И лязг мечей и тихих разговоров звуки, Где главы кланов? В первый ряд садятся. За ними сразу – БО начальники, ТО… профаны далее сидят, от них и толку – разве что, мешать актёру роль свою припомнить, да в диалоге рассмеяться, соль всю действия съедая. Балкон, что справа от оркестра неспешно занимают Боги, Посланники, конечно, но для нас – они лишь Боги. Прям напротив, заправляя длинные подолы мантий за толстые жгуты и пряча руки в рукавах, рассаживаются Жрецы. Их взгляды молнии бросают, лишь стоит в действии занять вдруг сомненью, закроется и действие, и будет тут же сброшен с кресла режиссер, пронзённый огненным мечём.
Оркестр, тихо ноты напевая, в яме, опасливо поглядывал по сторонам, надеясь, что шутник, что в прошлый раз залил их клеем, в этот раз сидит с профанами в рядах. А доблестные инквизиторы, стоят пред сценой, обнажив своё оружье – они ведь стражи, если что, сразу буян получит кляп и будет ржать вокруг народ, над ним, подталкивая действо к завершенью.
Конферансье – весь белый, не от грима, а оттого, что главный актёр опять напился, и лежит теперь, зарывшись в реквизите, он бегал только что в таверну, пытаясь Мартина спросить на эту роль. Но бармен тихо отказался, лишь молча указав на юного разбойника, что тихо булькал в кружку с элем. Не знал он слов, но то типаж был… одним словом – его и взяли, в пудре обваляли, парик напялили и вот – стоит он, отважный герой эпической битвы при харчевне Маоли…
В последний миг погас светильник и зал и зрители – все погрузились в тьму, и лишь пьяный главгерой, вдруг крикнул что есть силы:
-Занавес! – и добавил смирно, хотя все слышали в повисшей тишине - Я щас стошню…
Молчание разбилось как фонарь, взрыв сотен сиплых глоток, разлил ладан веселья удалого и смех тот исцелил вдруг сердце режиссёра, он сам вскочил, залез в маленькую будку, напугав суфлёра, и стал шептаться с ним, пиная, сильно тех рабочих, что под сценой. Смеялся зал, смеялись и дублёры, и даже орки из оркестра слегка похрюкивали, порою забывая оторвать губы от тубы, разбавляя смех утробным урчаньем.
ВИ махнул рукой, распыляя над толпой чуть видный порошок, и тишина повисла в зале.
-Начинайте, - приподнявшись в кресле, пророкотал Дюкей.
И занавес тотчас раскрылся, зажёгся свет, из тени вынимая убегающих помощников, что не успели до конца достроить декорации. Воришка – не дать не взять, джентльмен во всём красивом, с доспехом (чьём-то личном, этот кто-то, доспех завидев свой, радостно всхлипнул, пытаясь рассказать соседям, что без него и не было бы постановки) и пером поверх роскошной шляпы.

-О что за жизнь, - сбиваясь с ритма начал тот. Режиссёр из будки лично шептал ему слова, показывая, заодно, как надобно становиться. – Что за отрава… беда с бедой смешалась и вот те раз. Любимая от меня куда-то с…
Отчаянный визг из-под сцены… цензура… Зал восторженно заржал.
-Химера меня побери! – яростно сбросив шляпу на пол, актёр новоиспечённый, прошёлся взад-вперёд по сцене. – Когда же в этой Маоли вновь наберётся стража? На мыло мера, ну а следом с ним и всю его поклажу, что в том амбаре сложена надёжно.
На сцену, раскачиваясь вошёл человек. Кто-то в зале крикнул: «Пьяный что ли?» И тут же замолчал, сконфузившись и молча глядя на срастающийся рот. А у шатающегося из спины торчал топор, на половину лезвие вошло в могучую спину, наполовину кровью обагрилось боевой.
-О славный муж, о наш великий выручитель! – тихим шепотом сказал почти убитый и повалился наземь. – Я видел что там было, как разбойники зашли к нам в тыл и всех порезали, едва заря светала… Лишь я, да мой отряд, в живых остались, - он поглядел себе на спину, - почти в живых.
-Печали полнится душа моя, как вижу я твои страданья, - заикаясь прошептал герой. Он вынул из носка кинжал и заколол беднягу. Спектакль шёл, и время тоже, то яростный был бой, то лишь попойка в баре. И всё бы ничего, но лишь звезда ночная занялась, и выплыла на сцену… то дева-лебедь! Красоты невероятной, что ахнуть сталось всем!
Тогда наш вор забыл суфлёра, и режиссера и даже что на сцене он. Зато толпа в восторг пришла, когда влюблённый сунулся чрез тернии колючие, решив ей сразу овладеть. Но Урзус гневный, по спецэффектам главный, порвал на нём одежду всю шипами острыми кустов.
А режиссёр, что в будке, чуть не задушил суфлёра, нервно стискивая галстук. Постановка рушится, актёры – раздолбаи… Но залу нравится, и пусть с ним! Не важно, что на самом деле было всё не так, и женщину ещё второго дня отдали гномам и до сих пор нигде её не видно.
Герой главный, герой безымянный – вчера воришка наглый, сегодня – звезда на сцене! Он прыгает и скачет, любовью окрылённый, лишь бы к ней добраться побыстрей! И что ни шаг, то козни чьи-то!
Кульминации достигло действо, когда со сцены вниз свалился осветитель, который вдруг увидел драконида! Зелёный малый, увидал, что пусто на тракте и везде вокруг и вот, решил пешком дойти, да поживится чем-нибудь! Увлёкшись звуком столь забавным, пришёл он в цитадель, где в зале был организован театр. Тупая тварь не ожидала увидеть здесь столь много людей столь крупных и могучих.
И жрец Солдат уж было вынул меч из ножен, как бухнулась зверюга без сознания, испачкав ужином тяжёлый занавес.
Разбрызгивая кровь врагов, с мечом наперевес герой богемный направлялся к даме! Она, стесняясь, прятала лицо в платочке, от похотливых взглядов глав БО. А он, тот мужественный воин, валил врагов, что брёвна. И рвался, рвался, рвался, она – покорила его сердце и теперь, он должен губ её добиться, чтоб целовать… и всё сильней, сердце биться своё заставляя, он шёл по трупам, не взирая на страшный мат, что слышал только он, а говорил лишь режиссёр.
И что-то на сцене случилось, взорвался сосуд, что кровь содержал, что прятал под курткой один из врагов. Занялось пламя, декор стал гореть. Всё старый Урзус пройдоха маразматик – он вместо крови простой дал банку с Драконьей! И страшною вонью обдало народ, когда жариться стали волшебные камни (ну, которые драг). А ей и ладно, всё одно, лишь бы веселье было через край.
Собрав в руки последние силы, герой вытянул из-под сцены и режиссёра и суфлёра, пинком в оркестр сбил массовку, и прыгнул через пламя прям в объятья женщины своей! Но пламя быстро потушили, и постановку прекратили. И зритель стоя рукоплещет, когда выстроились в ряд актёры, все чумазые, в пепле перемазанные.
Когда-то платье белое, сделалось пятнистым, но красота глаз, не померкла даже сейчас. Вор к ней быстро подошёл, в объятьях стиснул… и лишь откинул он фату, чуть не упал он вслед массовке! Красиво подведённый глаз – засада для невежи. Под аккуратным кружевом скрывался перегар, ну и два-три дня небритая щетина. Отбросил в зал клинок актёр, последний поклонился раз и на всегда с театром завязал.

А зрителям – потеха.
Когда в сознании прореха
Ведь как известно, в театре Хаддан-Глобус
Играют лишь мужчины роли все…
А все платочки лишь скрывают длинный ус их.